Александр Грязев - Калифорнийская славянка

Отец Галактион поднялся с лавки, осенил крестным знамением стоящего перед ним Ивана Кускова, и они троекратно, по-православному обычаю, облобызались.

— В Устюг приедешь, то иди сразу в Успенский храм. Там найди отца Алексия. Он мой сродник, у него и побудешь, а на постоялый двор не ходи. Я же отцу Алексею обо всём тут в грамотке отписал, — подал Ивану бумагу отец Галактион.

— Спаси, Господи, батюшка, — поблагодарил священника Иван. — Обещаю, что никогда не забуду бесед твоих и доброту твою ко мне, грешному.

— Ступай с Богом, Иван, да отпиши ко мне, когда устроишься в сибирской стороне или с какой оказией о том знать мне дай. А я за тебя тут молиться буду. Да хранит тебя Господь.

— Непременно, отче, отпишу. Спаси, Господи, — опять поклонился Иван и вышел из кельи отца Галактиона.

…В тот же день Иван Кусков стал собираться в дорогу. Вечером к нему пришли Митяй с Петром. Они поделили по-братски деньги от продажи общей доли рассольной трубы, а утром следующего дня, оставив на попечение братьев отцовский дом, отправился Иван Александров сын Кусков с товарным обозом в Устюг Великий, где на днях начиналась большая ярмарка.

По одному ему известной тропке меж деревьев и зарослей низких кустов шёл индеец-дозорщик, за которым следовали мужчины макома во главе с Алёной и Манефой-Шакой.

Вот воин остановился, подняв руку, прислушался, потом снова махнул рукой, и все продолжили движение, а, выйдя из леса на открытое место, поросшее лишь невысоким кустарником, передвигаться стали, пригибаясь к земле и, наконец, вышли к дороге, что вела от плантации к испанской крепости.

Дозорщик поспешил дальше, а все остальные спрятались в кустах по обеим сторонам дороги. Вскоре разведчик вернулся и жестами показал, что индейцы под охраной солдат возвращаются с работы…

…Как всегда молча, толпа индейцев брела по пыльной дороге. Впереди шагали два солдата с ружьями, а позади толпы шли тоже двое вооруженных испанцев. Замыкал шествие лейтенант Лопес, восседая на лошади. Было тихо. И только шуршание песка под ногами людей, да топот конских копыт нарушали эту тишину.

Внезапно раздался чей-то громкий возглас. Из кустов, росших вдоль дороги, выскочили с громкими криками индейцы. Они повалили на землю солдат, стащили с лошади офицера, отобрали у всех оружие и, связав сзади руки, поставили в ряд у обочины.

К Алёне подошел один из её воинов.

— Их надо убить, — сказал он, показывая на пленных испанцев.

— Нет, — не согласилась Алёна. — Я уже сказала, что мы убивать никого не собираемся… Отпустим с миром. Пусть идут к себе домой и всем скажут, что макома — мирные люди… Что макома — вольные люди. Если же испанцам нужны работники, то пусть приходят и берут к себе тех, кто пойдёт к ним доброй волей. Если же и впредь будут наших людей брать силой, то и мы ответим тем же.

Когда вакер-переводчик вместе с Шакой пересказали испанцам слова Алёны, лейтенант Лопес невольно воскликнул:

— Кто ты, женщина?!

— Вождь племени макома, — ответила Алёна и, глядя на удивлённое и растерянное лицо испанского офицера, она усмехнулась.

— Но ты же белая женщина!

— Да, как видишь, испанец.

— Но у индейцев не принято, чтобы вождём племени была женщина, да ещё и белая. Откуда же ты у них вдруг взялась?

— Вот именно — вдруг. Я вышла к ним из морской воды. Они говорят, что сам бог океана даровал им вождя — белую женщину.

— Что за чушь, — всё ещё ничего не мог понять Лопес.

— Это их вера, испанец. А веру надо уважать.

— Позвольте, господин лейтенант, — вмешался молчавший до сих пор вакер-переводчик.

— Говори…

— Я слышал от самих индейцев эту историю.

— Ну и что она гласит в их исполнении?

— У них и верно не так давно умер старый вождь. Наследников он не оставил и наказал своему шаману и старейшинам молиться в священной пещере на берегу океана, чтобы бог дал им нового вождя. Во время омовения в морской воде после молитвы к шаману и старейшинам вышла из океанских волн белая женщина. Это был для них знак божий.

— Прямо чудо какое-то, — сказал Лопес. — А как звать тебя, женщина?

— Зови Шастой.

— Что это значит — Шаста?

— Когда-то давно, — продолжил рассказ вакер Лопеса, — индейцы макома встретили каких-то светловолосых белых людей. С тех пор они почитают тех пришельцев почти как богов. Шаста и означает — Светлая, река Счастья.

— Теперь мне всё понятно. По всему видно, что это были славяне. Ты тоже светловолосая, а, значит, славянка. Но из славян плавать сюда могут только русские. Стало быть, ты — русская?

— Я — славянка, — подтвердила Алёна, — это правда… но большего тебе, испанец, знать не надо. А то ты очень много вопросов задаёшь, да много знать хочешь.

— Что же здесь необыкновенного?

— Не забывай, что ты стоишь передо мной и моими воинами со связанными руками.

— Что ты этим хочешь сказать, женщина?

— Только то, что вы все у меня в плену, что женщина может побеждать врагов и защищать своих людей. А, значит, быть вождём племени.

— Я уже видел, как ты их защищала. Что же ты сделаешь с нами?

— Твои люди пусть идут домой в свою крепость. А ты с вакером останешься.

— Зачем? — с беспокойством спросил Лопес.

— Да ты не бойся, — успокоила его Алёна. — Я же говорила, что макома люди мирные. Так что жив будешь. Хотя мои воины и против: много горя вы, испанцы, принесли племени макома своим недавним набегом.

— Альварес, — громко сказал, почти прокричал Лопес своему сержанту. — Веди людей домой и доложи обо всём капитану Муньосу… Скажи, что я в плену у вождя племени макома.

— А ещё передай, — так же громко добавила Алёна, — что если ваш комендант задумает со своими людьми искать нас и моего пленника освободить, то он его вообще больше никогда не увидит. Так что пусть даже и не пытается. Ступайте…

Испанские солдаты со связанными за спиной руками во главе с сержантом Альваресом быстро пошли по пыльной дороге в сторону форта Сан Хосе, оставив лейтенанта Лопеса и вакера в окружении воинов макома.

Комендант испанского порта Сан-Хосе капитан Пабло Муньос сидел в рабочем кабинете на втором этаже своего глинобитного дома и, как обычно, играл в шахматы с денщиком. Муньос был в хорошем расположении духа, да и как быть по-другому, коли дела в его миссии шли тоже довольно хорошо.

На полях в этой благодатной Калифорнии снимать можно два, а то и три урожая в год. Склады форта уже заполнены тысячами мешков зерна, бобов, сушеного мяса, бочонками солонины и свиного сала. И всё это, конечно, при даровой рабочей силе индейцев. Жаль только, что всем этим богатством сам комендант распорядиться не может. Всё надо везти в ближайший форт Сан-Франциско, куда заходят испанские и иностранные корабли. Но когда придут суда родной страны, того не знает никто.