Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

Генри нахмурился, и, перегнувшись через борт, крикнул: «Что такое?». Раздался треск мушкетов и человек в черном камзоле, что сидел у руля, велел: «Сбрасывайте трап!»

— Что случилось? — спокойно спросила Мэри у Гудзона. «Зачем здесь солдаты?»

— Понятия не имею, — он тихо, сквозь зубы выругался. «Вот что, быстро спускайся вниз, там судовой журнал. Его надо передать послу Голландии при дворе Его Величества. Сможешь?»

Мэри кивнула головой и бросилась вниз по трапу. Порывшись в поставце, она едва успела засунуть небольшую, пухлую тетрадь под рубашку и накинуть холщовую куртку.

— Вы кто? — сухо спросил человек, появившись в дверях, окинув взглядом каюту.

— Судовой хирург, — ответила Мэри. «А в чем дело?»

— Поднимайтесь немедленно на палубу и ждите распоряжений, — велел мужчина.

Обернувшись к солдатам, он сказал: «Обыскать тут все, от первого до последнего угла. И проверьте стены, в них могут быть тайники».

Палуба «Полумесяца» была оцеплена солдатами.

— По приказу его величества короля Якова, вы арестованы, — невидный человечек защелкнул наручники на капитане. Он рассмеялся: «Ничего, вы, моряки, и с одной рукой по трапу спускаться умеете. Шпагу, пожалуйста».

— Еще чего не хватало! — взорвался Гудзон. «По какому праву вы меня задерживаете?»

— Я же вам сказал, — терпеливо повторил человек, — по приказу короля Якова. Вот он, с подписью и печатью. И отдайте шпагу, капитан, не заставляйте меня применять силу.

Гудзон стиснул зубы и протянул ему клинок.

— А мой корабль? — Генри хотел, было выругаться, но сдержался.

Человечек пожал плечами: «Барк задержан, со всем экипажем, до особого распоряжения. На берег сходить запрещается».

Мэри увидела испуганные глаза детей и, поймав взгляд Генри, едва заметно дрогнула ресницами. Тот сказал, одними губами: «Я люблю тебя», и, цепляясь рукой за трап, стал спускаться в шлюпку.

Женщина, было, хотела подойти к детям, но путь ей преградили скрещенные мушкеты.

— До окончания обыска все остаются на своих местах, — лениво сказал человек в черном, наблюдая за удаляющейся от «Полумесяца» шлюпкой.

В привешенном к переборке фонаре горела свеча. Мэри оглядела приведенную в порядок каюту и сказала: «Так. Джон, ты остаешься тут, присматривай за Энни, пожалуйста. Если вас отпустят на берег, на что, впрочем, надежды мало, — она дернула углом рта, — возьмите комнаты у мистера Берри, я его предупрежу, и оставлю деньги».

Мэри наклонилась над кожаным мешком. «Судовой журнал, пистолет, порох, золото, — пробормотала она. «Энни, дай мне кинжал, он в поставце».

— Миссис Мэри, — голубовато-серые глаза Джона были наполнены слезами. «Миссис Мэри, — голос мальчика задрожал, — а с папой все будет в порядке?».

Женщина наклонилась и поцеловала подростка в лоб. «Все будет хорошо. А вы ждите — за вами приедут из Лондона».

— Мамочка, — Энни взяла ее руку, — возьми нас с собой, пожалуйста.

Мэри присела на койку и обняла обоих детей. «Милые мои, — вздохнула она, целуя стриженые головы, — льняную и русоволосую, — я одна спущусь по якорной цепи и доплыву до берега, а втроем, — она помолчала, — это слишком опасно. Там солдаты с мушкетами, вы же сами видели».

— Папа не сделал ничего плохого, — зло сказал Джон, — почему его арестовали?

