Вальтер Скотт - Антикварий

Вопрос был довольно трудный. Сэр Артур возвел очи к небу, как бы ожидая оттуда вдохновения. Олдбок сдвинул парик на затылок. По мнению пастора, его прихожане были слишком преданны истинному учению пресвитерианской церкви, чтобы сохранять записи, касавшиеся притеснителей-папистов, этих побегов большого и мрачного древа беззакония, чьи корни уходят в недра семи холмов мерзостного нечестия [297] Т.е. связаны с католической религией, центр которой в Риме — городе, расположенном на семи холмах. . Ловел находил, что для решения вопроса лучше всего рассмотреть, какие события вообще оставляют наиболее глубокое впечатление в умах простых людей.

— Эти события, — утверждал он, — были похожи не на спокойное течение оплодотворяющей землю реки, а на бешеный, стремительный бег разъяренного потока. Те эры, от которых простой народ исчисляет время, всегда связаны с каким-либо периодом страха и бедствий — с ураганом, землетрясением или вспышкой гражданской смуты. А раз именно такие факты наиболее живо сохраняются в памяти народа, мы не должны удивляться, — заключил он, — что свирепого воина помнят, а мирных аббатов предают полному забвению.

— Если разрешат тшентльмены и леди и если мне простят сэр Артур, и мисс Уордор, и почтенный пастор, и мой допрый друг мистер Олденбок, с которым мы земляки, и любезный мистер Лофел, я думаю, что все это делает рука славы.

— Какая рука? — удивился Олдбок.

— Рука славы, мой допрый мистер Олденбок. Это великая и ушасная тайна, которой пользофались монахи, чтоби скрыть свои сокровища, когда так назыфаемая Реформация изгоняла их из монастырей.

— А, вот как! Расскажите нам об этом, — сказал Олдбок. — Такие тайны полезно знать.

— Что ви, мой допрый мистер Олденбок! Ви только посмеетесь надо мной. Но рука славы хорошо известна в странах, где шили ваши почтенные предки. Это рука, отрезанная от трупа челофека, пофешенного за убийство. Ее хорошенько высушивают в дыму мошшевельника, и если ви добавите к мошшевельнику немного тиса, то лучше не будет… Я хотел сказать — хуше не будет. Потом надо взять немного медфешьего шира, и немного барсучьего, и немного кабаньего, и немного — от младенца, только некрещеного (это очень вашно!), и слепить из этого шира свечу, и влошить ее в нушный час и минуту, с нушными церемониями в руку славы, и тот, кто ищет клад, никогда ничего не найдет.

— Клянусь головой, что это заключение правильно! — воскликнул антикварий. — И вы говорите, мистер Дюстерзивель, что в Вестфалии было принято пользоваться такими изящными канделябрами?

— Постоянно, мистер Олденбок, когда ви не хотели, чтобы кто-нибудь софал нос в ваши дела. И монахи тоше — когда прятали свои церковные блюда, и чаши, и перстни с драгоценными камнями.

— Но вы, рыцари ордена розенкрейцеров, все же, несомненно, знаете, как разрушать чары и находить то, что бедные монахи прятали с таким трудом?

— Ах, допрый мистер Олденбок, — ответил мудрец, загадочно качая головой, — вам трудно этому поферить. Но если бы ви, сэр Артур, видели огромные, массивные, тончайшей работы предметы церковной утвари, а ви, мисс Уордор, — тот серебряный крест [298] Серебряный крест и роза составляют эмблему ордена розенкрейцеров. , что ми со Шрепфером нашли для господина фрейграфа — его точнее зофут барон фон Бландерхауз, — я уферен, что ви бы тогда больше не сомнефались.

— Увидеть — это, конечно, значит поверить. Но в чем состояло ваше искусство, ваша тайна, мистер Дюстерзивель?

— О, мистер Олденбок, это мой маленький секрет, допрый сэр! Ви долшны простить мне, если я его не открою. Но я скажу вам, что есть разные пути… да вот хотя бы сон, который снится вам три раза, это очень хороший способ…

— Очень рад это слышать, — сказал Олдбок. — У меня есть счастливый друг, — при этом он покосился на Ловела, — которого часто посещает королева Мэб [299] Королева Мэб — в английском фольклоре королева волшебства, сказок. Образ королевы Мэб как повелительницы снов встречается у Шекспира в «Ромео и Джульетте» (монолог Меркуцио, акт I, сц. 4). .

— Кроме того, бивают симпатии и антипатии и удивительные природные свойства различных трав, а такше магического жезла.

— Я предпочла бы посмотреть на эти чудеса, а не слушать о них, — сказала мисс Уордор.

— Ах, моя высокочтимая молодая леди, сейчас не время, чтобы сотворить большое чудо и найти все церковные сосуды и монеты. Но, чтобы достафить удофольствие вам, и моему покрофителю сэру Артуру, и преподобному господину пастору, и допрому мистеру Олденбоку, и мистеру Лофелу, тоже очень приятному молодому тшентльмену, я покашу вам, что мошно, очень даже мошно, открыть источник, маленький водяной ключ, скрытый в земле. Для этого не нушно ни мотыги, ни лопаты и вовсе незачем копать.

— Гм! — проворчал антикварий. — Я слыхал об этой загадке. Но от такого умения в нашей стране мало проку. Вам следовало бы отправиться в Испанию или Португалию и там с пользой употребить его.

— Ах, мой допрый мистер Олденбок, там инквизиция и аутодафе. Там меня, простого философа, объявили бы великим колдуном и сошгли.

— Они зря истратили бы уголь, — заметил Олдбок. — Однако, — продолжал он шепотом, обращаясь к Ловелу, — если бы они выставили его у позорного столба, как одного из самых наглых мошенников и болтунов, каких только видел свет, воздаяние более точно соответствовало бы его заслугам. Впрочем, поглядим: он, кажется, хочет показать нам какой-то фокус.

И действительно, немец теперь подошел к рощице на некотором расстоянии от руин и сделал вид, будто усердно разыскивает прут, годный для его волшебных целей. Срезав, осмотрев и отбросив несколько веток, он наконец выбрал небольшой побег орешника с раздвоенным концом и объявил, что этот прут обладает всеми свойствами, нужными для его опыта. Держа концы развилки так, что прут торчал прямо вверх, Дюстерзивель начал обходить разрушенные нефы и аркады, а остальные с удивлением вереницей следовали за ним.

— Я думаю, здесь не было воды, — сказал он, обойдя несколько зданий и не находя якобы ожидаемых им признаков. — Я думаю, эти шотландские монахи находили воду слишком холодной для климата и всегда пили допрый вкусный рейнвейн… Что это? Ага! — При этом восклицании его спутники заметили, что прут принял наклонное положение, хотя немец как будто по-прежнему крепко сжимал его пальцами. — Да, разумеется, здесь есть вода, — добавил немец и, поворачиваясь из стороны в сторону, смотря по тому, куда отклонялся прут, добрался наконец до пустого помещения без крыши, в котором когда-то была монастырская кухня. Едва он вошел туда, как прут повернулся у него в руках и застыл концом вниз. — Да, это здесь! — продолжал чудотворец. — И если ви не найдете воды, то мошете назвать меня дерзким обманщиком!