Бернард Корнуэлл - 1356

— Старый меч, — уклончиво ответил доминиканец, — Может, сгодится перековать в косу?

— Разве что, если переплавить, — с сомнением высказывался тот.

Слухов ходило множество. Болтали, что англичане сожгли Нарбонну и Вильфранш, что пала Тулуза. Купцы тревожились. Англичане стремились лишить дворян доходов с поместий, разрушая города и сёла, вытаптывая поля и виноградники. Такую силу могла переломить лишь другая сила, но о короле Франции не было ни слуху, ни духу, и принц Уэльский безнаказанно превращал юг в пустыню.

— Есть у нас король или нет, в конце-то концов? — кипятился один из торговцев, — Пусть придёт и врежет по зубам этому обнаглевшему островитянину!

Брат Фердинанд хранил молчание. Случайных спутников его общество нервировало, хотя они и были благодарны суровому мрачному иноку за его немногословность. Доминиканцы являлись орденом странствующих проповедников, считающих своим долгом наставлять встречных-поперечных в христианских добродетелях, и брат Фердинанд подозревал, что небольшая сумма, которой его оделили при расставании торговцы, была их платой за то, что в пути он не надоедал им проповедями.

Шагая по лесистому краю, монах старательно избегал людей. Здесь прятались «коредоры», безбожные разбойники, что ограбили бы одинокого монаха, невзирая на его духовное звание. Мир был полон зла, и брат Фердинанд не уставал молить Господа о защите. Видимо, его молитвы достигали ушей Всевышнего, потому что уже вечером вторника монах без помех добрался до Ажу, деревни у развалин замка Матаме. Доминиканец заглянул в таверну, где узнал новости.

Граф Матаме скончался после того, как его навестил приехавший под охраной латников священник. Поп сразу уехал, а латники оставались в башне до тех пор, пока объявившиеся англичане не убили трёх из них, а остальных обратили в бегство.

— Англичане в башне?

— Давно убрались.

На другой день брат Фердинанд поднялся к замку и отыскал экономку графа. Говорливая старуха охотно поведала, что люди священника перевернули всё вверх дном в замке и селении.

— Дикие звери! — охала она, — Французы, а вели себя, как дикие звери! Англичане их прогнали.

Англичане, с её слов, носили на одежде рисунок необычной твари с кубком в лапах.

— Эллекины, — пробормотал брат Фердинанд.

— Эллекины?

— Да, так они себя зовут. Дьявольская гордыня. Раньше за такое сжигали, не задумываясь.

— Аминь.

— Эллекины убили графа Матаме?

— Нет. Когда они пришли, его уж схоронили, — старуха перекрестилась, — Убили его французы из Авиньона.

— Из Авиньона?

— Да, оттуда вроде бы прислали этого священника, отца Калада, — она вновь осенила себя крестом, — Грубый такой, глазища зелёные… Жуткий. Он ослепил старого графа перед смертью! Выдавил ему глаза!

— О, Господи! А откуда известно, что они прибыли из Авиньона?

— Да сами говорили. Нас пугали, дескать, если мы не поможем найти то, что они ищут, нас сам папа проклянёт! — она крестилась, не переставая, — Англичане тоже искали. Мне их старший не понравился. У него рука, как дьявольская клешня. Вежливый, а зыркнет — и обмираешь. Не к добру это.

В другое время суеверия старухи позабавили бы брата Фердинанда. Она была доброй христианкой, но слишком большое значение придавала форме облаков, лаю собак и прочим безделицам, видя в них знамения Божьи.

— Обо мне они спрашивали?

— Нет.

— Славно.

Брат Фердинанд прижился в Матаме с год назад. Возраст брал своё, и мерить шагами дороги Франции, искать ночлег и пропитание по чужим людям стало трудно. Скитания привели его в разрушенный замок, старый граф предложил остаться, и монах остался. Два старика вели долгие беседы, играли в шахматы. От графа брат Фердинанд и услышал о Тёмных паладинах.

— Англичане вернуться, — сказал старухе монах, — И те, другие, тоже.

— Зачем?

— Ищут кое-что.

— Ищут? Да они даже могилы разрыли! Англичане поехали в Авиньон.

— Почему в Авиньон?

— Следом за этим отцом Каладом. Что они ищут-то? Англичане, посланник папы?

— Вот это, — брат Фердинанд благоговейно показал ей «Ла Малис».

Мгновение она смотрела на меч, затем фыркнула:

— Старая железка! Попросили бы, мы им целый воз старых железок насыпали!

Граф Матаме, беспокоясь, как бы англичанам не пришло в голову пошарить в старых захоронениях Каркассона, умолил брата Фердинанда спасти от их лап «Ла Малис». Монах, однако, не исключал и того, что старику перед смертью просто хотелось самому коснуться святыни, тайна которой хранилась в его роду; реликвии, что могла отправить грешную душу прямиком на небеса, к престолу Господа, а не в ад. Он спас «Ла Малис», которой его собратья по ордену приписывали небывалые чудесные свойства, трубя о ней на всех углах. Источником шумихи, похоже, был сам брат Фердинанд. После того, как граф впервые поведал ему легенду о чудесном мече, монах не утерпел, отправился в Авиньон, где передал услышанное генеральному магистру своего ордена. Тот не перебивал, дал брату Фердинанду изложить историю до конца, но потом мягко улыбнулся и сказал, что такие легенды всплывают десятками каждый год во всех сторонах христианского мира, и ни в одной из них нет ни капли правды.

— Помните, брат, как назад тому лет с десять, ещё до мора, христианство взволновала весть о находке Святого Грааля? А перед тем копья святого Георгия? Мы склонны принимать желаемое за действительное, так что ваша история, по всей видимости, — плод людской фантазии. И всё же я благодарен вам за то, что вы не поленились проделать долгий путь и поведать легенду мне.

Благословив, он тогда отпустил брата Фердинанда. Может, позже, обдумав рассказ, магистр изменил мнение о легенде? И с их лёгкой руки «Ла Малис» бредили все сильные мира сего.

— «…Ведь лишь владыку всех владык благословит она» — продекламировал монах.

— И что это значит? — поинтересовалась старуха.

— Это значит, что некоторые люди в поисках Господа готовы шагнуть далеко за пределы здравого смысла, — объяснил брат Фердинанд, — А ещё то, что всякий идущий по трупам к власти желает непременного одобрения в том от Господа.

Старуха нахмурилась. Монах иногда говорил так заковыристо, что понять его было трудно.

— Мир сошёл с ума, — подытожила она, — Треплются, будто англичане перерезали половину Франции, а наш король и не чешется…

— Если англичане придут, — перебил её монах, — или ещё кто, скажете, что я ушёл на юг.

— Вы уходите?

— Мне опасно здесь. Может, вернусь, когда помрачение умов закончится. Пережду в Испании. Там, в холмах, легко укрыться.

— В Испанию? Они же нехристи?

— Не все, — успокоил её монах, — к тому же я буду на холмах, от нехристей подальше, к ангелам поближе.