Михаил Волконский - Мне жаль тебя, герцог!

— Знаете, — сказал Жемчугов Линару, — я думаю, что этот дурак не по своей воле попал к злоумышленникам, я его знаю немножко.

Люди графа разложили в это время костер, достали вино и закуски, и граф с Митькой расположились у костра. Линар приказал развязать своего «старого знакомого».

Венюжинский действительно был привезен им в свой первый приезд в Петербург в числе прочих своих слуг и затем просил рекомендовать его в штат принцессы Анны Леопольдовны. Когда Венюжинский был зачислен туда, Линар пользовался им для передачи записочек Анне Леопольдовне. Довольствуйся Станислав выпавшим на его долю счастьем, он мог бы жить припеваючи. Но бес попутал его войти ради денег в сношения с бироновским Иоганном, которому были нужны шпионы на половине принцессы.

— Как же вы попали сюда-то, ясновельможный пан Венюжинский? — спросил его Жемчугов. — Вы ведь, помнится, в день моего отъезда удрали из Петербурга.

— Но, клянусь вам, — стал уверять его Венюжинский, как будто в этом была вся суть его оправдания, — я же не знал, что вы в этот день уезжаете!

— Дело не в том! — остановил его Митька. — Пока я был в Петербурге, я знал все, что случилось с вами: как вы попали к господину Гремину, как вы видели сон.

— Все это было волшебно! — заявил Станислав.

— Ну может быть, я — волшебник, — сказал Жемчугов. — Но я спрашиваю вас, что было дальше?

— Дальше, ясновельможный пан? Дальше я задумал прибегнуть к помощи католического священства! Я понял так, что мне все равно пропадать, так как я околдован.

— Да ведь вы хотели сидеть безвыходно в комнате у господина Гремина!

— Ну да, я сначала хотел, но потом очень испугался, потому что счел себя околдованным и быстро побежал к духовнику, чтобы он снял с меня колдовские чары. Когда я ему все рассказал, он покачал головой и возразил: «Плохо твое дело, Стас!» Тут он мне сказал, что как раз в этот день уезжает на родину, в Варшаву, наш каноник и что он может взять меня с собой. О-о! Это святые люди, ясновельможный пан! Они спасли меня из России, и вот я очутился опять на родине и вспомнил, ваше сиятельство, вас и направился в Дрезден, чтобы отыскать вас опять и поступить к вам снова, как прежде, в ваше услужение! Тут, по дороге в Дрезден, меня встретили эти лихие люди — чтоб им на том свете неладно было! — и, когда они узнали, что я иду в Дрезден искать ваше сиятельство, сказали, что граф Линар выехал из Дрездена и следует по этой дороге, и что если я пойду с ними и покажу им графа Линара, то они меня проведут к нему. Я не знал, что это — лихие люди, а когда они стали нападать, я не хотел иметь с ними ничего общего и от омерзения хотел даже спрятаться на дерево. Но там уже кто-то сидел, и меня взяли! Вот как все было, ясновельможные паны, и вот так все случилось! А я — не разбойник, клянусь вам в этом всеми святыми!

— Так что, ты этих людей не знал, и не подозревал, кто они? — спросил граф Линар.

— Не знал и не подозревал! Ну вот провалиться мне на этом самом месте! — стал снова клясться и божиться Станислав и сделал это так горячо и так исступленно, что, пожалуй, можно было поверить ему.

Как ни мало доверия заслуживал Станислав Венюжинский, но все-таки его рассказ был очень похож на правду. Он по своему характеру лгал тогда главным образом, когда имел возможность прихвастнуть. Но в том положении, в котором он находился теперь, то есть в положении человека, пойманного заодно с разбойниками, ему вряд ли пришло бы в голову хвастать. Вместе с тем, если бы он желал выпутаться, будучи в чем-нибудь виноватым, и ради своего оправдания попытался выдумать какую-нибудь историю, она, наверное, была бы не столь несуразна и невероятна, что сразу стало бы видно, что все это — наглое вранье.

Между тем все, что рассказал Венюжинский, было весьма правдоподобным. Он заявил, что его вывез из Петербурга католический каноник. И действительно, иначе ему бы из него не выбраться, а уж вернуться на родину — и подавно. Без паспорта ему это сделать было никак нельзя, а канонику выдавался паспорт с прислугой, и он мог куда хотел привезти своего земляка-поляка под видом слуги.

Станислав был слишком большим трусом от природы, чтобы пристать к шайке разбойников, да и разбойники, в свою очередь, не так уж были, вероятно, наивны, чтобы принять его, труса, в свою среду. Между тем лицам, обиравшимся — очевидно, по найму — из-за политических целей покончить с графом Линаром, было важно иметь с собой кого-нибудь, кто знал бы графа в лицо.

Все эти соображения заставили графа Линара и Жемчугова отнестись к несчастному поляку снисходительно.

— Знаете что, — сказал граф Митьке по-немецки, — конечно, мы можем сдать этого человека в первую же кордегардию, и его привлекут к ответственности, но, право, не стоит нам возиться с ним.

— Что же с него взять? Нечего! Тем более, что мы оба его знаем, — согласился Митька.

Совместная дорога и только что пережитая вместе опасность сблизили их, и они волей-неволей разговаривали совсем попросту, по-дружески.

— Я думаю отпустить его на все четыре стороны, — сказал Линар.

Митька кивнул головой.

— Разве удержать его до первого города, чтобы он дал показания для поимки этих негодяев? Он ведь может указать их приметы и узнать их.

— А вам хочется затевать судебную волокиту?

— Нет, нисколько, но я думал, что вы желаете суда, граф.

— Защищая себя, я убил бы их на месте, не удери они столь стремительно, но мстить им через суд за то, что они посягали на мою жизнь, — на это я не считаю себя способным, мы — не маленькие дети, которые бегут жаловаться няне, когда их обидят.

— Совершенно верно, граф, — с удовольствием подтвердил Митька. — Пусть этот Станислав убирается на все четыре стороны, куда ему угодно!

— Ну пан Станислав, — обратился он по-польски к Венюжинскому, — вы свободны; мы верим, что вы не виноваты… Идите, куда вам хочется!

Казалось, можно было ожидать, что Станислав подпрыгнет от восторга и поспешит воспользоваться дарованной ему свободой, но пан Венюжинский ничуть не обрадовался, а печально склонил голову на сторону и злобно произнес:

— Но, ваше сиятельство, куда же я пойду?

— Как куда? Куда хотите!

— Если я пойду в эту сторону — меня встретят разбойники и повесят за то, что я попался им.

— Ну идите в другую сторону.

— Так тут мост изломан, пройти нельзя.

— Его сейчас починят.

— А тогда я пойду один, и меня разбойники догонят и опять повесят.

— Так что же вы хотите?

— Ваше сиятельство, я ведь шел к вам, и к другому мне не к кому идти.

— Постой, я не совсем понимаю.

— Ну мне кроме вас не к кому идти, — пояснил Станислав, — граф, я хочу, чтобы вы меня взяли опять в слуги. Я полагаю, что сам Бог послал вас мне здесь на дороге.