Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

Дэниел большой уже мальчик, слава Богу. Господи, ну дай ты мне сил».

Теща заставила его сесть в кресло и сказала: «Голову наклони». Она сняла его крест, — простой, деревянный, на кожаном шнурке и, положив на ладонь, едва слышно спросила: «С Москвы еще, что ли?».

Волк кивнул, и заплакал, спрятав лицо у нее в руках. От них пахло как всегда — жасмином.

Марфа погладила дергающиеся плечи:

— Тео пусть с ним похоронят. А ты, — она помедлила и застегнула золотую цепочку у него на шее, — этот возьми. Это мужа моего покойного, Воронцова Петра Михайловича, мы с ним еще детьми крестами поменялись, а потом я Тео его отдала. Пусть теперь он у тебя будет, Михайло Данилович, — женщина перекрестила его и попросила: «К священнику сходи, и в деревню, пусть гроб приходят делать, ладно?».

Он кивнул, и, вытерев лицо рукавом рубашки, сглотнул: «А вы, Марфа Федоровна?»

— А я с дочерью своей побуду, — ответила женщина, закрывая за ним дверь. Повернув ключ в замке, она легла рядом с Тео, и, положив ее голову себе на плечо, поцеловав высокий лоб, вздохнула: «Ты не бойся, доченька, за детей. Беллу мы привезем, Стивена вырастим. Спи спокойно, Федосеюшка».

Марфа стерла с лица слезы и запела — едва слышно, нежно:

— Котик-котик, коток, Котик, серенький хвосток, Приди, котик, ночевать, Федосеюшку качать.

Миссис Стэнли спустилась вниз, и, заглянув на кухню, сказала мистрис Доусон: «Спят детки-то, и Грегори, и Пьетро, и Анита. Давайте, я вам на стол помогу накрыть, они уж все и вернутся скоро.

— Бедный мистер Майкл, — вздохнула экономка, снимая с очага противень с колбасками. «Лица ведь на нем нет, миссис Стэнли. И то — они же так недолго с миссис Тео прожили, как встретились, пять лет всего. И Уильям — тоже так плакал, любил он сестру, конечно».

— И Белла, — теперь уже и матери не увидит, — акушерка достала из поставца тарелки. «На кресте-то все равно написали — «Тео Вулф, возлюбленная жена Майкла, мать Дэниела, Марты, Беллы и Стивена. Хоть на могилу девочка придет, как привезут ее, помолится за душу матери».

— Третья могила-то, — мистрис Доусон остановилась, нарезая хлеб. «Мистер Питер-старший, леди Мэри и вот — миссис Тео. Дай бог, чтобы последняя».

— И мистер Джон тоже приехал, я смотрю, с Констанцей, — миссис Стэнли подхватила тарелки.

«Все же верно — они одна семья».

Джон взял за руку Марфу и тихо сказал: «Мне очень, очень жаль. Может быть, вы все же не поедете в Картахену?».

Марфа посмотрела на спины идущих впереди людей, и ответила: «Как раз теперь и поеду, внучка моя круглой сиротой осталась».

Она оглянулась на золотой, мощный дуб, что осенял собой кладбище и подумала: «Петя же говорил, да, эта церковь тут с незапамятных времен стоит. Ну и хорошо, Тео там, рядом с ним будет, рядом с Машей. Хорошо».

В синем небе кружил сокол, с Темзы пахло свежестью, дул чуть сырой, еще теплый ветер и Марфа, на мгновение закрыв глаза, сжала в пальцах подол бархатного, черного платья — сильно, до боли.

— Из Новых Холмогор почта пришла, — помолчав, едва слышно проговорил Джон. «Я вам привез, там для вас, личное, — он протянул ей конверт.

— Федина рука, — женщина остановилась и взглянула на него зелеными глазами. «Говори, — попросила она.

— Сэр Роберт погиб, — вздохнул Джон. «Защищал сына царя Бориса, Федора, юношу этого. И где могила его — не знает никто. А Мэри и Энни в порядке, они в монастыре, на севере».

