Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

Женщина вздохнула, и, обняв внучку покрепче, шепнула ей: «И твой отец был бы рад».

— Я знаю, — сказала Белла серьезно, дрогнув ресницами. «И мама моя — так же поступила. И мама Мирьям — тоже».

Марфа что-то шепнула ей на ухо, и Белла, отстранившись на мгновение, ахнула: «Да не может быть!»

— Может, — ворчливо ответила бабушка. «Вот завтра все и узнаешь». Девушка улыбнулась, и, поерзав, сказала: «Спать хочу».

— А еще в порт собиралась, — ехидно заметила Марфа, поднимаясь. «Иди, ложись, я тебе завтра рано разбужу, а впрочем, — она прислушалась, — Авраам — тот еще раньше проснется, думаю».

Белла рассмеялась и быстро взбежала наверх, в свою спальню. Марфа посмотрела на разложенные по столу бумаги и, надевая очки, усмехнулась: «Ну, у этой — точно получится».

Она откинула крышку серебряной чернильницы, и, открыв тетрадь в кожаном переплете — вернулась к работе.

Маленькие, ухоженные руки девушек порхали над верджинелом. Мелодия закончилась, и, Марфа, захлопав, сказала: «Очень, очень красиво. А как называется?»

— «Первоцвет», — улыбнулась Белла. «Она совсем новая, мистер Пирсон только на прошлой неделе ее со мной разучил, а Рэйчел подхватила».

Джованни, усмехнувшись, наклонился к Марфе: «Я смотрю, ты для внучки в наставники взяла органиста из собора Святого Павла?»

— Как раз Рождеством начали заниматься, — ответила та, и громко попросила: «Ну, а теперь — Анита и Тео».

Высокая, с чуть раскосыми глазами девочка уверенно взяла лютню, и, присев, расправив шелковое, темно-красное, с бронзовыми кружевами платье, сказала: «Мы вам сыграем японскую песню, это меня мама научила, — она прервалась и ласково посмотрела на Мияко-сан, что сидела с вышиванием в руках, — ее поют дети, зимой, когда хотят, чтобы пошел снег».

— Тео, — Анита кивнула, и младшая девочка, встряхнув белокурыми волосами, поудобнее усевшись на бархатном стульчике — заиграла вступление.

— Господи, — подумал Джованни, взглянув на смуглые пальцы дочери, что ловко перебирали струны, — уже и восемь лет им, и Пьетро в школе, — как время летит. И еще два внука у меня появилось, — он погладил темную, с заметной сединой, бороду и услышал ласковый голос Марфы: «Они быстро растут, да. Ты в Германию через Нижние Земли поедешь?»

— Да уж не премину, — отозвался Джованни. «Джон меня попросил Констанцу в Амстердам привезти, ну и на Авраама посмотрю, конечно».

— Красавец, — сказала Марфа нежно. «Тоже, как Колин — большой, крепкий мальчик. Кеннет-то счастлив, наверное?»

Джованни усмехнулся: «Они там игры устроили в честь того, что у главы клана сын родился, бревнами кидались, боролись, бегали. Ну, Александр и Пьетро, конечно, рады были — в шатрах ночевали, на земле, вместе со всеми».

Девочки закончили и Марфа с Мияко, похлопав, в один голос сказали: «А теперь спать!»

— Бабушка! — жалобно сказала Тео, уткнув голову в шелковые, пышные юбки Марфы. «Еще немножко, мы хотим с тетей Рэйчел и тетей Беллой в карты поиграть!»

Рэйчел отложила колоду, и, качнув рыжей, в чепце брюссельского кружева, головой, улыбнулась: «Майкл и Юджиния уже давно в постели, пора и вам, милые».

— Они дети, — Анита закатила темные глаза и, вздохнув, шепнула Тео: «Пойдем, еще в кроватях поболтаем».

— Завтра отец твой приедет, и дедушка Виллем, — весело сказала Марфа, целуя внучку в лоб.

«На лодке вас покатают, с Цезарем погуляете».

