Сильванус Кобб-младший - Московский оружейник

А сейчас, пока Рюрик видит свои сны, не понимая, что они означают, заглянем во дворец герцога и посмотрим, что там происходит.

Ранним утром герцог Тульский снова был в своём кабинете. Он плохо спал, поскольку тоже видел сны, и они его встревожили. Он не мог о них забыть, они навевали мрачные предчувствия. Нахмурив брови, он ходил по кабинету туда-сюда. Иногда он останавливался и склонял голову, а затем снова продолжал расхаживать. Так он ходил и размышлял, пока не услышал осторожную поступь шагов за дверью. Он остановился и прислушался. Он узнал эти шаги. Это был тот, кого он ожидал. Он подошёл к двери и распахнул её, и горбатый священник Савотано вошёл в кабинет.

– Ах, Савотано, я боялся, ты никогда не придёшь, – сказал герцог, когда его помощник закрыл за собой дверь.

– Я пришёл бы раньше, если бы смог, господин; но сейчас только раннее утро. Солнце едва поднялось над городскими стенами.

– Да, я знаю, сейчас рано, но я плохо спал.

– Я совсем не спал, господин.

– Совсем? Савотано, ты выглядишь утомлённым. Но ты ведь работал.

– Да, работал.

– И ты пришёл сообщить мне об окончании работы. Поэтому ты так волнуешься? Я думал, ты уже привык.

Священник посмотрел в лицо хозяину, но ничего не сказал.

– Ха! – презрительно сказал Ольга. – Убийство человека – это же ерунда! Но скажи, ты спрятал тело так, чтобы его не нашли?

Несколько мгновений Савотано молчал. Всё его тело тряслось, он нервно перебирал пальцами. Наконец он сказал нерешительным голосом:

– Он жив, господин.

– Жив? Но ты обещал, что он умрёт.

– Обещал, но мы не смогли.

– Я считал тебя более решительным. Не смог убить человека? Что здесь такого ужасного?

– Вы не поняли, господин. Мы сделали всё, чтобы убить его, но он спасся.

– Постой! – вскричал герцог, делая шаг вперёд и хватая священника за руку. – Ты имеешь в виду, что Рюрик Невель спасся от тебя?

– Да, господин.

– Он сбежал? Так просто выскользнул из твоих рук?

– Да, господин. Но послушайте…

– Послушай, ты, растяпа! Как ты собираешься оправдаться? Он был в твоей власти, и ты обязан был удержать его.

– Но, господин, этому человеку служит сам сатана. Мы собирались убить его прошлой ночью, и я два часа прождал Тотьму и Виску, но эти мошенники не явились, и я позвал на помощь других.

– И они оказались предателями? – воскликнул Ольга, охваченный внезапным волнением.

– Нет, господин, они сделали всё, что смогли, но вмешался этот проклятый чёрный монах с дюжиной своих людей.

– Что? Там был этот Владимир?

– Да.

– С отрядом вооружённых людей?

– Да.

– Тогда, клянусь богами, кто-то нас предал.

– Я не знаю, что и думать, господин, – отозвался Савотано, и в голосе его слышались недоумение и тревога. – Не было только Леско Тотьмы и Фредерика Виски, а они нам полностью верны.

– Но ты же видишь, что кто-то нас предал! – взволнованно воскликнул герцог. – О, хотел бы я знать, кто предатель! И монах забрал оружейника?

– Да, и схватил четверых наших. Я спасся, и меня никто не видел.

– Тебе повезло…

– Я имею в виду, что монах и его помощники не видели меня. Но оружейник видел.

– И ты думаешь, он подозревает, что ты причастен к его заточению?

– Я полагаю, подозревает, – отозвался священник, и его губы искривились, как от боли. – Злодей сбил меня с ног.

– Вот как?

– В тот миг, когда меня увидел.

– Но он что-нибудь знает?

– Не думаю. Он может только подозревать.

– Тогда мы его опередим, если, конечно, на твоих людей можно положиться. Оставь это мне. Я улажу это дело у императора. Сегодня я с ним увижусь, и, будь уверен, я разрушу все доказательства, которые могут быть выдвинуты против нас.

– Но мне нужно бежать, господин.

– Пока рано. Вскоре мне понадобится твоя помощь. На этой неделе графиня Розалинда Валдай станет моей женой. Тогда всё закончится. Не бойся, моё влияние на императора защитит меня от всех напастей. Пётр скорее расстанется со своей правой рукой, чем со мной.

– Тогда я, конечно, останусь, господин, поскольку я очень хочу провести этот обряд ради вас. Но кто этот чёрный монах? Этот Владимир?

Герцог несколько мгновений шагал туда-сюда. Когда он остановился, он с силой сцепил пальцы и, сурово глядя в лицо священнику, сказал:

– Кем бы ни был этот монах, я его уничтожу! У меня найдётся для этого власть. Как градоначальник я имею право арестовать его по подозрению в заговоре. И я его арестую. Где он сейчас?

– Я не знаю.

– Не важно. Сначала я пойду к императору. До заката я покончу с этим делом. Больше меня никто не одурачит. Хотелось бы мне, чтобы этот оружейник тихо исчез, тогда всё было бы ясно, тогда он не докучал бы мне своей болтовнёй. Но пускай! Ему осталось недолго. Я скоро расправляюсь с ним. Но этот монах умрёт на месте, и без всяких совещаний с императором, поскольку я могу поклясться, что он заговорщик.

– Отлично! – вырвалось у священника.

Так было устроено дело. Гнев помог герцогу принять его решение, а воля была подкреплена властью. Но ещё до ухода священника решительный дворянин захотел, чтобы у него было немного меньше власти. На самом деле, как только он пришёл в себя, он засомневался; но он не отступился от мести, которую так дико жаждала его душа.

– Я не посмею! О, я не посмею!

– Но это ваша единственная надежда.

– И куда мы пойдём?

– Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь. О, госпожа, если вы останетесь, вы знаете, какая судьба вас ожидает. От порочного герцога нельзя сбежать.

– И я окажусь среди незнакомцев… потеряю всё на свете.

– Постойте, Розалинда. В Москве есть один человек, который вам поможет. Пойдёмте к императору. О, если он тот человек, о котором я слышала, он вас не оставит.

– Ах, Зенобия, у герцога много власти, много влияния при дворе. Пётр не посмеет мешать ему.

– Я в это не верю. И всё-таки, госпожа, подумайте, в каком положении вы находитесь. Вам нечего терять. В этой жизни со всей её болью и печалью, со всеми немыслимыми муками для вас нет ничего хуже, чем стать женой герцога. Если есть хотя бы малейшая возможность, давайте попытаемся. Не забудьте, вы ведь ничего не теряете. Давайте пойдём к императору.

– Но как, Зенобия?

– Этим вечером – когда на город падёт тьма – мы уйдём. Скажу вам, я не верю, что император потерпит неправду ради того, чтобы умилостивить герцога. В нём больше благородства и независимости.

Молодая графиня ответила не сразу. Она положила лоб на свою маленькую белую ручку и некоторое время сидела так, глубоко задумавшись. Наконец она подняла голову, и в её глазах сверкнул огонь решимости.

– Я пойду, – сказала она. – Пойду к императору. Он поможет мне, если у него есть сердце.