— Вечная ему память, — Марфа перекрестилась и помедлила, все еще глядя на письмо сына.

— Ты вот что, — наконец, сказала она, — как Тео помянем, поднимемся ко мне в кабинет. Что-то там случилось, — она указала на конверт, и, дернув углом рта, замолчав, пошла вперед.

Джон увидел, как женщина обнимает Стивена, и подумал: «Господи, я прошу тебя, Господи — только не она. Только бы с Лизой все хорошо было, пожалуйста».

Он оглянулся и заметил две фигуры — повыше и пониже, что шли к нему. «Правильно, их же в церкви не было, нельзя им, — он замер, увидев, как Мирьям, сказав что-то Хосе, обогнала его.

— Подожди немного, Джон — девушка поравнялась с ним, и мужчина почувствовал запах трав.

Ворота усадьбы были уже рядом, и он ласково ответил: "Конечно, Мирьям».

Она остановилась и, глядя на него, как всегда, — чуть сверху, поправляя простой, холщовый передник, сказала:

— Я очень, очень благодарна тебе за все, Джон. Правда. Я обручаюсь с Иосифом и уезжаю в Амстердам — вместе с бабушкой и дедушкой. Вот, — она быстро вздохнула и продолжила, накрутив на длинный палец каштановый локон: «А когда он станет евреем, мы поженимся».

Джон посмотрел в карие, обрамленные длинными, черными ресницами глаза, и, чуть улыбнулся: «Пригласите меня на свадьбу, хорошо?».

Она зарделась и что-то пробормотала. «Обязательно, — раздался сзади знакомый голос и Хосе, протянув ему руку, проговорил: «Приезжайте, конечно, мы всегда будем вам рады».

Джон пожал теплую, крепкую ладонь и попросил: «Вы мистеру Джованни-то скажите, он счастлив за вас будет».

— Конечно, — кивнул Хосе и, взяв Мирьям за руку, скрылся за воротами усадьбы Кроу.

Джон достал из кармана камзола бархатный мешочек, и, посмотрев на крупный, окруженный алмазами изумруд, грустно погладив камень, проговорил: «И зачем ты мне теперь? Ну ладно, мама, верну его обратно в твою шкатулку, пусть лежит».

Он пригладил короткие, темные волосы, и, поправив шпагу, поднялся по ступеням террасы.

Джованни разлил вино по бокалам и сказал, внимательно глядя на Марфу:

— Стивена мы заберем, разумеется, с Майклом я договорился. Пусть год под нашим крылом побудет, пока он в Париже обустраивается. Марта в Дептфорде живет, да и дом у нее тесный, у нас просторней, и деревня все-таки, не город. А потом, как мальчик постарше станет, летом следующим — отвезешь его отцу.

Марфа выпила и тихо ответила: «Спасибо. Сам понимаешь, зять мой сейчас не сможет еще и о ребенке заботиться, ему при дворе короля Генриха надо быть. Спасибо вам».

— Ну что ты, — Джованни коснулся ее руки. «Вы бы то же самое сделали, для Пьетро и Аниты».

— Не дай Господь, — жестко проговорила женщина. «И вот еще что, весной следующей надо будет на север съездить, камень на кладбище родовом у сэра Роберта поставить. Ну да ладно, я вернусь из Картахены, и сама этим займусь. Уильям ребенок еще, а Питеру нельзя надолго из Лондона отлучаться — дело все-таки.

— Ты с внучкой побудь, — желчно посоветовал молчавший до этого Матвей. Он встряхнул золотыми, сильно побитыми сединой волосами, и вздохнул: «Все равно же ты летом в Нижние Земли собралась, привезешь Стивена и Беллу отцу, и поедешь туда. А с тем кладбищем я все устрою, Джон пусть только расскажет мне — где это».

— Тебе семьдесят лет, — Марфа окинула взглядом пышные манжеты брюссельского кружева и унизанные перстнями пальцы. «Сидел бы уж на своем Стрэнде, ты ведь и там уже успел ремонт затеять».