Сильванус Кобб-младший - Московский оружейник

– Он посмеет нарушить приказ?

– Да, он надеется спастись с помощью обмана. Он будет клясться, что убил вас во время ареста.

– Понятно…

– Поедемте со мной.

– Вас послал император?

– Нет, я сам решил. Я сам приведу вас к нему. Скоро здесь будут наёмники герцога. Доверьтесь мне, и всё будет хорошо.

Рюрик размышлял несколько мгновений и понял, что его друг прав.

– Дайте мне повидаться с матерью, – сказал он, – а потом я поеду с вами.

– Но поторопитесь, – попросил грек, – поскольку люди герцога могут быть здесь с минуты на минуту, и я не хочу, чтобы они встретились с вами. И скажите своей матери: пусть передаст любому, кто придёт, что она не знает, куда вы уехали, но что вы вернётесь вечером.

Юноша кивнул и затем пошёл в комнату матери, где объяснил, что случилось и что он собирается делать.

– И как долго это будет продолжаться? – вскричала мать, жадно глядя на сына.

– Не долго, – ответил Рюрик. – Сегодня я попытаюсь всё уладить. Но не бойся, сейчас я в безопасности.

Вдова пообещала сыну выполнить то, что он просил, и скоро поверила, что всё будет хорошо; а Павлу наказали встретить тех, кто придёт, хотя они при желании могли увидеться и со вдовой. Мальчик пообещал сказать им то, что просил Рюрик: дескать, хозяин уехал по делам и вернётся вечером.

Мать вышла проводить Рюрика. Казалось, что она была довольна обликом Деметрия, поскольку с её лица сошло тревожное выражение, и она ласково смотрела на гостя.

Когда Рюрик сел в сани, вовсю занималась заря, и звёзды побледнели. Грек направился не прямо в Кремль, но свернул на запад и выехал к Неглинной.

Через час к жилищу оружейника подъехала группа из пятерых мужчин. У них был мрачный, злодейский вид, и убийство отметило их лица своей печатью. Они вошли в дом, но не обнаружили свою добычу. Они бушевали и ругались, но тщетно. Убедившись, что оружейника нет, они уехали.

Ещё через час к тому же дому подъехала другая группа: двое мужчин в санях, и одним из мужчин был монах Владимир. Таинственный толстяк вошёл в дом и некоторое время оставался внутри. Когда он вышел, с ним были вдова и Павел; они все сели в сани и уехали.

Что бы это значило?

* * *

Было уже заполдень. Гордый герцог снова был один в своём кабинете и шагал туда-сюда. На его лице была тень, а в душе – тревожное чувство. Его губы были плотно сжаты. Время он времени он что-то бормотал, нервно размахивая руками. Он часто смотрел на часы, часто останавливался у двери и вслушивался.

Наконец послышалась хорошо знакомая шаркающая кошачья поступь. Герцог рывком распахнул дверь, и священник проскользнул внутрь.

– Савотано, я ждал тебя, – промолвил герцог, падая в кресло, поскольку ходьба измотала его. – Ну же, скажи мне, что работа выполнена. О, только не говори о провале!

– Увы, господин…

– Стой, Савотано! Ты же не собираешься говорить о провале!

– Это не совсем провал, господин, – нервно отозвался священник. – Но наши люди не застали оружейника дома. Он куда-то уехал, и никто не знает, куда именно.

– Никто не знает? И его мать не знает?

– Нет. Он не сказал ей, куда уехал. Он сообщил, что уехал по делам и что вернётся вечером.

– Клянусь небесами, он сбежал!

– Нет, господин. Не думаю. Я думаю, у него действительно какие-то дела.

– Но когда вы там были?

– Сразу после рассвета.

– И он уже уехал?

– Да, за час до нашего прибытия.

– Это подозрительно. Но пусть наши люди приедут туда вечером. На сей раз ему не скрыться.

– Не беспокойтесь, господин. Его задержат, как только он вернётся.

– Хорошо, Савотано, хорошо! А сейчас о другом. Сегодня я женюсь!

– Так скоро?

– Да. Не хочу терять время. Какой смысл в задержке?

– Никакого, господин.

– Тогда ты должен остаться и как можно скорее провести обряд.

– А графине известно о вашем решении?

– Да, давно известно. Я сказал ей, что она не сбежит до нашей свадьбы. Клянусь богом, сударь, она сама подписала свой приговор! Ха-ха-ха! Сундуки герцога Тульского опять будут полны! Разве есть более лёгкий способ обогатиться?

– Безусловно, нет, господин, – с грубой, порочной ухмылкой отозвался священник.

– Я захвачу все эти деньги – мои деньги! Поэтому оставайся, пока я не женюсь. Сегодня – до обряда – я не уверен, но завтра никто не сможет мне навредить. О, тогда она будет моя! Она будет моя, Савотано. Сегодня она станет моей женой, а завтра все власти этого мира не смогут отменить сделанного мною. Я так долго этого ждал. Я так много трудился, я ломал голову ради этой великой цели, и всё же каждый мой шаг сопровождался провалами. Дамонов жив, оружейник жив, чёрный монах жив, но я тоже жив! Вот так! Я жив, Савотано! И сейчас всё будет по-моему!

Во время этой речи герцог, охваченный буйством, вскочил на ноги. Когда он закончил, он снова упал в кресло и посмотрел на священника. Сейчас он был подобен железу. Каждый его нерв, каждый мускул были напряжены, а в душе его поселилась свирепая решительность.

* * *

В то время, пока герцог и его верное орудие обсуждали свои дела, в герцогском дворце происходила ещё одна сцена.

Монах Владимир находился в покоях графини и разговаривал с их прекрасной обитательницей и её служанкой.

– Вы уверены, что он хочет жениться на вас сегодня? – сказал монах. – Уверены, что он проведёт обряд, невзирая на вашу волю?

– Да, сударь, – пробормотала графиня. Она несколько мгновений смотрела на странного человека, а затем, вздрогнув, бросилась перед ним на колени.

– О, – вскричала она, воздев руки в молитвенном жесте, – прошу вас, помогите мне в этот горький час! Не говорите «нет». О, я знаю, вы обладаете странной властью… и вы можете мне помочь. Вы не знаете всех страданий, которые я перенесла. О, нет на земле более жестоких пыток! Нет мучений горше моих! Сударь, – и дева подняла руки к небесам, – я бы скорее наложила на себя руки, чем стала бы женой этой человека, но это грех перед богом! Но вы мне поможете?

– Увы, госпожа, я ничего не могу обещать.

– О, не говорите так. Вы поможете мне убежать отсюда… поможете найти мне укрытие… какое-нибудь место, где я буду в безопасности от этого злодея.

– Почему вы думаете, что я могу помочь вам убежать, госпожа?

– Потому что вы знаете какой-то тайный вход во дворец, иначе вас бы здесь не было.

– Верно, – удивлённо ответил монах, – я знаю такой путь. Я пришёл по нему, по нему и вернусь, но я не могу провести вас. Мне очень жаль…

Монах замолчал, поскольку снаружи послышалась тяжёлая поступь шагов. Когда дверь открылась, и вошёл герцог, монах вскочил со своего места. Графиня издала тихий крик и упала в обморок. Она упала бы на пол, если бы Зенобия не подхватила её и не перенесла на диван.

Монах стоял, сложив руки на груди, но его правая рука скрылась под рясу. Герцог отступил, как поражённый громом, и несколько мгновений не мог обрести дар речи. Он побледнел, как смерть, а затем горячая кровь залила его лицо.