Андрей Орлов - Харбинский экспресс

«Что за дикость? Ведь есть мировой прогресс! Электричество, паровые машины… Вот граф Цеппелин свои летательные аппараты строит. Может быть, даже междупланетные сношения скоро возникнут. Или взять фотографию — говорят, уж цветные карточки научились делать, где-то в Соединенных Американских Штатах… А здесь? Ни-че-го. Тысячи лет в нищете и забвении, и еще столько же проживут. И не надобно им никакого прогресса, словно и нету его на свете…»

Наконец, прибыли.

Грач оказался прав — без городового стражника Вердарскому и впрямь бы пришлось худо. Тот как раз выбрался из пролетки и, меся сапогами желтую глину, отправился на рекогносцировку. Посоветовав перед тем «их благородию» пока с места не трогаться. Вердарский остался сидеть — в компании казенного кучера. Который сидел молча, повесив руки между колен. Похоже, попросту спал.

Лошадь переступала копытами, фыркала, поводила мокрыми боками — от них поднимался пар.

Вердарский скучал, смотрел на тощих оборванных китайчат, обступивших его экипаж — на почтительном расстоянии. Тут произошло одно маленькое происшествие: на дорогу из-за ближайшей фанзы вывернулся какой-то малорослый китаец, по виду — вообще ребенок. Лишь только он поравнялся с пролеткой, остальные китайчата подняли жуткий гвалт. Чирикали что-то на своем невозможном наречии, показывая пальцами на коротышку, а один даже швырнул в него комком грязи.

Тот стремительно развернулся, готовый кинуться на обидчика, и в этот момент другой мальчишка вцепился в него сзади. Коротышка рванулся, ветхая ткань курточки лопнула и открыла его торс.

Вердарский даже вздрогнул от неожиданности: перед ним был никакой не ребенок, а маленький старичок. Однако вида чудного — морщинистое тело сплошь покрывали цветные узоры. Увидев свою наготу, необычный старец подхватил упавшие лохмотья и припустил прочь. Надо сказать, весьма проворно, учитывая его возраст. Китайчата погнались было за ним, да скоро отстали.

Наконец вернулся городовой. Сказал: так и так, ваше благородие, нашел я их домишко. Только нет там никого. Если угодно, можете сами взглянуть. Единственно, пешком вам придется. А на коляске не проехать — узко.

Вердарский с отвращением слез на размытую землю. Пошел за служивым, стараясь ступать след в след — штиблеты хотел сохранить. Да какое! Через тридцать шагов чуть не до колен перемазался. Плюнул — и внимание обращать перестал. А городовому хоть что — он-то ведь в сапогах, да и не своих к тому же, казенных.

Задание, с которым Вердарский прибыл в сие бесприютное место, по его мнению, было пустяшным. Требовалось отыскать китайчонка, служившего у мадам Дорис рассыльным.

«Как там его? Юшка? Нет… Юла?.. Нет, все не то. Ага, вот оно: Ю-ю! Однако, имечко».

В успех своей экспедиции Вердарский не верил. Даром только время тратить. Но — ничего не попишешь. Служба-с.

В фанзе оказалось еще гаже, чем ожидалось. Пол земляной, не слишком утоптанный, соломенными циновками забран. В единственной комнате из мебели лишь две длинных почернелых скамьи. А в воздухе разлит кисло-сладкий запах, незнакомый и неприятный.

Дом, разумеется, пуст.

Вердарский облегченно вздохнул. Как и ожидалось, нет здесь никакого Ю-ю. Но, так или иначе, задание выполнено. Можно возвращаться. Впрочем, пока еще нет. Как сказал Грач? Посмотреть по углам, даже если мальчишка не сыщется.

По углам? Извольте. Петр Александрович Вердарский с превеликим удовольствием исследует эту нищую китайскую фанзу.

— Давай-ка, братец, поглядим, — сказал он городовому. — Нет ли чего интересного.

— А что ж тут смотреть? — удивился стражник. — Наготье да босотье одно.

Однако ж снял шашку, пристроил в углу и вслед за чиновником тоже принялся за работу.

Вердарский по фанзе бродил только для виду. Недоставало еще вслед за штиблетами руки изгрязнить! А городовой, видать, привык службу править истово. Ого, как старается! Ну что ж, пускай. Тем лучше.

Вердарский подобрал с пола какой-то лоскут и, сделав вид, будто его изучает, отошел к единственному окну. Ну и денек! Вон как дождик-буснец зарядил. Должно, уж до вечера не перестанет. Скорей бы отсюда воротиться обратно к Дорис. Мадам, вероятно, еще и обедом велит накормить. Почему нет? Непременно накормит, ведь они из сыскной полиции. Как-никак власть. А уж обеды у мадам, должно быть, замечательные! Только б не опоздать.

— Вашбродь, гляньте-ка…

Вердарский с неудовольствием обернулся.

Городовой стоял на коленях. Одна из циновок была перевернута, и под ней в земляном полу виднелось углубление, закрытое деревянной крышкой. Крышку ту стражник снял и теперь шарил рукой в потайном месте.

— Никак игрушки…

Он повертел в руках деревянную коробочку непонятного назначения. Коробочка показалась Вердарскому знакомой. Где-то он ее уже видел, и видел недавно. Но где?

Вот память! Простейшей вещи не вспомнить. Может, зря он пошел в сыскную?

И тут вдруг раздался негромкий щелчок.

— Ой! — сказал стражник.

Он выпустил коробку из рук и смотрел теперь на правую руку. На большом пальце выступила капелька крови.

— Укололся? — спросил Вердарский. — Экий ты, братец, неловкий.

— Голова… — проговорил стражник.

— Что такое?

— Голова улетает…

Больше городовой ничего не сказал. Потянулся к вороту, словно ему душно стало, да и повалился ничком. Левая рука подвернулась, правая откинулась в сторону. Пальцы разжались и выпустили деревянную игрушку.

И тут Вердарский ее узнал. Именно такую видел он у козлобородого мужичка, который копался на пепелище злосчастного «Метрополя». Да, точно. Но что за черные колючки выглядывают с боков?

— Боже мой… — прошептал Вердарский и попятился от неподвижно лежавшего стражника.

Насчет обеда Вердарский напрасно переживал.

Едва за ним закрылась дверь, Карвасаров повернулся к мадам и посмотрел как-то по-новому. А потом спросил:

— Отчего это, Дарья Михайловна, у вас в кабинете электричества нету?

— Люблю по старинке, — ответила мадам Дорис. — Так душевней.

— Позвольте не поверить, — сказал полковник. — Новинок у вас хватает. А вот насчет душевности согласен. Сердечности вам не занимать.

Мадам улыбнулась.

— Без нее мне нельзя.

— Да-да, — кивнул Карвасаров. — Истинно так. Небось опием гостей своих потчуете тоже исключительно по доброте душевной?

— Опием?..

— Поверьте, Дарья Михайловна, нет никакой надобности тратить время на сценические экзерсисы. Вы точно торгуете опием, мне это известно доподлинно.

— Откуда ж?

Карвасаров глянул на сидевшего рядом Грача.

— От вашего доктора, мадам, — сказал тот. — От Ивана Алексеевича Титова. Он ведь, можно сказать, у вас штатный лекарь. Вот и поведал, что уже с марта в ваше оригинальное заведение некий офицер опий поставляет. А вы им тут приторговываете.