Бернард Корнуэлл - 1356

— Только если у вас хватит денег, — в тон ему ответил доктор, — Но сначала я закончу лекцию.

Он указал испачканной чернилами ладонью на Томаса:

— Наш гость, как бы ни был он искусен в ратном ремесле, в нашем случае неправ. Церковь учит, что некрещёное дитя будет ввергнуто в ад, и мастер де Бофор объяснит нам, почему. Встаньте, мастер де Бофор.

Школяр поднялся:

— Мужчина сотворён по образу и подобию Божьему, а женщина — нет. Как заповедано нам «Корпусом Юрис Каноници»… [11] «Корпус Юнис каноници» — собрание церковных правовых норм в католичестве. — Прим. пер.

Что заповедано «Корпусом Юнис каноници» присутствующим узнать было не суждено. С лязгом и грохотом в помещение ввалились вооружённые люди. Мастер де Бофор ойкнул и замолк. Шестерых стражников в кольчугах и шлемах, с копьями в руках сопровождали двое городских консулов в бело-алых одеяниях и Роланд де Веррек.

— Эй, что за безобразие! — возмутился доктор Люциус, но, поскольку он продолжал изъясняться на латыни, пришельцы не обратили на него ни малейшего внимания.

— Вот он! — ткнул пальцем в Томаса де Веррек, — Арестуйте его!

— С какой стати? — перешёл на французский доктор Люциус, — За что?

Вмешался учёный муж не из-за того, что воспылал симпатией к Томасу. Доктора задело столь бесцеремонное вторжение на его территорию чужаков.

— За похищение чужой жены! — ответствовал де Веррек, — За ересь! Этот человек отлучён от церкви, он вне закона. Его имя Томас Хуктон, и я требую взятия его под арест!

Стражники шагнули к Томасу. Эллекин попятился, по пути сцапал брата Майкла. С мечом в монастырь не пускали, и Томас оставил клинок Женевьеве, однако нож был всё ещё с ним. Левой рукой Томас обвил шею брата Майкла, так что тот придушенно пискнул, правой приставил к горлу монаха лезвие. Стражники замерли, а Томас предупредил:

— Ещё шаг, и ему — конец.

— Сдайтесь миром, — примирительно произнёс Ролад де Веррек, — И я обещаю ходатайствовать перед графом Лабрюилладом об обращении с вами, как с благородным пленником.

Он, видимо, искренне считал, что после его слов Томас бросит нож. Когда этого не случилось, де Веррек прикрикнул на стражников:

— Ну, чего ждёте? Взять его!

Стражники нерешительно двинулись вперёд. Томас сжал руку, и брат Майкл захрипел.

— Его смерть будет на вашей совести, — сообщил стражникам эллекин.

— Обещаю награду всякому, кто поможет схватить еретика! — громко объявил де Веррек.

Громыхнули скамьи. Упускать шанс заработать студиозусы, рассматривавшие доселе происходящее, как забаву, приятно разнообразившую скучную лекцию, не собирались.

— Эй! — рявкнул им Томас. — Монах умрёт!

Студенты, гурьбой перемахнувшие через последнюю лавку, застыли, а Томас шепнул на ухо брату Майклу:

— Скажи Женевьеве, пусть они немедленно едут к Карлу.

— Спасите меня! — заверещал монах.

Томас убрал локоть с его горла и, толкнув монаха навстречу студентам, ринулся в коридор со стороны, противоположной той, откуда пришли стражники. Доктор Люциус что-то крикнул, пытаясь водворить порядок, да куда там: его студенты первыми, свистя и улюлюкая, бросились в погоню. Очутившись в коридоре, Томас нырнул в первую же дверь. В нос ударила вонь. Уборная! На идущей вдоль узкой комнаты полке восседали, задрав рясы, три монаха. С противоположного конца уборной имелся ещё один выход. Туда-то эллекин и рванулся, на ходу сдёрнув за бороды двух монахов с насестов и швырнув под ноги вбежавшим преследователям. Мимолётно пожалев, что не может ни замкнуть, ни подпереть за собой дверь, Томас помчал по проходу с двумя рядами комнат по бокам (кельи, что ли?). Как назло, дали о себе знать старые увечья, и передвигаться быстро лучник не мог. Проход вывел Томаса в прачечную. Сваливая на пол кувшины и груды грязных ряс в надежде задержать погоню, Томас выскочил в небольшой, огороженный высокой стеной, садик. Чёрт, тупик! Голоса преследователей звучали совсем близко, и Томас решился. Подпрыгнув, он ухватился за край забора и рывком забросил тело наверх. Дождь усилился, камни были мокрыми и скользкими. По забору Хуктон перебрался на крышу. Поднимаясь по гладкой, обильно политой дождём черепице к коньку, Томас с трепетом ожидал, что в любую минуту его ноги соскользнут, и он ссыплется вниз, прямо на головы уже гомонящим в садике школярам. Обошлось.

— К кухне он рванул!

Ага. Мастер Кин.

— Точно говорю, к кухне!

Ориентируясь на голос, Томас запулил вниз парой плиток. Кин грязно выругался. Эллекин перебрался на противоположный скат. Студиозусы, осторожно выглядывая из-под крыши, засвистели ему вслед. Гоняться за еретиком, несомненно, было интереснее, чем нудно разбирать причины низвержения некрещёных детишек в геенну огненную.

Сбоку от Томаса звонко лопнула черепичная плитка, расколотая арбалетным болтом. Томас повернул голову и увидел на возведённых вокруг церкви лесах стражника с арбалетом. Служивый торопливо перезаряжал оружие. Томас скосил глаза. Край крыши с этой стороны был защищён небольшим каменным бортиком. В здании кто-то заорал:

— Он над трапезной!

Томас взял плитку и, размахнувшись, запустил её над зданием подальше. Послышался звук удара плитки о крышу. Черепица посыпалась, и снизу немедленно раздался вопль:

— Эй! Он здесь! Он где-то над помещением капитула!

Томас осторожно съехал по черепице, уперевшись подошвами в бортик. Поджал ноги и перегнулся через каменное ограждение. Ещё один сад, чуть побольше предыдущего. В здании под ногами беглеца тем временем разгорелся спор.

— Он здесь! — доказывал школяр, оповестивший других о том, что Томас над трапезной.

— Чепуха! — уверенно возражал мастер Кин, — Он там, над капитулом. Я видел негодяя там собственными глазами!

Судя по шуму, студенческая компания поверила Кину и отправилась туда, куда Томас бросил черепицу. Томас прикинул, что делать дальше. Пожалуй, с крыши пора было спускаться, хотя бы в сад внизу. Повиснув на руках, он разжал пальцы и, с треском пролетев сквозь переплетение хлёстких влажных ветвей, рухнул на мягкую землю. Лодыжка стрельнула острой болью, и он упал на карачки. Упал и окаменел, прислушиваясь. Вроде тихо.

— Мой арбалет смотрит тебе прямо в задницу, — произнесли позади него, — Спущу тетиву — будет больно. Очень больно.

Отец Маршан мысленно восхищался тем, кому пришло в голову избрать аббатство Сен-Дени местом посвящения рыцарей нового Ордена Рыбака. Под высокими сводами пыль веков танцевала в лучах, проникающих сквозь витражные стёкла. Перед сверкающим золотом и серебром алтарём свежеиспечённые члены свежеиспечённого ордена, стоя на коленях, получали благословение. Хор пел до того красиво, что щемило сердце. Величественное место. Здесь покоились короли Франции. Здесь хранилась орифламма — священный боевой стяг.