Михаил Крупин - Дуэль на троих

Дождь то утихал, то припускал опять.

Возле памятного мне «ведомства» стояла тьма тьмущая. Все окна второго этажа, где днем кипела жизнь, и заседало начальство, были потушены. Под козырьком крыльца горел фонарь, но освещал разве что одну половину крыльца, да посверкивала звонкая струйка воды, слетая по желобу в переполненную пожарную бочку…

– Черт! – шепотом сказал Люка. – Обычно дверь у них открыта!

Наши тени скользнули вдоль стен до крыльца…

Люка опять наступил на подол своей рясы русского монаха и едва не убился. Ряса была единственной одеждой, что ему подошла по размеру. Зато другие заговорщики прекрасно себя чувствовали в крестьянских армяках и купеческих кафтанах.

– Скорее всего, караульные прямо за дверью – в карты дуются.

Мы перешли на ходу к плану «Б».

Люка прижался к стенке слева от косяка, а Франсуа беспардонно застучал кулаком в дверь.

– Эй, кого еще там несет? – сразу раздался голос караульного.

Франсуа старательно подделал хриплый низкий бас (никто из друзей Жана не имел права быть узнанным):

– Открывай давай!.. Ливень такой! Срочное дело…

– Франсуа, ты, что ли? – засмеялся караульный.

Франсуа в ужасе обернулся к нам. Никто не ожидал подобного поворота дела. На секунду мы все потеряли дар речи. Только Люка, шипя губами, толкнул друга снова к дверям.

– Нет! – крикнул тем же хриплым басом Франсуа. – Ты обознался, идиот!

– А кто? – удивился дежурный. – Говори тогда пароль!

Люка схватился руками за голову, Поль оскалил зубы, Франсуа сделал уже дезертирский шаг с крыльца…

– Шейлок в Венеции! – крикнула я, шагнув к дверям.

– Это войсковой! – рассердился за дверью дежурный. – И уже старый! Проваливайте! А то подниму тревогу!

Тут в дверях приоткрылось яркое окошечко. Я, резко отпрянув за крылечный столб, увидела, как дежурный, держа перед носом пистолет, вглядывается во тьму.

Еще мгновение – и весь наш план сорвется!

И тут Люка героически сунулся прямо к окошку:

– Это я,! Люка! Я пошутил, Рино!.. Вот, иду мимо под этим треклятым дождем! Сыпани мне табачку в окошко? Мой размок.

– А-а, Люка!.. – с облегчением вымолвил дежурный. – Иди сюда, разбойник! Так бы и сказали, шутники…

Отложивши пистолет, он развязал кисет и шире приоткрыл свое оконце. В этот самый миг Люка молниеносно сунув в окно руку, ухватил дежурного за ворот и ударил об дверь изнутри. Затем, протиснув руку в окно до плеча, нашарил засов…

– Панове, вперед и орите! – забегая в дом, напомнил Поль Андрею и Фролу. – Только никого не убивать!

Андрей и Фрол, переглянувшись, довольно сдержанно сказали «ура!» и… молча ринулись вперед. Наши союзники-французы шарфами получше замотали себе лица – и за ними… Я догадалась прикрыть дверь, опять закрыть оконце и накинуть на скобы засов. У меня под ногами простонал и пошевелился несчастный дежурный.

Я побежала следом за товарищами и на углу чуть не запнулась еще за двух оглушенных охранников… Судя по звукам, впереди то и дело вспыхивали короткие схватки. Оттуда долетали шлепки ударов и вперемешку французская и русская брань. Отряд моих «спасателей» рвался вперед, оставляя за собою оглушенных и связанных тюремщиков. Слава богу, их в караульной смене оказалось не так много!

Наконец первая часть «дела» была закончена, и мы ринулись в подвалы!..

Сметливый Пьер снял с ремня одного оглушенного охранника связку с ключами.

– Жан! Эй, где ты, Бекле?! – снова огласились криками подвалы. – Где камера Жана?..

Недолго думая, французы принялись открывать засовы и замки всех камер подряд. Распахивая очередную дверь, они кричали:

– Не подскажете, не здесь ли проживает Жан Бекле?.. Жано! Тебя здесь, правда, нет?.. Ну ладно! Все выходите! Сегодня амнистия!

Русские «поджигатели» и «диверсанты», дезертиры Великой армии всех мастей и племен – все несчастные сидельцы радостно выскакивали в коридор и сослепу метались, ища выхода…

– Жан! Мы идем! Ты где?!..

И вот из самого дальнего конца коридора пошел ответный грохот кулаков с той стороны двери и раздался Ванечкин, захлебывающийся от восторга голос:

– Я здесь! Друзья! Люка! Я здесь!..

Сердце мое чуть не выскочило из груди!..

– О, я слышу до боли знакомый голос! – закричал Поль и замахал нам руками.

Пьер начал тыкать в замочную скважину ключи со связки, один за другим; от волнения запутался – какими ключами уже открывал здесь камеры, какими еще нет, и все никак не мог определить необходимый.

– Кто вас сюда пустил, балбесы? – хохотал Ваня за дверью.

– Это все устроил твой польский друг, – ответил Пьер.

– Кто-о?!

– Сейчас узнаешь!

Помню, в предвкушении встречи я покачивалась перед дверью на каблуках. Помню, Люка и Пьер стали за рукав тянуть меня к дверям, а я все отворачивалась от них, так как почему-то уже сорвала потихоньку усы.

Дабы раньше времени не выдавать себя французам, я чуть ли не прилипла к самой двери и нагнула голову.

– Все закончится вашим расстрелом, болваны! – смеялся за дверями Ванечка. – Проваливайте, алкоголики, я не могу принять такой подарок.

– Какой подарок, это ты нам денег должен! – крикнул Пьер, гремя и шкрябая ключами. – Я из-под земли достану человека, проигравшего пари.

– Злопамятные однако у меня друзья!..

– Ведь ты не охмурил в три дня свою монашку! Отговорки, типа был занят, в тюрьме сидел – не принимаются! Теперь-то у тебя, надеюсь, будет время! Но пари ты проиграл!

В этот момент очередной ключ вдруг подошел. Раздался ржавый лязг, и дверь передо мной широко распахнулась.

Надо ли, говорить, как буквально за секунду до этой желанной встречи изменились мои чувства, как обрушилось что-то в душе, какой страшный камень опустил в подвалы мое сердце, каким острым льдом оказалась скована и остановлена кровь…

Ох же ты, наивная московская барышня! Да таких дур и лечить-то поздно! Только стрелять…

А Ваня, радостный и растерянный одновременно, стоял передо мной…

Из дневника Жана Бекле

…Моя Аня-Тася, такая прекрасная в польском мундире, стояла в дверях передо мной. А эти ослы… Уй, и я, идиот! Надо было тогда еще все рассказать ей…

Моя Аня с искаженным, горестным лицом, с размаху ударила меня по щеке. Так как я не уклонялся, а стоял твердо как столб, получилось весьма хлестко и звонко.

– Э! Панове, вы чего?! – ахнул Пьер.

– Он победил, – ответила Анюта.

И уже с каким-то мертвым равнодушием сняла со своей головы польскую шапку, и на эполет легли ее прекрасные льняные распустившиеся волосы. Мои французы дружно ахнули! Видимо, их понимание всей операции было отнюдь не полным! А Тася тихим призраком пошла себе назад по коридору… Мои друзья ошеломленно расступились перед нею.