Бен Кейн - Забытый легион

— Смотреть, как режут животных, совершенно неинтересно, — сказал Брут. Потому-то он отложил приезд сюда, чтобы не привлекающие его утренние развлечения закончились. Теперь же трубы возвестили о скором выходе гладиаторов. — Может быть, среди них найдутся мастера, которые порадуют нас своим искусством.

Внезапно Фабиолу охватило беспокойство. Что, если на арене появится Ромул? «Юпитер величайший и всемогущий, убереги моего брата». Эти слова были ее постоянной молитвой на протяжении последних трех лет. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Если Юпитер и впрямь милосерден, Ромула среди сегодняшних бойцов не окажется.

Ее мольба была услышана. Ни один из тех вооруженных людей, которые на протяжении следующего часа калечили и убивали друг друга, не имел даже отдаленного сходства с Ромулом. Но все равно кровавый спектакль вызвал у нее глубокое отвращение. Несмотря на то что Фабиола постоянно возвращалась к фантазии о том, как отомстит Гемеллу и тому негодяю, который надругался над ее матерью, насилие она ненавидела. От восторженных воплей, которыми толпа встречала самые устрашающие эпизоды, происходящие на арене, ее тошнило. Образ Ромула, истекающего кровью на песке арены, то и дело вставал перед ее мысленным взором, до сих пор ей удавалось успешно не допускать его в свое сознание. Но сейчас ей пришло в голову, что надежды ее могут оказаться пустыми и что ее брат вполне мог погибнуть за прошедшие годы. Когда представление кончилось, Фабиола почувствовала огромное облегчение. Теперь предстоял перерыв, после которого должны были померяться силами два самых знаменитых гладиатора.

Брут с увлечением пояснял технику боя и особые приемы, присущие тем или иным категориям бойцов.

Фабиола слушала его нехотя, не забывая, однако, время от времени кивать, изображая интерес. Куда труднее ей было сдерживать беспокойство, которое, как мыльный пузырь, росло в ней.

— …Вот только с тех пор как исчез галл, настоящего чемпиона в городе нет.

Она живо навострила уши.

— Кто?

— Его звали Бренн. Вдвое крупнее обычного человека, но при этом невероятно ловок. — Лицо Брута вновь оживилось. — С легионом таких воинов, как этот галл, Цезарь мог бы завоевать весь мир.

— И что же с ним случилось?

— Слишком много возомнил о себе. С год назад он и еще один гладиатор убили аристократа возле Лупанария, — ответил Брут.

Желудок Фабиолы стиснуло резким спазмом.

«Ромул! Может быть, он еще жив».

— Помнишь тот случай? Это был такой рыжий толстяк, кажется, его звали Целий.

— О да, — ответила Фабиола, умело притворившись изумленной. — Еще он сломал нос нашему привратнику.

— Но теперь о нем можно забыть, — вздохнул Брут. — Если он когда-нибудь появится в Риме, его ждет смерть на кресте.

Фабиола хотела еще что-то спросить, но ее перебил резкий звук фанфар.

Это явился Помпей.

Евфрат, Месопотамия, лето 53 г. до н. э.

Как и все римские полководцы, Красс не упускал случая посоветоваться с прорицателями, так что вторжение должно было начаться с жертвоприношения богам. Получить доброе знамение перед тем, как переправляться через реку, было крайне важно.

Едва из-за горизонта показалось солнце, как на площадке перед походным шатром Красса появился окруженный прислужниками старый жрец в простом белом одеянии. Он вел на веревке большого быка. Ничего не подозревавшее животное безмятежно жевало жвачку. Вокруг заблаговременно выстроились сотни солдат, отряженных из всех когорт войска, чтобы своими глазами видеть, как боги благословят начинающуюся кампанию. Среди них стояли и Тарквиний с Ромулом, которых Бассий отпустил посмотреть событие.

Когда из шатра появился Красс, раздался дружный вздох. Стражи, оружие и доспехи которых нынче блестели даже сильнее, чем обычно, громко призвали всех к молчанию. Полководец, низкорослый мужчина лет шестидесяти, с седеющими волосами, крючковатым носом и проницательными глазами, был одет в алый плащ, из-под которого виднелась ярко сверкающая кираса, голову его покрывал шлем, увенчанный конским хвостом. Живот и бедра Красса прикрывали птеруги, полосы толстой кожи с железными бляшками, на поясе висел меч в богато изукрашенных ножнах.

В отличие от Помпея и Цезаря, своих партнеров по триумвирату, Красс не имел богатого военного опыта. Но именно он уничтожил армию Спартака. Беспрецедентное восстание рабов, случившееся за два без малого десятилетия перед этим днем, едва не поставило Рим на колени. Крассу, и только Крассу, — при некотором участии Помпея — удалось спасти республику от гибели.

Полководца сопровождали Публий и легаты всех семи легионов, составлявших армию. Офицеры были одеты так же, как и главнокомандующий.

При виде Публия Ромул сразу же вспомнил шрам на шее Юлии и негодующе толкнул этруска локтем.

Тарквиний, лицо которого выражало величайшую сосредоточенность, нахмурился.

— Молчи и смотри.

Жрец взглянул на Красса, тот коротко кивнул.

Зазвучала негромкая молитва. Жрец приблизился к быку, продолжавшему спокойно жевать. Двое прислужников ухватились за веревку, которой была обвязана морда животного, остальные сгрудились, чтобы у него не было возможности сбежать. Запоздало сообразив, что что-то не так, бык сердито взревел. Но даже могучая сила не позволила ему совладать с прислужниками жреца: те задрали животному голову.

Между тем жрец извлек из-под одежд большой нож зловещего вида. Одним ловким ударом он перерезал быку горло. На песок струей хлынула кровь. Под нее тут же подставили серебряную чашу, наполнив ее до краев. Помощники отпустили быка, и он рухнул наземь. Некоторое время тушу сотрясали могучие судороги. Старик отступил на несколько шагов и уставился в чашу.

Все присутствующие затаили дыхание. Даже Красс хранил молчание. Этруск стоял неподвижно, лишь его губы беззвучно шевелились, и у Ромула по спине пробежал тревожный холодок.

Прорицатель долго покачивал чашу и что-то бормотал себе под нос. Затем он обратил взор к небу:

— Взываю к Юпитеру Всеблагому Величайшему! Взываю к Марсу Мстителю, подателю битвы! — Жрец немного помолчал. — Да явятся нам ваши знаменья через это священное животное. — Он снова умолк и стоял, вперив в небеса острый взгляд.

Красс тем временем исподволь разглядывал своих воинов. Было совершенно необходимо уверить их, что кампанию наверняка ждет счастливый исход. Его внимание привлек сухощавый светловолосый воин с золотой серьгой в ухе, судя по одежде, наемник, вооруженный большой секирой. Солдат тоже взглянул на него без всякого страха и почтения. А происходившая церемония его, похоже, не интересовала.

Кожа на обеих руках Красса почему-то покрылась пупырышками, как у ощипанного гуся. Неожиданно ему вспомнилась этрусская бронзовая печень, которую он пытался раздобыть много лет назад. Воины, которых он послал с этим заданием, вернулись ни с чем и вскоре все умерли. Почему-то горло ему сдавил страх, и он отвернулся. Именно таким, как этот наемник, он привык представлять себе загробного перевозчика.