Альфред де Виньи - Сен-Map, или Заговор во времена Людовика XIII

— Вы не вправе отказываться от этого прдложения,— заметил Фонтрай,— такой случай грешно упускать. Витри начал с убийства Кончини и стал маршалом. Некоторые вельможи, пользующиеся большим почетом при дворе, прикончили своих врагов на улицах Парижа, а вы не решаетесь разделаться с мерзавцем! У Ришелье есть свои наемники, у вас должны быть свои. Не понимаю вашей щепетильности.

— Не приставайте к нему,— резко сказал Жак,— мне это знакомо; я думал, как и он, когда был мал и несмышлен. В те годы я не убил бы даже монаха. Погодите, я сам с ним поговорю.— И, повернувшись к Сен-Мару, он продолжал: — послушайте, если участвуешь в заговоре, значит, желаешь чьей-нибудь смерти или по меньшей мере опалы… Ведь так?

И он сделал паузу.

— Иначе говоря, бываешь не в ладах с господом богом и заключаешь сделку с дьяволом… Ведь так?

— Secundo [24] Во-вторых (лат.) . , как говорят в Сорбонне: а если попадать в ад, то не все ли равно, за большое или за малое прегрешение?… Ведь так?

— Ergo [25] Значит (лат.) . , совершенно безразлично убить тысячу человек или только одного. Ручаюсь, что вам нечего на это ответить.

— Хорошо сказано, милейший доктор кинжала и шпаги,— заметил Фонтрай, усмехаясь.— Вы будете превосходным попутчиком, и, если вам угодно, я возьму вас с собой в Испанию.

— Да, знаю, вам поручено отвезти туда договор,— сказал Жак,— и я приведу вас через Пиренеи по тропинкам, не известным людям; но я никогда не утешусь, что не успел свернуть шею этому старому негодяю, которого мы оставляем позади себя, как коня в шахматной игре. Еще раз прошу вас, ваша светлость, — сокрушенно сказал он Сен-Мару,— не отказывайтесь от моего предложения, коли вы набожный человек; вспомните об отцах церкви, богословах Хуртадо де Мандоса и Санчесе, которые дозволяли втихомолку убивать своих врагов, ибо таким путем избегаешь двух грехов: не рискуешь понапрасну жизнью и не сражаешься на дуэли. Я всегда следую этому прекрасному правилу.

— Оставьте меня, оставьте в покое,— проговорил Сен-Мар, задыхаясь от гнева,— я думаю о другом.

— Есть ли сейчас что-нибудь более важное? — спросил Фонтрай. — Это может перевесить чашу нашей судьбы.

— Я думаю о том, сколько весит сердце короля,— ответил Сен-Мар.

— Вы даже меня приводите в ужас! — воскликнул Фонтрай.— Нас заботит совсем не то.

— А я говорю совсем не то, что вы думаете, сударь,— сурово сказал Сен-Мар.— Монархи жалуются, когда поданный изменяет им, вот о чем я размышляю. Итак, война, война! Да разразится война междоусобная, война с помощью чужеземцев! Я разожгу ее, раз факел находится в моих руках. Пусть гибнет страна, пусть гибнут двадцать королевств, если понадобится! Должно произойти нечто ужасное, когда король предает подданного! Выслушайте меня.

И он отвел Фонтрая в сторону.

— Я поручил вам позаботиться об убежище и помощи на случай, если король нас покинет. Я заранее предугадал это по его притворной любезности и решил послать вас гонцом, и в самом деле король закончил разговор, объявив нам о своем отъезде в Перпиньян. Я опасался Нарбонна; вижу теперь, что он все же намерен отдать себя в руки кардинала. Уезжайте, уезжайте немедленно. Кроме грамот, которые я вам дал, возьмите этот договор; под ним поставлены вымышленные имена, но я вручаю вам взамен другой акт, подписанный его высочеством, герцогом Буйонский и мною. Для графа-герцога д'Оливареса этого вполне достаточно. Вот еще бланки герцога Орлеанского, вы их заполните по своему усмотрению. Уезжайте, я жду вас через месяц в Перпиньяне и велю открыть ворота Седана семнадцати тысячам испанцев, прибывшим из Фландрии.

Тут он подошел к ожидавшему его авантюристу.

— Что до вас, любезный, поручаю вам сопровождать этого дворянина, коль вам угодно выдавать себя за отчаянную голову. Вы будете щедро вознаграждены.

Покручивая, ус, Жак ответил ему:

— Вы не брезгуете моими услугами и правильно делаете — это доказывает, что у вас есть такт и вкус. Известно ли вам, что великая королева шведская Христина хотела приблизить меня к свой особе в качестве доверенного лица? Она была воспитана под грохот канонады Густавом— Адольфом, своим батюшкой, по прозвищу Северный Лев , а потому любит храбрецов и запах пороха; но я не пожелал ей служить,— она гугенотка, у меня же есть убеждения, от которых я никогда не отступаю. Итак, клянусь святым Иаковом, что проведу этого господина через пиренейские ущелья у Олорана столь же надежно, как по этим лесам, и, если потребуется, стану защищать его хоть против самого дьявола, а также ваши бумаги, которые мы вернем вам в целости и сохранности. Никакого вознаграждения мне не нужно: наградою мне служит сам поступок. К тому же я никогда не беру денег, так как я дворянин. Лобардемоны принадлежат к весьма древнему и знатному роду.

— Прощайте же, благородный человек! С богом,— сказал ему Сен-Мар.

И, пожав руку Фонтраю, он с тяжелым сердцем углубился в лес, чтобы вернуться в Шамборский замок.

Как-то вечером, вскоре после описанных выше событий, можно было видеть, что к довольно красивому небольшому особняку на углу Королевской площади то и дело подъезжали кареты и беспрестанно отворялась низкая дверь, к которой вели три каменные ступеньки. Несмотря на боязнь воров, соседи не раз подходили к окнам, жалуясь на шум в столь поздний час, а дозорные в удивлении останавливались и, лишь обнаружив у каждого экипажа десять — двенадцать ливрейных лакеев с булавами и факелами в руках, продолжали свой путь. Молодой дворянин, сопровождаемый тремя слугами, вошел в особняк и спросил мадемуазель Делорм; при нем была длинная шпага с розовыми лентами; огромные банты тоже розового цвета украшали его башмаки на высоких каблуках, почти скрывая ноги, которые он сильно выворачивал при ходьбе по моде того времени. Он часто крутил свои завитые усики и, прежде чем войти в гостиную, несколько раз провел гребнем по светлой остроконечной бородке. Появление его было встречено громкими возгласами.

— Вот и он наконец! — раздался молодой звучный голос— Мы заждались вас, любезный Дебаро. Берите кресло, садитесь к столу и читайте!