Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова

Надо было быстрее уходить от разъяренного животного.

Расстроенный случившимся — неудачной охотой и потерей гарпуна с линем, — Лигов приказал поднять паруса.

Наблюдатель Павел заметил, в каком направлении ушел на буксире у раненого кита вельбот Рогова, и «Мария» двинулась на его поиски.

Лигов вошел к себе в каюту и на карте отметил место обнаруженного стада, сделал обычную запись в журнале о времени и состоянии погоды.

…Перед закатом солнца шхуна входила в бухту, ведя на буксире серого кита, добычу Рогова. К берегу встречать китобоев сбежались люди. Их за минувшее время стало больше. Весть о китобойном предприятии распространялась все шире. К Лигову шли якуты с севера, русские из Николаевска. У подножия сопки выросли два новых дома. Там же была бондарная мастерская Кленова, изготовлявшего бочонки под ворвань.

Тушу кита, привязанную за хвост, при помощи ворота на треть вытащили на берег, и к ней приступили резчики. Вооруженные топорами и длинными ножами, они вырезали из кита огромные куски жира и на носилках относили их к жиротопным котлам, под которыми непрерывно билось пламя. За разделкой туш следили Алексей и Урикан.

Северов, как обычно, был с альбомом и карандашом в руках. Он быстро подошел к Лигову и, сверкая своими горячими глазами, проговорил:

— Олег! Черт знает, что творится! Что ни кит, то новая загадка, новая история.

— О чем ты? — удивился капитан.

Они шли по берегу мимо штабелей бочонков с ворванью, установленных под навесом. Лигов подумал, что еще неделя, вторая охоты — и пора грузить шхуну. Не слушая, о чем ему говорит Алексей, капитан сказал:

— В начале сентября идем в Гонолулу. Уже похолодание чувствуется, да и китов меньше становится. До штормов надо уйти.

— Скорей бы! — проговорил Алексей, думая о Лизоньке.

Как она там в Ново-Архангельске? Не забыла ли его?

Настроение товарища передалось Лигову. Да, на следующий год он встретится с Марией и они навсегда, навсегда будут вместе, будут счастливы. Предприятие начинает крепнуть.

Китобои подошли к дому. Сумерки быстро сгущались. Заметно похолодал воздух. Лигов посмотрел в сторону бухты. Там на темной воде едва виднелся силуэт шхуны, а на берегу багровыми огнями пылали костры.

Войдя в дом, Лигов зажег лампу, заправленную китовым жиром. Яркий свет залил бревенчатую комнату, которую отгородили Лигов и Северов. Две грубо сколоченные койки, стол, полка с книгами были здесь единственной мебелью.

— А это что? — Лигов смотрел на грубой выделки ручной гарпун, лежавший на столе.

— Вот о нем я тебе и говорил! — воскликнул Алексей и, пододвинув лампу, указал на середину стебля гарпуна. — Смотри!

Лигов нагнулся. В металле была выбита надпись. Капитан с трудом прочитал ее:

— «Кола. 1806 год. «Слава». Что это значит? — Лигов посмотрел на Алексея. — Где ты взял этот гарпун?

— В финвале, которого вы вчера добыли. В жиру зарос.

— Что-то не приходилось слышать о китобойном судне «Слава», — задумавшись, проговорил Лигов.

— Разве я тебе не говорил. — Алексей присел к столу, положил руку на гарпун, но тут же вскочил на ноги: — В 1806 году министром коммерции Румянцевым был снаряжен русский китобойный корабль «Слава». Но едва он вышел в море, как его взял на абордаж фрегат под французским флагом. Такелаж и снаряжение были сняты и перенесены на фрегат, а сама судно сожжено. Русская команда была высажена на норвежском берегу и пешком пришла в Архангельск.

— Неудивительно! — сказал Лигов. — Франция в те годы была в войне с Россией.

— Если бы так! — воскликнул Алексей. — А то это дело рук англичан.

Лигов сделал недоверчивый жест.

— Именно англичан, — продолжал Северов. — Хотя Англия в то время и была союзницей России. Объяснение просто: кое-кто в Англии опасался раззития нашего китобойного промысла. Под флагом французов англичане и сожгли «Славу».

— Чем это доказано?! — все еще сомневался Лигов.

— А тем, что через год из Темзы вышло английское китобойное судно под командой известного капитана-китобоя Скорезби-второго, оборудованное русским такелажем и китобойным снаряжением. И нашими русскими гарпунами они били китов. Этот финвал, видимо, ушел от англичан.

Алексей умолк. Лигов задумчиво смотрел на гарпун. Сколько крови пролито в борьбе за развитие китобойного промысла, сколько совершено преступлений в погоне за наживой? Коснется ли их эта тянущаяся веками борьба, или им дадут спокойно трудиться и восстанавливать русский китобойный промысел?

На пути в Сан-Франциско Джиллард смог убедиться, что более умелого слуги — вежливого, бесшумного, все видящего и все умеющего, — чем Кисуке Хоаси, ему не найти. К тому же он оказался довольно хорошим собеседником, весьма осведомленным в китобойных делах.

Но одна мысль не давала Джилларду покоя. Однажды, увидев, как этот маленький японец ловко прибирает в каюте, Уильям спросил, посмотрев прямо в черные, бесконечно спокойные глаза Хоаси:

— Кисуке, скажи мне откровенно, почему ты так легко и просто, без колебаний, дал Карлсену лекарство, которое получил от меня?

— Разве мой господин недоволен своим ничтожнейшим слугой? — кланяясь, с присвистом втягивая воздух, спросил японец. — Я молил небо, чтобы Карлсен, да будет душа его счастлива, скорее окреп.

— А если ты дал ему яд? — почти выкрикнул Джиллард, нагнувшись в кресле в сторону японца.

— Так было угодно судьбе! — тем же бесстрастным тонком ответил Хоаси, и Джиллард почувствовал, как к нему в сердце закрадывается страх. Чтобы развеять его, он продолжал допрашивать японца:

— И ты мог бы и мне дать такое лекарство?

— Я ничтожество, — сказал смиренно Хоаси. — Все определяет судьба.

Джиллард содрогнулся от мелькнувшей мысли. Быть может, Хоаси подослан Рюдом, чтобы разделаться с ним — Уильямом? Но тут же советник Дайльтона отбросил это подозрение. Что бы с ним, Джиллардом, ни случилось, Рюд все равно уже в руках Дайльтона, да и старик не такой дурак, чтобы надеяться, что он, Уильям, не сообщил Дайльтону о причине смерти Карлсена.

…Дайльтон, выслушав рассказ Джилларда о результатах его поездки на Гавайи, довольно осклабился. Он развалился в кресле и, вытянув на столе руки со сжатыми кулаками, сказал:

— У меня нюх на людей, Уильям. Когда я вас впервые увидел в столице русских, я сразу понял, что мне именно такого человека, как вы, и не хватает. Еще немного — и вы с пистолетом в руках пойдете в чужой дом.

На лице Джилларда отразились испуг и негодование. Дайльтон раскатисто рассмеялся:

— Не бойтесь. Вы для теплых дел не годитесь, хотя и отправили довольно ловко на вечный покой Карлсена.

Президент компании был в хорошем настроении и развивал перед своим советником планы.