Патрик О'Брайан - Военная фортуна

— Шестьдесят одна тысяча двести девяносто девять фунтов и два шиллинга, — заявил мистер Хирепат, сверяясь с записной книжкой. — И куча растраченных государственных денег.

Со своей стороны Стивен держался уклончиво — кто скажет, нет ли между этими торговцами личной вражды, не говоря уж агентов-провокаторов?

По пути назад в «Асклепию», его мысли по большей части вращались вокруг миссис Уоган. Она намеревается представить его мистеру Джонсону в качестве своего нового рекрута. Луиза употребила термин «консультант», вовсе не такой грубый и бесславный как «шпион». Просто советчик во имя мира. Он не выказал ничего, кроме общего интереса, но желания американки опережали здравый смысл, и она почти поверила в успех. И совершенно напрасно, поскольку играть двойного агента Стивен не собирался. Ему приходилось наблюдать как делаются такие вещи, причем нередко они дают прекрасный результат. Но эта работа не для него, даже если он — что вызывало сомнения — и обладает необходимыми навыками. Тут всегда есть опасность стать жертвой дружбы с другой стороны или угрызениями совести, а главное, такое ремесло требует проникновение в глубины лицемерного обмана, а он так устал он него и всего с ним связанного. Ему опротивел даже простой обман, обман на одном уровне. Стивену хотелось избавиться от личины, получить возможность свободно разговаривать с любым мужчиной или женщиной, что пришлись по сердцу. Или не пришлись, если на то пошло. И все-таки, с Джонсоном встретиться надо. Опять же, как сейчас милашка Уоган убедила себя в том, что сделает из него советчика, так и в прошлом пристрастие застило ей глаза, поэтому роль главного злодея пьесы досталась Джеку. Уверенность, явно разделяемая ее начальниками, и объясняющая многие вещи: нежелание отпустить Обри, удержать его бумаги, всплывшее дело с бригом «Элис Б. Сойер», способное стать пробным камнем перед выдвижением громкого обвинения. Он гадал, каковы моральные границы американских коллег — некоторые из известных ему тайных служб позволяли мести и стремлению заполучить сведения завести себя чрезмерно далеко. Агенты Бонапарта вообще не знали черты. Он повращал ладонями, которые еще болели и ныли после французского допроса с пристрастием, состоявшегося много лет назад. С точки зрения государственного развития ему в голову не приходило проводить параллель между Соединенными Штатами и Францией. В Америке существовало деятельное и громогласное публичное мнение — Мэтьюрин с изумлением читал здешнюю прессу, в основном выдержанную в тоне неуклонного возмущения, тогда как во Франции в высшей степени эффективная тирания почти совершенно заткнула рот обществу. В любом случае, принятые в обеих странах концепции государства и морали были радикально противоположными. И все же, тайные разведки представляют собой обособленное явление, эдакий маленький закрытый мирок, зачастую населенный странными, не вписывающимися в рамки людьми. Доктор знал кое-что о французской и испанской секретных службах; видел англичан в Дублине в 1798 году, имел представление о школе для верховой езды в Стивенс-Грин, куда свозили для допросов подозреваемых. Подлые создания, большинство из этих дознавателей, но даже честный, порядочный человек способен почти на все, когда руководствуется бескорыстным мотивом. С другой стороны, взрыв бомбы, так бережно доставленной Уоган домой, поразил прежде всего Францию — он был направлен против Бонапарта, и лишь по касательной задел американцев, его потенциальных союзников. Агенты Штатов претерпели урон в своей чести, но не в личности.

Джека Обри он застал сидящим на стуле у окна и наблюдающим через подзорную трубу за гаванью.

— Ты разминулся с мистером Эндрюсом, — вскричал тот, завидев Стивена. — Приди ты на несколько минут раньше, и захватил бы его. Я даже удивляюсь, как вы не столкнулись с ним на лестнице.

— Кто такой этот Эндрюс?

— Новый агент по военнопленным. Он здесь, чтобы вручить протест. Прибыл из Галифакса на вон том плоскобортном кетче, что стоит у красного буя, принес газеты и записку для тебя. Но писем из Англии пока нет, по крайней мере, для нас.

Записка была от коллеги Стивена из Галифакса. Для всех остальных в ней содержался всего лишь краткий отчет о смерти общего друга, Мэтьюрину же она рассказала о том, что Жан Дюбрей находится в Вашингтоне. Жан Дюбрей играл важную роль в Париже, и был в числе тех, кого Стивен рассчитывал убить или обезвредить с помощью своей бомбы. Сунув бумагу в карман, он стал внимать к докладу Джека о ходе блокады.

— «Африка» ушла на ремонт, — говорил капитан. — А у «Бельвидеры» грот-мачта сломалась чуть выше пяртнерса. Так что у нас в Массачусетской бухте остались только «Шэннон» и «Тенедос». Только они двое да тендер со шлюпом, и это чтобы наблюдать за «Президентом», «Конгрессом», «Конститьюшн», а теперь и «Чезапиком»! Конечно, «Конститьюшн» на ремонте, а «Чезапик» стоит у мачтового крана, меняет грот- и бизан-мачты, но «Президент» сегодня после полудня развернул брам-реи, да и «Конгресс» готов в любой момент выйти в море. Порох на него уже загружен, о чем я и сказал мистеру Эндрюсу.

— И много ты ему поведал?

— Все, что смог вызнать за долгие часы наблюдения. А с тех пор как у меня, хвала Небу, появилась хорошая труба, я выведал немало. Например, «Чезапик» выгрузил на берег четыре карронады и восемнадцатифунтовик, но сохранил полное вооружение тридцативосьмиорудийного фрегата. Полагаю, он был перегружен и терял мореходность. Но есть несколько вещей, про которые я забыл упомянуть в разговоре с агентом. В будущем надо будет записи делать.

— Джек, Джек, только не это! — взмолился Стивен, и подсев ближе, понизил голос. — Ничего не излагай на бумаге, и следи за тем, что говоришь. Потому как вот что я скажу, Джек: американцы подозревают тебя в связях с тайной разведкой. Вот почему они тянут с обменом. Ради Бога, не давай им зацепок, чтобы затеять против тебя процесс, потому как речь идет о шпионаже. Но и не переживай сверх меры, не дай им выбить себя из колеи. Убежден, что худшее уже позади. Но даже так, с твоей стороны будет мудро не выказывать цветущего здоровья: лежи почаще в постели, преувеличивай слабость. Попритворяйся немного. Не встречайся с чиновниками, если этого можно избежать — я переговорю с доктором Чоутом.

И он дал другу несколько ценных советов, касающихся симуляции.

— Не переживай, как я сказал, скоро все кончится.

— О, еще как переживу! — воскликнул Джек, сердечно расхохотавшись впервые за все время их плена. — Если американцы подозревают во мне скрытого гения, то их ждет жестокое разочарование! Ха-ха-ха!

— Вот и отлично, — улыбнулся Стивен. — Как вижу, играть словами ты мастер. Тогда позволь пожелать тебе доброй ночи — я собираюсь пораньше лечь спать, потому что завтра тоже хочу сойти за гения.