Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова

Рушились на землю стволы, цепляясь красными, почти прозрачными культяпками горящих ветвей за соседей. При ударе о землю они разламывались на багровые головни, взметывая вокруг себя волны искр, огня.

Это было какое-то неправдоподобное зрелище. Дикое, бессмысленное торжество огня, разрушения…

А на берегу, вдали от огня, метались темные фигуры людей. Вначале моряки не поняли, чем они там заняты. Голос одного из матросов отвлек Лигова и Алексея.

— Смотрите, смотрите, — закричал он. — Это же плывут олени.

Вблизи от шхуны «Мария» на кроваво-черной воде отчетливо были видны головы оленей с ветвистыми рогами, точно отлитыми из бронзы. Животные плыли от пылающего острова в море. Там их ждала гибель, но она была менее страшной, чем огонь, пожирающий все, опаляющий шерсть, обжигающий ноздри и легкие раскаленным воздухом. Поднятые над водой головы оленей с безумно поблескивающими глазами точно молили небо о спасении. Но его не было. Вот моряки услышали предсмертный крик, и один олень задрал морду и погрузился в холодную глубину. Кровавая от отсвета пожара вода забурлила у концов дрожащих рогов.

Стадо оленей продолжало плыть в манящую темноту, а море отрывало от него одну жертву за другой…

Лигов смотрел на берег, который теперь был ярче освещен. Капитан, увидел, что люди на берегу, вооруженные дубинками и ружьями, били зверей, согнанных к воде огнем… Лигов опустил подзорную трубу и заставил сделать то же самое Алексея.

— Не надо… вернемся.

Лигов произнес эти слова глухо, с трудом. Он едва удерживал себя от того, чтобы не ринуться к берегу, не приказать матросам бить, стрелять тех, кто сейчас в диком азарте метался на берегу, кто поджег остров, чтобы выловить и уничтожить перепуганного, затравленного зверя, оставить после себя выжженную каменистую пустыню.

Моментами Олег Николаевич терял над собой власть, с губ его срывались отрывистые, полные ярости слова, но он брал себя в руки и давал команду класть шхуну на обратный курс…

— Что же это такое? Что же… Олег? — Алексей не находил себе места на мостике. — Мы уходим… они же…

Он посылал проклятия тем, кто был на острове, на кораблях, грозил в их сторону сжатыми кулаками, потом подбежал к Лигову и закричал ему в лицо:

— Почему мы уходим? Идем к острову! Слышишь, Олег! Нельзя этого прощать!

Лигов молча взял Алексея за руку, крепко сжал ее:

— Успокойся. Мы сейчас ничего не сделаем! Ничего! Только погубим и себя и шхуну, и никто не узнает, что здесь произошло. Понял?

Северов весь как-то обмяк. Лигов обнял его за плечи:

— Мы не забудем и не простим этого. Слышишь, Алексей!

— Не забудем, — повторил за ним Северов.

Он вскинул голову и немигающими глазами долго смотрел на пылающий остров, на зарево. Лицо его дышало гневом. Руки крепко сжимали поручни мостика. Алексей прислушивался к голосу, зазвучавшему в его сердце.

Владислав Станиславович готовился к выезду в Петербург. Все неотложные дела во Владивостоке были закончены, и Ясинский поджидал только прихода клипера «Иртыш», чтобы окончательно условиться с Клементьевым о сроке свадьбы и заручиться от него несколькими рекомендательными письмами.

Хотя род Клементьевых давно уже обеднел, все же он пользовался известным весом и уважением в обеих столицах. На правах родственника Владислав Станиславович рассчитывал проникнуть в некоторые семьи, завязать полезные знакомства, которые помогли бы не только выполнить поручения Дайльтона, но и принесли бы пользу самому Ясинскому.

Коммерсант заранее предвкушал, как он чудесно проведет время в Петербурге, развлечется вдали от семьи. Это он заслужил, потрудился немало. Заработал достаточно. Правда, доводилось переживать и неприятные минуты. Взять хотя бы последний разговор с Лиговым о покупателях китовой продукции или эту нелепую встречу с японцем. Как же его имя?..

Ясинский пытался вспомнить, как отрекомендовался Хоаси, поразивший его своей настойчивостью, даже наглостью… Владислав Станиславович довольно улыбнулся. Он сумел-таки поставить на место этого островитянина.

Коммерсант сидел в своем кабинете и покуривал сигару, В раскрытые окна лилась приятная прохлада летнего вечера. Бремя дождей и туманов в Южном Приморье миновало. Где-то, совсем недалеко, вели свои бесконечные песни цикады, да с улицы доносились голоса редких прохожих, приглушенное пение и шум из кабачков и таверн, что выстроились вдоль бухты, вблизи причалов.

Владислав Станиславович подошел к окну, взглянул на бухту, на угадывавшиеся в темноте дома. Быстро рос новый русский порт. Вон сколько огней на рейде, на берегу. Освещенные окна домов обозначали сеть улиц. Наслаждаясь ароматной сигарой, Ясинский думал о том, что многие дома эти принадлежат ему и уже приносят неплохой доход, но больший доход принесут земельные участки, которые им приобретены.

Дайльтон не захотел его взять в компанию. Ну и не надо. Ясинский решил основать свою компанию морского судоходства. Корабли будут перевозить из России переселенцев, грузы, крейсировать между всеми дальневосточными портами.

Ясинский так увлекся мечтами, что не сразу услышал стук в дверь кабинета. Стук повторился. Владислав Станиславович недовольно откликнулся. Вошла горничная и передала визитную карточку.

Ясинский с любопытством взял гладкий, упругий прямоугольник белого картона и не поверил своим глазам. Его изумление было настолько большим, что он вслух повторил:

— Кисуке Хоаси, коммерсант!

— Прикажете пригласить? — осведомилась горничная.

— Что? — взглянул на нее Ясинский. — Да, да, приглашайте.

Он все еще не мог прийти в себя от неожиданности. Но, когда в дверях показался японец, Ясинский уже с озабоченным видом перебирал какие-то бумаги на столе.

— Добрый вечер, дорогой господин Ясинский, — улыбаясь и кланяясь, заговорил Хоаси, входя в кабинет. — Приношу глубочайшее извинение за столь позднее посещение, но величайшее желание видеть вас заставило меня нарушить ваш вечерний покой.

Хоаси был одет в отлично сшитый европейский костюм. Голову он держал чуть опущенной, показывая ровный, безукоризненный пробор.

— Чем могу служить? — холодно спросил Ясинский, поднимаясь с кресла и неторопливо обходя стол. Руки он японцу не протянул.

Это не смутило Хоаси. Он подошел к Ясинскому поближе и продолжал:

— Ваш поспешный отъезд, несомненно вызванный неотложными делами в этом новом русском порту, нуждающемся в таких людях, как вы, не позволил мне, вашему покорнейшему слуге, закончить разговор…

— Что вам угодно? — повторил Ясинский. — У меня очень немного времени, да и поздний час теперь. Говорите короче!

— О! Я буду счастлив исполнить вашу просьбу. — Японец выпрямился и встретился взглядом с Ясинским. — Мои хозяева просят вас не делать концессии мистеру Дайльтону…