Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

Но оставим в стороне эти мелкие подробности; для меня не так уж важно, покоятся ли останки Колумба в Севилье или в Сан Доминго. Я готов признать, что существуют две могилы Колумба, и нахожу вполне естественным, что республика Сан Доминго рассматривает принадлежащую ей могилу как подлинную, что многие люди, рожденные в Новом Свете и побуждаемые местным патриотизмом, склоняются к мнению, будто второе тело Колумба, найденное в 1877 году, является в самом деле единственно подлинным телом знаменитого адмирала, раз оно-то и осталось в Америке.

Столь же незначительный интерес вызывает во мне и спор относительно родины дона Кристобаля. То же самое относится и к вопросу о том, итальянец ли он, корсиканец или испанец.

Почувствовав приближение старости и затеяв с испанской короной тяжбу о признании за ним прав на владение всем Новым Светом, Колумб вспомнил о том, что он генуэзец. В юности и в зрелые годы он был, как говорит Перейра, новейший и весьма трезвый в своих суждениях историк Америки, типичным «авантюристом, человеком, не знающим другой родины, кроме той, которая ему выгоднее».

И действительно, он любил только себя и питал некоторый интерес исключительно к своим родственникам, носившим то же имя, что и он. Что касается подвига его жизни, то, откуда бы он ни был родом, он смог совершить этот подвиг лишь благодаря поддержке испанцев.

Из европейских государств того времени только Испания и Португалия могли оказать Колумбу помощь. Он прибыл туда в самое время, чтобы использовать в своих целях горячку открытий, которая постепенно овладевала этими народами на протяжении XV столетия. Без Колумба открытие Америки запоздало бы всего лишь на несколько лет.

Португальские и испанские моряки постоянно обсуждали возможность достичь Индии, плывя в западном направлении. Плавания к мысу Доброй Надежды рано или поздно привели бы к случайному открытию Нового Света. Через шесть лет после первого путешествия адмирала португалец Кабраль, плывший в Азию и отброшенный бурями, открыл, сам не зная того, побережье Бразилии.

Повторяю, что для меня не так уж существенно, уроженцем какого из многочисленных названных выше мест был на самом деле Колумб. Все, что он совершил, было сделано им при поддержке Испании, давшей ему денег, суда и людей.

Большинство авторов считают его итальянцем, потому что в том завещании, которое было составлено им, он заявляет об этом; то же говорил он и окружающим, Между тем в Испании, после своего появления в этой стране, он повсюду фигурирует первоначально как чужестранец, без всякого уточнения национальности.

В биографии этого знаменитого человека очень мало такого, что было бы вполне ясно и не вызывало сомнений. Его незаконный сын дон Фернандо, сопутствовавший ему в последнем его путешествии, располагал семейным архивом и, кроме того, несомненно о многом слышал от своего дяди Бартоломе Колумба, но при всем том в составленном им жизнеописании своего прославленного отца он еще больше углубил его тайну, воздержавшись от указания, где и когда Колумб родился.

Знаменитый адмирал особенно пекся скрыть под покровом тайны место своего рождения, и его современники, в том числе и падре Лас Касас, имевший в руках все документы Колумба, не внесли в этот вопрос большей ясности.

Путаница начинается уже с имени. Кристобаль Колон — так и только так он всегда назывался. Никогда он не был Кристофоро Коломбо, как именуют его итальянцы, или Колумбус, как принято называть его в странах английского языка. Нет ни одного прижизненного документа или, по крайней мере, ни одного документа, относящегося ко времени появления Колона в Испании, подготовки и осуществления им его первого путешествия и триумфального возвращения из заморского лавания, который не был бы скреплен его подписью по-испански: Кристобаль Колон.

Он, несомненно, знал несколько языков, но крайне поверхностно, как это часто случается с моряками. По-кастильски он говорил лучше всего, да и писал он на этом языке превосходно, с выразительностью и свежестью, свойственным прирожденным поэтам. Я восхищаюсь им как одним из самых ярких писателей той эпохи. Быть может, некоторые возразят мне на это, что дошедшие до нас письма к друзьям, а также доклады испанским монархам редактировал кто-нибудь из его приближенных-испанцев. Это маловероятно: ведь не мог же он постоянно иметь при себе такого стилиста-руководителя, особенно в своих путешествиях, когда вписывал в навигационный дневник драматические события плаваний.

К тому же, от этого «итальянца» сохранилась всего единственная записка по-итальянски, причем в этой записке что ни строка, то грамматические ошибки и различные несообразности, совершенно непостижимые в писаниях человека, который, будучи, по его словам, генуэзцем, должен был бы с раннего детства знать этот язык.

Он неизменно употреблял испанский язык, даже тогда, когда обращался к генуэзскому послу при испанском дворе или к другим иностранцам. Лишь в одном-единственном случае дон Кристобаль написал что-то по-итальянски, да и то в высшей степени неуклюже и малопонятно, хотя общеизвестно, что первый, воспринятый еще в детские годы язык никогда не изглаживается из памяти.

В последнем вышедшем из-под его пера документе он вспоминает о Генуе и заявляет, что она — его родина. Подлинность этого документа не вызывает, никаких сомнений. Версия о Генуе как родине адмирала поддерживается сверх того и вновь найденными нотариальными актами, в которых говорится о некоем Доменико Коломбо, трактирщике и чесальщике шерсти, человеке весьма небогатом и к тому же, видимо, расточительном, наделавшем большие долги и впавшем в нужду. Доменико Коломбо появляется в упомянутых актах вместе с тремя сыновьями: Кристофоро, Бартоломе и Диэго. И это те самые имена, которые носили братья Колоны.

Сторонники итальянского происхождения дона Кристобаля утверждают, что в действительности он назывался Кристофоро Коломбо и, лишь переселившись в Испанию, переделал на испанский лад свое имя, превратившись в Колона. Но весьма странно, что он ни разу не называет Коломбами своих оставшихся в Генуе родственников. В завещании, упоминая свою родню в Генуе, он зовет их просто «Колонами», хотя было бы в порядке вещей добавить где-нибудь на полях пояснение в таком роде: «Колоны, которых там именуют Коломбами», и это тем более что Испания изобиловала семьями, которые именовались Колонами, и, значит, было бы естественным и логичным отделить испанских Колонов от генуэзских.

Но перейдем наконец к более существенным сторонам темной и загадочной биографии этого Кркстофоро Коломбо, генуэзского уроженца, сына трактирщика и чесальщика шерсти, в свою очередь, такого же скромного, как отец, виноторговца и шерстяника.