Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

Констанца проснулась и, полежав немного, стиснув зубы, тихо сказала: «Николас!»

— Да, — пробормотал муж, уткнувшись ей в плечо.

— Николас, началось, — спокойно проговорила женщина. «Сходи к Мэри, она должна была уже вернуться. Надо воду согреть, я пока оденусь и похожу немного».

Констанца услышала завывание ветра снаружи и смешливо подумала: «Бедный Джордан.

Нет, чтобы родиться, когда солнце светило. В самый мороз появится».

— Тебе больно? — озабоченно спросил Николас, нагнувшись к ней, натягивая парку.

— Это естественная боль, — спокойно ответила Констанца, — ничего страшного в ней нет. Тем более, — она улыбнулась, — я уже рожала, во второй раз должно пройти быстрее. Дай мне тетрадь и карандаш, я немного поработаю.

— Может, не стоит, — он все мялся на пороге палатки.

— Николас, — Констанца вздохнула и погрызла кончик карандаша, — я не учу тебя навигации…

— Учишь, — рассмеялся он.

— И верно, — согласилась Констанца. «В общем, иди, не беспокойся, все будет хорошо».

Он украдкой перекрестил жену, — та только закатила темные глаза, — и, откинув полог, вышел в бесконечную, слепящую пелену снега.

В палатке у Мэри было тихо, и Николас позвал: «Есть кто-нибудь?». С возвышения, из шкур поднялась светловолосая голова, и Энни, отчего-то покраснев, спросила: «Дядя Николас, что такое? Констанца?»

— Началось, да, — он недоуменно оглядел палатку. «А где мама твоя?»

— Еще не вернулась с охоты, — Энни покраснела сильнее, и сказала: “Я сейчас приду, дядя Николас, вы не волнуйтесь, я маме с Мартой помогала, все знаю. И воды согрею».

— Ну, хорошо, — он вышел, и Энни, приподняв шкуру, шепнула: «Джон! А если бы это была мама? Все, — она подтолкнула юношу, — одевайся, сейчас мама и дядя Майкл наверняка появятся, надо будет им с добычей помогать».

Джон улыбнулся, и, поймав ее в объятья, ответил: «Ну, дай мне только до дома добраться, дорогая жена, до кровати — там уже нам ни медведи не помешают, и вообще — никто другой».

— Иди, иди, — Энни быстро, крепко поцеловала его и стала натягивать штаны из оленьей шкуры. Едва Джон выскользнул наружу, как девушка услышала голос матери: «А что это ты тут делаешь?».

— Приходил узнать, пойдет ли Энни сегодня на рыбалку — раздался бодрый голос Джона. «Как охота ваша?».

— Зубы мне не заговаривай, — ворчливо отозвалась Мэри, и добавила: «Какая рыбалка — в пяти футах ничего не видно. Двух медведей убили, иди, мужчины там ждут уже, надо сейчас мясо в кладовые перенести».

Энни мгновенно расправила шкуры на возвышении. Когда мать вошла в палатку, девушка уже надевала сапоги.

— Ну-ну, — хмыкнула Мэри, оглядев дочь. «А ты куда собралась?»

— Дядя Николас приходил, сказал, что у Констанцы началось, — Энни взглянула на мать и удивленно спросила: «Мамочка, а почему ты покраснела?».

— Мороз на улице, почему еще, — недоуменно ответила Мэри. «Хорошо, я закончу с медведями и сменю тебя».

Она вышла, и Энни, облегченно вздохнув, шепнула: «Ну, кажется, ничего не заметила».

Маленький отряд остановился у аккуратно сложенных кусков мяса.

— Мистер Смитфилд, — распорядилась Мэри, — давайте сюда нарты, и не забудьте шкуру. А мы с вами, мистер Браун, Джон — она поправила мушкет за плечом, — пойдем дальше, мистер Майкл сказал, что будет заниматься вторым медведем, он на льду, в заливе.

