Александр Лермин - Сын графа Монте-Кристо

Яхта приблизилась к городу.

В эту минуту на палубу вбежал, запыхавшись, Жакопо.

— Господин,— тихо сказал он,— пожалуйте сюда скорее!

— Что там случилось? — спросил граф.

— Господин, дверь вашей каюты отворена, а там находится большая шкатулка с крепкими засовами…

— Знаю, ее может отпереть лишь человек, знакомый с ее секретом.

— Шкатулка отперта, крышка откинута, и все драгоценности рассыпаны по полу.

Монте-Кристо нахмурился: неужели на яхте появился вор?

Все трое вошли в каюту.

Жакопо сказал правду: шкатулка была открыта. Золото, бриллианты были рассыпаны по полу. Граф внимательно осмотрел шкатулку и замки, затем, обратившись к моряку, сказал:

— Человек, открывший шкатулку, не был вором — он похитил бы золото и бриллианты. Видел ли кто, кроме тебя, что произошло?

— Нет, господин, я никому не говорил об этом.

— Хорошо. Ступай, и ни слова об этом.

— Но, господин, а если у нас на яхте скрывается вор?

— Я же сказал тебе. Ступай и молчи!

— Слушаю, господин!

Когда моряк ушел, граф подозвал Сперо и приказал мальчику стать на колени и осмотреть дверной замок.

Сперо повиновался, но объявил, что ничего не заметил. Монте-Кристо улыбнулся.

— Ты молод,— сказал он,— твои глаза еще не привыкли к тому, чтобы замечать все. Посмотри сюда, на это место, к которому я прикасаюсь пальцем, неужели ты ничего не видишь?

— О, да, батюшка… чёрточку, как будто проведенную иглой, больше ничего.

— Эта черта проведена лезвием кинжала. Всегда обращай внимание на малейшую безделицу: из мелочей состоит наша жизнь.

— Но, батюшка, кто мог осмелиться открыть дверь с помощью кинжала?

— Человек, имя которого я назову тебе потом! С замечательной ловкостью он просунул лезвие кинжала в замочную скважину, превзойдя самого искусного слесаря. Вот, посмотри!

Граф вставил лезвие кинжала в замочную скважину, повернул его, и замок открылся без труда.

— В самом деле! — воскликнул удивленный Сперо.— И если бы кинжал вора был бы так же тонок, как и твой, то он не оставил бы никакого следа.

— Не называй его вором, Сперо. Осмотрим шкатулку. Вероятно, ее открыли не так, как дверь.

Сперо осмотрел замок шкатулки и сказал:

— Из чего ты это заключаешь?

— Теперь я уверен в том, что не ошибся: шкатулка открыта не кинжалом.

— Я это вижу, батюшка. Человек, открывший ее, действовал с помощью спиральной пружины, вроде тех, которые есть в карманных часах, и не заметил, что кусок пружины остался в замке.

При этом Сперо с торжеством показал отцу микроскопический кусочек стали.

Монте-Кристо обнял мальчика. Да, Сперо был достойным учеником человека, наблюдательность которого развилась и укрепилась в результате уроков аббата Фариа.

— А теперь узнаем, кто был человек, вошедший сюда,— сказал граф и внимательно осмотрел внутренность шкатулки.— Смотри, что это такое?

— Кинжал,— испуганно сказал Сперо.

— К которому привязан кусок пергамента.

Монте-Кристо осторожно развернул пергамент. На нем кровью по-арабски было написано:

«Мальдар — графу Монте-Кристо! Бедняк, вверяющий себя Аллаху, богаче вельможи, идущего против Аллаха. Берегись куанов!»

— Кто это куаны, батюшка?

— Ты узнаешь об этом потом. Теперь же пойдем!

Они вышли на палубу. Граф окликнул Жакопо:

— Когда араб покинул корабль?

— Араб находится в трюме под караулом зуава.

— Ты в этом уверен?

— Да, господин.

— Так ступай и приведи сюда араба.

Жакопо исчез, но тотчас же вернулся и смущенно произнес:

— Зуав крепко спит… араб же исчез… но мы его найдем! Эй, люди, обыскать корабль!

Монте-Кристо знаком остановил сбежавшихся матросов.

— Напрасный труд,— сказал он, указывая на берег.— Посмотрите туда.

На мелководье стоял Мальдар. Он погрозил кулаком, поднятым над головой, людям на яхте и тотчас же скрылся в собравшейся на берегу толпе.

— Слушайте меня,— обратился к матросам Монте-Кристо,— этот араб — наш смертельный враг. В Алжире за каждым кустом нас ждет опасность, за каждым утесом скрывается тайный убийца. Исполняйте свои обязанности, но будьте осторожны!

В эту минуту под килем яхты заскрежетал песок: путники достигли Африки.

На южной границе Оранской провинции, там, где начинается Сахара, возвышается Соляная гора, арабы называют ее Кенегель-Мелх. Заходящее солнце озаряло нависшие над руслом широкой реки утесы и вход в мрачное ущелье у подножия Соляной горы.

Одинокий всадник медленно ехал по ущелью; башлык белого плаща закрывал его низко опущенную голову, за спиной висело ружье, металлические части которого поблескивали серебром.

Лошадь, с шестиугольной звездой на бедре, ступала твердо и уверенно. Вдруг всадник остановил ее, приподнялся на стременах и пристально посмотрел налево, туда, где возвышался темно-красный утес, носивший странное имя «Кровавая скала». На этом месте произошло немало убийств: путников заманивали в западню, и они погибали от рук своих проводников. Эта скала была немой свидетельницей многих ужасов. Близлежащие холмы скрывают под собой тела убитых. Араб не довольствуется тем, что убил врага — он отрезает ему голову и привязывает к луке седла, тело же оставляет пустыне. Песок скоро скрывает тела, и в тихие безветренные ночи здесь часто можно услышать глухие стоны — то души убитых носятся над проклятым местом.

Всадник откинул башлык и, подняв вверх худые мускулистые руки, вполголоса пробормотал какие-то слова. Он пристально посмотрел по сторонам и затем соскочил с лошади. Подойдя вплотную к «Кровавой скале», он вдруг тихо вскрикнул: у основания скалы была начертана звезда, подобная той, что украшала бедро его лошади. И на руке его была такая же звезда. Путник опустился ничком на землю, пробормотал молитву, а потом вскочил на коня и поскакал дальше.

Ущелье осталось позади. Конь и всадник очутились в бесконечной и безграничной пустыне. Одинокий всадник ехал, не спуская глаз с медленно заходящего солнца. Он будто не чувствовал палящего зноя. Человек этот, по-видимому, прошел через все земные страдания — лицо его, озаренное лучами вечернего солнца, было страшно обезображенно. Оно было покрыто многочисленными рубцами, ресниц не было совсем, глаза глубоко запали, нос был искривлен, а борода скрывала перекошенный рот. Всадник откинул свой белый плащ — из обнаженной груди араба торчал нож-ятаган.

Человек этот был так называемый «кающийся» — добровольный мученик, принадлежавший к племени аяссуа. Огнем и железом изуродовал он свое тело, не чувствуя страданий, и в своем вечно возбужденном нервном состоянии, в чаду бешеных галлюцинаций, почитал себя невыразимо счастливым.