Александр Дюма - Волчицы из Машкуля

Однако, вместо того чтобы накрыть тело подстилкой, которую она взяла с собой, она уложила шуана на нее, и многие крестьяне, которые встретились ей по дороге, могли видеть и даже прикоснуться к безжизненному и окровавленному телу старого слуги маркиза де Суде.

Вот как слух о смерти Жана Уллье разнесся по кантону, вот как он долетел до маркиза де Суде и его дочерей, вот как Куртен, пожелавший на следующее утро еще раз убедиться в том, что ему больше не придется избегать встречи с самым опасным для него врагом, был введен в заблуждение так же, как и все остальные.

Вдова Пико отвезла тело Жана Уллье в дом, в котором она жила при жизни мужа и из которого переехала после смерти бедного Паскаля в Сен-Фильбер-де-Гран-Льё, где у ее матери был постоялый двор.

Этот дом был ближе как к Машкулю, приходу Жана Уллье, так и к ландам Буэме, где она его нашла, чем постоялый двор, в котором, будь он жив, она собиралась его спрятать.

Когда ее телега проезжала известную нам развилку по дороге к дому братьев Пико, траурный кортеж поравнялся с всадником, ехавшим по машкульской дороге.

Это был не кто иной, как наш старый знакомый врач из Леже, г-н Роже; он обратился с вопросом к одному из мальчишек, назойливых и любопытных, как все мальчуганы в их возрасте, которые увязались за телегой, и, узнав, что везут тело Жана Уллье, сопроводил его до самого дома братьев Пико.

Вдова поместила Жана Уллье на траурное ложе, на котором раньше покоились бок о бок Паскаль Пико и несчастный граф де Бонвиль.

Когда Марианна совершала последний обряд над усопшим и обмывала запачканное кровью и пылью лицо, в комнату вошел врач.

— Увы! Дорогой господин Роже, — сказала она, — как жаль, что бедняге уже не понадобится ваша помощь! Сколько на свете ничтожных людишек, которых непонятно как земля-то носит, а в это время других приходится оплакивать вдвойне, поскольку уходят они от нас раньше срока.

Врач выслушал все, что знала вдова о смерти Жана Уллье. В присутствии невестки, малышей и женщин, сопровождавших траурный кортеж, Марианна не горела желанием рассказывать о том, что всего несколько часов назад она разговаривала с Жаном Уллье, вовсе не собиравшимся умирать, и, возвращаясь за ним на телеге, услышала сначала выстрел, а затем топот убегавших людей, — потому она и предположила, что Жана Уллье убили; вдова, напротив, лишь сказала, что, возвращаясь из ланд, нашла старого шуана на дороге.

— Бедняга был храбрец! — произнес доктор. — Может, и к лучшему, что он погиб как солдат, избежав уготованной ему участи. Против него было столько улик! Если бы его схватили, то наверняка отправили бы, как и других, в одиночку тюрьмы на горе Сен-Мишель.

И с этими словами доктор машинально подошел к Жану Уллье, чтобы взять безжизненно свисавшую руку и положить ему на грудь.

Однако, едва прикоснувшись к покойнику, доктор вздрогнул.

— Что случилось? — спросила вдова.

— Ничего, — ответил спокойно доктор, — этот человек действительно мертв, и от нас не требуется ничего больше, кроме как отдать ему последний долг.

— Зачем вы, — возмущенно спросила жена Жозефа, — привезли покойника? Ведь сюда в любую минуту могут нагрянуть синие! Они уже однажды побывали у нас, и вы можете себе представить, как они поведут себя во второй раз!

— Что вам до этого? — воскликнула вдова Пико. — Ведь ни вы, ни ваш муж больше не живете под крышей этого дома?

— Да мы отсюда и переехали, — ответила жена Жозефа, — потому как боимся, что они не обойдут этот дом стороной и отнимут то немногое, что у нас осталось.

— Прежде чем предавать тело земле, вам следовало бы провести опознание, — прервал перепалку женщин врач, — и если это для вас представляет какие-то неудобства, то я готов взять на себя печальную обязанность и перевезти покойника в дом маркиза де Суде, чьим лечащим врачом я являюсь.

Улучив минуту, когда вдова Пико проходила мимо, доктор шепнул:

— Отправьте побыстрее всех по домам.

Было уже около полуночи, и потому не пришлось никого уговаривать.

Как только они остались одни, доктор подошел к Марианне и сказал:

— Жан Уллье не умер.

— Как не умер? — воскликнула вдова.

— Потому-то я ничего не сказал, когда здесь было много народа. Самое главное сейчас — сделать так, чтобы никто не потревожил вас, когда, как я думаю, вы будете выхаживать его.

— Да услышит вас Бог! — ответила радостно добрая женщина. — Если только я смогу помочь ему, то знайте, что я буду это делать от всей души, так как никогда мне не забыть, с каким уважением к нему относился мой покойный муж; я всегда буду помнить о том, что даже в ту минуту, когда я могла навредить его единомышленникам, Жан Уллье отвел от меня руку убийцы.

Плотно затворив ставни и дверь, вдова развела в очаге огонь, нагрела воды и, пока доктор промывал и осматривал рану, проверяя, не задела ли пуля какой-либо важный для жизни орган, вышла из дома, распрощалась с несколькими припозднившимися кумушками, сделав вид, что возвращается в Сен-Фильбер.

Дойдя до поворота, она свернула с дороги в лес и вернулась через сад.

Подойдя к двери, она прислушалась, чтобы убедиться, что вокруг нет ничего подозрительного.

По всей видимости, жена и дети Жозефа вернулись в дом, где они скрывались, пока он, как мы знаем, продолжал воевать у партизан.

Марианна вошла через дверь, выходившую во двор. При виде раненого, перевязанного врачом, она поняла, что он жив.

У него не только ощущалось биение сердца, но и прощупывался пульс, а когда она поднесла к его губам ладонь, то ощутила дыхание.

Вдова обрадовалась, увидев первые признаки жизни.

— Как вы думаете, его можно спасти? — спросила она.

— На все воля Божья, — ответил врач, — а я могу только сказать, что у него не задет ни один важный для жизни орган, но он потерял слишком много крови; к тому же мне не удалось извлечь пулю.

— Однако, — произнесла Марианна, — я слышала, что некоторые люди полностью выздоравливали и еще долго жили с пулей в теле.

— Вполне возможно, — ответил врач. — Так что вы собираетесь делать теперь?

— Я думаю отвезти беднягу в Сен-Фильбер и там спрятать, пока он не умрет или пока не выздоровеет.

— В настоящее время это невозможно, — возразил доктор. — Его спас сгусток крови, и теперь малейшее сотрясение может оказаться для него смертельным. К тому же, на постоялом дворе у вашей матери в Сен-Фильбере слишком много народа и вы не сможете долго держать в секрете, что он находится у вас.

— Боже мой! Неужели вы думаете, что его могут арестовать в таком тяжелом состоянии?

— Конечно, его сразу не повезут в тюрьму, но поместят в какое-нибудь лечебное заведение, откуда переведут в камеру до суда, приговор которого если и не будет смертным, то, по крайней мере, окажется позорным для него. Жан Уллье принадлежит к числу незаметных, но очень опасных своим влиянием на народные массы предводителей восстания, с которыми правительство безжалостно расправляется. Почему бы вам не открыться вашей невестке? Разве она не придерживается тех же взглядов, что и Жан Уллье?