— Мы во всем разберемся, обещаю, — Мэри напоследок поцеловала детей и велела: «Не сидите за полночь, ложитесь спать, пожалуйста». Она обернулась на пороге, и, перекрестив их, подумала: «Что бы там ни было, я не верю, что Генри сделал что- то дурное. Он не мог, не такой он человек. Это просто недоразумение, и все выяснится».

Она неслышно поднялась по трапу, и, выскользнув на палубу, спряталась за мачту. Ночь была лунной, тихой, солдаты стояли на корме, о чем-то переговариваясь.

Мэри, прижавшись к борту «Полумесяца», пробралась к якорной цепи, и, стала быстро спускаться вниз, к темной, чуть волнующейся воде.

— Гремит что-то, — раздался сверху голос. Солдат перегнулся через борт, подняв фонарь.

Мэри прижалась к обшивке корабля и затаила дыхание.

— Нет, показалось, — услышала она сверху. Свет исчез, шаги стали удаляться и Мэри, задержав дыхание, нырнула в холодную воду.

Джон посмотрел на грустное лицо Энни и тихо сказал: «Ты не волнуйся, пожалуйста. Ты же говорила, твоя мама хорошо плавает».

— Да, — Энни привалилась к переборке, обхватив колени руками, и положила на них подбородок. «Понимаешь, Джон, мы всегда с мамой были вместе, всегда, а теперь я не знаю, — что с ней».

— И я не знаю, что с папой, — Джон тяжело вздохнул. «А сколько тебе было лет, когда твой отец погиб?»

— Восемь, — ответила Энни. «А тебе — одиннадцать?»

— Угу, — Джон помолчал. «У меня брат родился, только он сразу почти умер, и мама умерла, вслед за ним. Вот, — едва слышно закончил мальчик. «Папа тогда в море был, мне пришлось самому все делать — хоронить их, и все остальное».

Энни подняла руку и погладила его по голове. «У меня тоже братик был, Николас, — сказала девочка грустно, — он там, в Джеймстауне умер. Ему почти годик был, он уже меня узнавал, и маму, улыбался».

Джон прикоснулся губами к ее руке и сказал: «У меня галеты есть, давай, погрызем, и потом книгу твоей мамы почитаем. Она хорошо пишет, интересно, и рисунки красивые».

Энни приняла от него горстку галет, и мальчик, развернув тетрадь в кожаном переплете, вынув закладку, начал: «Третье апреля 1609 года. При высадке на берег я видела арокуна, который охотился за крабами в прибрежных камнях. Это всеядные животные, которые употребляют в пищу, как растения, так и насекомых, и других животных…"

Энни закрыла глаза, и, устроившись удобнее, подумала: «Только бы с мамочкой и Генри ничего не случилось, пожалуйста!».

Мэри толкнула тяжелую дверь таверны, и, сощурив глаза от табачного дыма, стала проталкиваться к стойке. «Еще хорошо, что ветер поднялся, рубашка высохла, — подумала она, бросив на отполированное локтями дерево медную монету. Приняв оловянный стаканчик с ромом, опрокинув его, женщина наклонилась к уху кабатчика, и тихо сказала:

«Привет вам от капитана Гудзона, мистер Берри».

Седая бровь шевельнулась и Мэри, подхватив с пола кожаный мешок, нырнула в боковую, неприметную дверь.

Берри, войдя вслед за ней, чиркнув кресалом, зажег свечу и хмуро сказал: «Я уж не знаю, кому Генри дорогу перешел, кажется, спокойнее человека и найти нельзя. А вы кто, мистер? — он оглядел невысокого, изящного мужчину.

Голубые глаза, обрамленные тонкими морщинками, блеснули льдом, и Мэри, заряжая пистолет, ответила: «Его судовой хирург, мистер Берри. Веревка у вас есть, крепкая?»

— Найдем, — ответил кабатчик. «Он не в тюрьме, мистер…, - Берри замялся.

— Поменьше имен, — тонкие губы усмехнулись. «Вы же с Вороном плавали, мистер Берри, должны помнить — держи уши открытыми, а рот — закрытым».