— Я их уложу, — Мияко улыбнулась, и чуть коснувшись плеча мужа, — взяв девочек за руки, — вышла из гостиной.

Марфа посмотрела на Джованни и проговорила: «Иди-ка ты тоже — отдыхай».

— Но бумаги, — запротестовал мужчина.

— Завтра, — уверила его Марфа. «Все гулять пойдут, а мы с тобой — сядем, поработаем. Иди, ты той неделей уезжаешь, совсем скоро».

Он внезапно поднес маленькую, нежную руку к губам и, поцеловав, сказал: «Ты, должно быть, на меня обижена была, там, во Флоренции».

— Была, — согласилась Марфа и улыбнулась: «Но недолго, я отходчивая. А потом я Виллема встретила, — и, — она подняла бровь, — уж прости, о тебе и думать забыла».

— Ну конечно, — смешливо пробормотал Джованни, и, поднявшись, сказал: «Девочки, спокойной ночи».

Марфа, проводив его глазами, потянулась, и, достав из лакового китайского шкафчика какое-то письмо, — углубилась в чтение.

— Пики козыри, — сказала Рэйчел, тасуя карты. «Юджиния сегодня так лепетала — целый день.

А Майкл молчит пока».

— Твой муж тоже молчал, лет до двух, а то и больше, — рассеянно отозвалась Марфа из кресла. «Несколько слов всего говорил. И Уильям тоже. А потом как начали — их уже и не остановить было. Так же и с Майклом будет, поверь мне».

Белла выложила свои карты и рассмеялась: «Юджиния на бедном Цезаре катается, а он — терпит. Еще и руку ему в пасть засовывает».

— Опять ты выиграла, — Рэйчел собрала колоду, и, зевнув, сказала: «Пойду и я спать, а то ведь наверняка — кто-то из них ночью есть захочет».

Марфа, привстав, поцеловала ее в щеку. Дождавшись, пока высокая, резная дверь закроется, повернувшись к внучке, женщина сказала: «Той неделей».

Белла взглянула на бронзовые, уложенные в пышную прическу, непокрытые волосы и вдруг спросила: «А что, если не получится?»

Бабушка присела напротив нее и хмыкнула, взяв карты: «И у меня, бывало, не получалось.

Но попробовать-то надо, а, то иначе потом — как жить? Вон, мать твоя, покойница, как в одиннадцать лет что решила — так того и добилась потом. А не добилась — тебя бы на свете не было». Марфа перетасовала колоду и добавила: «Давай, я тебя обыграю, тебе это сейчас не помешает».

Она подмигнула девушке и с облегчением увидела, что та — улыбается.

Дэниел спешился, и дед похлопал его по плечу: «Я лошадей отведу на конюшню, иди, вон Тео уже бежит».

— Папа! Папа! — услышал он звонкий голосок, и, подхватив девочку на руки, поцеловав холодную щечку, спросил: «А как моя малышка?»

— Хорошо, — Тео стала загибать пальчики. «Я научилась играть японскую песню, с Анитой, а с бабушкой мы сделали книжечку, ну, чтобы я писала, я тебе покажу, как у меня хорошо получается. Я уже слова умею писать, и читаю каждый день». Она прижалась к отцу, и, закинув ему руки на шею, тихо сказала: «Я так скучаю, папочка, так скучаю. А за Куэрво я ухаживаю, каждый день, он меня любит. А еще мы с мистрис Доусон вчера печенье испекли, я сама тесто месила. С имбирем и корицей. Попробуешь?», — она выдохнула и прижалась к отцу — сильно.

— Ну конечно, доченька, — Дэниел покачал ее подумал: «Ну как, как ее без матери оставлять?

Но ведь она помнит Эухению, мы с ней на кладбище ходим, и в церкви молимся за ее душу.

Как ей будет с кем-то другим, она же привыкла ко мне?»

— Пошли, — потормошила его девочка, — я тебе покажу, как Юджиния на Цезаре катается.