Александр Дюма - Волчицы из Машкуля

— Как это?

— Мэра оставьте мне.

— Ты слишком многого хочешь.

— О! Негодяй заплатит за все, что мне пришлось пережить по его вине.

— Если у них будут деньги, о которых ты говоришь, ты не будешь в обиде, несмотря на то что он продал тебя как негра… Поверь мне, дружище, ты не стоишь двадцати пяти тысяч франков.

— Возможно, но мне надо с ним расквитаться: я уже давно точу зуб на этого проклятого недоумка! Он виноват…

— В чем?

— Хорошо… Сейчас скажу!

И Жозеф Пико так понизил голос, что его слов никто не смог бы разобрать кроме Марианны. Она предположила, что воспоминание, которое мучило шуана, было связано со смертью ее бедного мужа, и невольно вздрогнула.

— Согласен, — сказал собеседник Жозефа Пико, — ты получишь своего обидчика; но, прежде чем что-либо предпринять, ты должен поклясться в том, что сказал мне правду, и деньги, на которые мы наложим руку, принадлежат правительству, так как в противном случае я отказываюсь принимать участие в этом деле.

— Черт возьми! Неужели вы думаете, что у того человека столько денег и он может из собственного кармана делать подарки такому подлому типу? И это лишь задаток — я хорошо расслышал.

— А ты не мог узнать, кто так щедро расплачивается с ним?

— Нет, но у меня есть кое-какие соображения.

— Говори.

— Видите ли, метр, я думаю, что, если мы освободимся от этих двоих негодяев, мы одним ударом убьем двух зайцев: прежде всего мы решим наши личные дела, а заодно и политические. Будьте спокойны, завтра я буду больше знать и сообщу вам.

— Черт возьми! — воскликнул метр Жак. — Ты так меня раззадорил, что мне придется взять свое слово обратно: ты получишь своего обидчика, если от него что-то еще останется.

— Как если останется?

— А вот как, прежде чем отдать его тебе, чтобы ты свел с ним счеты, я хочу поговорить с ним немного.

— Ба! И вы думаете, что он тут же признается?

— О! Уверен, как только попадет мне в руки.

— Он хитер, как черт!

— Подумаешь! А вспомни, как в старые добрые времена делали разговорчивыми даже самых ловких хитрецов, которые хотели помолчать, — сказал метр Жак с дьявольским смешком.

— Ах, да! Ноги на огне… Честное слово, вы правы, и мне такая месть больше по душе, — заметил Жозеф.

— Да, по крайней мере, мы скорее узнаем, как и почему правительство дает мэру эдакий небольшой задаток в пятьдесят тысяч франков. Возможно, полученные сведения для нас будут ценнее золота, которое мы положим в карманы.

— О! Золото нам тоже не помешает, особенно в нашем положении, когда мы уже были один раз осуждены и теперь вполне можем сложить головы на Буффе, в то время как с причитающейся мне долей в двадцать пять тысяч франков я смогу жить где захочу.

— Ты поступишь как твоей душе угодно, но прежде скажи, где эти люди должны встретиться. Я бы не хотел упустить их.

— На постоялом дворе в Сен-Фильбере.

— Тогда все просто: разве не твоя невестка наполовину хозяйка постоялого двора? С ней можно поделиться выручкой, и все останется в семье.

— О нет, только не с ней, — возразил Жозеф, — прежде всего она не из наших, и потом мы с ней не разговариваем с тех самых пор…

— С каких?

— Со смерти моего брата, если это вас так интересует!

— А! Так, значит, правда, что мне о тебе рассказывали: если ты и не сам убил его, то уж рядом стоял.

— Кто это говорит? — воскликнул Жозеф Пико. — Кто это говорит? Метр Жак, назовите его имя, и от него останутся такие же мелкие щепки, как от этой скамейки.

И вдова услышала, как после удара по каменному очагу разбилась вдребезги скамейка, на которой сидел ее деверь.

— Успокойся! Какое мне до всего этого дело? — постарался утихомирить его метр Жак. — Тебе же известно, что не в моих правилах вмешиваться в семейные дела. Вернемся лучше к нашему вопросу. Так ты сказал…

— Я сказал: только не у моей невестки.

— Тогда нам следует устроить засаду в поле. Но где? Они наверняка придут разными дорогами.

— Да, но уйдут вместе. Чтобы вернуться домой, мэр выйдет на дорогу, ведущую в Нант, и пойдет по ней до самого Тьерсе.

— Хорошо, мы будем поджидать их на дороге в Нант, в растущем у дороги тростнике: мне не раз приходилось там делать засаду.

— Согласен, а где мы встретимся? Я уйду отсюда утром до рассвета, — сказал Жозеф.

— Хорошо, встретимся на развилке Раго в Машкульском лесу, — сказал хозяин братьев-кроликов.

Жозеф согласился и пообещал прийти; вдова услышала, как он предложил метру Жаку заночевать у него, однако шуан, у которого по всем окрестным лесам были нарыты землянки, считал эти скромные убежища лучшими домами в мире, если не по удобству, то по соображениям безопасности.

С его уходом на половине Жозефа Пико все стихло.

Спустившись в коровник, Марианна увидела, что Жан Уллье крепко спит. Она не хотела его будить; ночь уже давно наступила, и было самое время возвращаться в Сен-Фильбер.

Она приготовила все, что могло понадобиться вандейцу в течение следующего дня, и по привычке вылезла в окно.

Вдова в задумчивости возвращалась домой.

Уверенная в том, что Жозеф замешан в убийстве Паскаля, Марианна испытывала к нему жгучую ненависть, и в горьком вдовьем одиночестве ее с каждой прошедшей ночью все больше и больше охватывала жажда мести.

Ей казалось, что само Небо разделяло ее чувства, и именно по зову Всевышнего она смогла столь чудесным образом узнать о новом готовящемся злодеянии Жозефа; она подумала, что только выполнит волю Всевышнего, если помешает ограблению и убийству тех, кого она считала невинными жертвами; отказавшись от первоначального замысла выдать метра Жака и Жозефа либо правосудию, либо тем людям, кого они задумали убить и ограбить, Марианна решила стать единственной посредницей между Провидением и будущими жертвами разбойного нападения.

Из письма Малыша Пьера Куртен узнал только, что тот находится в Нанте и ожидает Берту; однако в нем не было ни слова о том, где он скрывался и как его разыскать.

Правда, у Куртена были важные данные, касавшиеся дома с двумя выходами, секрет которого ему удалось раскрыть.

Сначала он хотел продолжить наблюдение и последовать за Бертой в Нант, как ей и предписывал Малыш Пьер, воспользоваться смятением в душе девушки после того, как ей станут известны отношения Мари и Мишеля — он постарается расписать их во всех красках, — однако затем арендатор засомневался в действенности используемых им до сих пор средств; понимая, что он рисковал потерять последний шанс на успех, если по нелепой случайности или в результате бдительности тех, за кем собирался шпионить, в очередной раз сорвутся все его хитроумные планы, он решил изменить тактику.