— Такой буран, капитан, — покачал головой Браун, — как мы дальше-то проберемся?

— Я вешки хорошие ставила, — ответила Мэри, — высокие, их не должно было еще снегом занести.

Они шли след в след, двигаясь вдоль появляющихся из морозного тумана вешек, как вдруг Мэри, что ступала первой, крикнула: «Стойте!»

Впереди них расстилалось пространство темной, непрозрачной воды.

— Трещина, капитан, — тихо сказал Браун. «Свежая. Без каяка тут никак, сорок футов до края льда, или даже больше».

— Может, обойти? — робко спросил Джон — и поглядел в обе стороны — трещина терялась в метели, уходя куда-то за горизонт.

Мэри сняла с плеча мушкет и выстрелила. Они застыли, прислушиваясь, и, наконец, Браун вздохнул: «Тут так ветер воет, что ничего не разберешь. И потом…, - он не закончил и настороженно взглянул на Мэри.

— Несите каяк, мистер Браун, — распорядилась она. «Я вас тут подожду».

— Капитан…, - он коснулся ее плеча.

— Выполняйте распоряжение, — велела Мэри, и, не оборачиваясь, застыла у края трещины.

Отойдя на несколько шагов, Джон обернулся — женщины уже не было видно в бесконечной, непроглядной снежной буре.

Она вытащила каяк на лед и оглянулась — сквозь метель уже ничего не было видно. «А ведь может быть еще одна трещина, — подумала Мэри, — и тогда нам уже не выбраться, без лодки.

Еще неизвестно, — она посмотрела вдаль, — что там впереди, если эту льдину оторвало, то нас может унести в открытую воду».

Женщина вздохнула и, ставя вешки, медленно пошла по занесенному снегом льду. «Такой туман, — она вытащила компас, и, прищурившись, постояв немного, вскинула голову. «Тогда мы шли на северо-запад, — хмыкнула Мэри, — потом я убила второго медведя и мы вернулись к островку. Все правильно».

Она взяла в руку мушкет и, осторожно ступая, вдруг, едва слышно рассмеялась: «Вот оно, значит, как. Семь лет. Видела я, конечно, что Михайло Данилович на меня смотрит, да подумала — он только овдовел, другие у него заботы, да и не любит он, чтобы за него решали — это сразу видно. Так и разошлись, слова друг другу, не сказав. Ну, ничего, зато теперь все хорошо будет».

— Это, конечно, — прозвучал холодный, чужой голос в голове Мэри, — если ты его живым найдешь.

Она стиснула зубы и упрямо, громко проговорила: «Он выберется, не такой Михайло Данилович человек, чтобы пропадать».

— Не такой, — раздался из тумана смешливый голос.

Мэри ахнула и, сделав шаг к нему, строго сказала: «А ну немедленно за мной, у меня там каяк, у трещины. Ты в воду упал?»

— Упал, — он рассмеялся. «Как раз подо мной лед и начал проламываться. До второго медведя мы, боюсь, не дойдем, мадам Мари».

— У тебя зубы стучат, — Мэри подтолкнула его. «Не разговаривай, пожалуйста, сейчас надо быстро добраться до дома».

— Когда я в последний раз заблудился, — сказал Волк, чихая, идя вслед за ней, — там, в Сибири, моя невеста вышла замуж за другого человека. Я, знаешь, не хотел, чтобы это повторилось.

Мэри невольно рассмеялась, и, столкнув каяк в воду, велела: «Забирайся, и ложись на дно.

Дома я тебя раздену, выпьешь горячего рома, и будешь спать. Хорошо еще, что апрель на дворе, а не декабрь, — она чуть помрачнела, и Волк, приподнявшись, приложив ее руку к губам, тихо сказал: «Прости меня, пожалуйста».

Она, на мгновение, наклонилась, и, поцеловав горячий лоб, озабоченно проговорила: «У тебя жар, закрой глаза и молчи. Скоро будем в лагере».