Том Шервуд - Серые братья

– Нет, нет и нет! – воскликнул человек с балкона, отгораживаясь от стоящих внизу вскинутыми ладонями. – Сначала всем – горячей воды, потом – хороший обед, и только после него – обмен любезностями и беседа.

Герцог сделал шаг назад и скрылся в дверном проёме. Вместо него, уже внизу, у парадной двери, появился толстенный, с глазами навыкате и багровым лицом, камергер. Его обширное брюхо не позволяло ему кланяться, и он заменил поклон коротким приседанием, соединённым с наклоном лысеющей головы. На секунду состроились ромбом его пухлые кривоватые ножки.

Он проводил гостей в прекрасные, со знанием дела устроенные покои. На втором этаже, из просторного холла влево вела дверь – в комнату для прислуги, и вправо – точно такая же, тоже в комнату для прислуги. И одна, большого размера дверь вела прямо, в короткую анфиладу из трёх комнат. Высокие окна, тяжёлые резные столы и кресла. В самой дальней стене – тщательно вычищенный камин. В обеих комнатах, с одной стороны был альков со спальной кроватью, с другой – таких же размеров альков с несколькими бочками воды, мыльными лавками и круглым сточным отверстием в середине пола.

Один из всадников, сопровождающих короля и его семью, остался с лошадьми. Двое других внесли дорожные вещи и заняли одно из помещений для прислуги. Во втором поселилась Луиза. Камергер пригласил остальных осмотреть анфиладу и, когда он показывал мыльный альков, откуда-то сверху упал и стал гулко биться в пустую дубовую бочку столб горячей воды (над краем бочки вспухли туманистые ниточки пара).

– Его светлость герцог просит вашего разрешения на выбор блюд по его усмотрению, и сообщает, что обед будет подан ровно через два часа.

С этим он отбыл, и дочь короля издала негромкий стон, говорящий о крайней усталости и предвкушаемой радости от горячей ванны и почти полуторачасового отдыха.

– Маргарита! – укоризненно шепнула ей королева-мать. – Больше достоинства!

Дочь, с виноватым лицом, сделала книксен и занялась младшим братом, который опустился на пол и сидел неподвижно, закрыв глаза.

В это время в гостевой холл прибежал пажик – расторопный малый, с намазанными салом и гладко зачёсанными волосами. Он поманил Луизу с собой, весело заявив:

– Пойдём-ка, возьмёшь чистые простыни.

Приглашение было понятным и заурядным, и Луиза, перестав распаковывать вещи, поспешила за вертлявым пажом. Внизу, в подвале, он действительно передал ей высокую стопку выбеленных простыней, но, когда она поднималась с ними наверх, путь ей заступил кто-то высокий, прятавшийся в тени. Он сначала поднёс к самому её лицу серебряную монетку, подержал её, вращая влево-вправо, а потом произнёс:

– Скажи-ка, милашка, кто твои хозяева и куда едут.

Луиза, подбросив и поудобнее перехватив простыни, отрицательно качнула головой.

– Зачем мне деньги, – сказала она, – когда никакой тайны в этом нет. Мы…

– Нет, – перебил её человек. – Кто они на самом деле ?

Он выждал небольшую паузу и, поскольку Луиза молчала, спрятал монетку в карман, а вместо неё достал новую: золотую.

– Ну? – спросил он с нажимом. – Кто из слуг не любит денег? Ведь и ты любишь деньги.

– Вот я возьму монету, – спокойно сказала Луиза, – потому, что я, допустим, люблю деньги. А потом приду к моему хозяину, и расскажу про ваши расспросы. И у него возьму за это монетку. Ведь я люблю деньги. Потом вернусь к вам, чтобы сообщить о том, что ответил мне мой хозяин, и у вас возьму ещё одну монетку. Если я так люблю деньги. Потом снова приду к хозяину… Как вы думаете, соберу я хотя бы пять монеток, прежде чем мне отрежут язык?

Она повернулась боком и вознамерилась пройти, но высокий человек придержал её за прижимающий простыни локоть.

– Единственное, что мне нужно знать, – сказал он голосом на этот раз протокольным и громким, – это то, что твой хозяин не спасается от правосудия, совершив какое-нибудь преступление. Он случайно не еретик? Любому видно, что вы мчитесь, не щадя ни лошадей, ни себя. Ну? Он преступник?

– О, нет! – с жаром воскликнула Луиза.

Она набрала в грудь воздуха, чтобы заученно выложить, кто они и куда направляются, но странный человек утратил вдруг своё любопытство. Он заявил:

– Если нет – хорошо. Иди. А я – помощник судьи, и я здесь в гостях.

И он пошёл по ступеням вниз, а Луиза понесла наверх свои простыни.

– Как тебя зовут? – долетел вдруг снизу, из темноты, повелительный окрик.

– Луиза, господин помощник судьи! – ответила, приостановившись, Луиза.

Она постояла, ожидая новых расспросов, но их не последовало. Тогда она поспешила в гостевой холл, чтобы застелить постели и сообщить о неприятной встрече своему королю. Тот, услышав конец истории, распорядился сделать вид, что ничего не произошло, и сам не стал излишне тревожиться, и очень, очень напрасно.

Высокий человек, спустившись в подвал, быстро прошёл длинный, с выложенными вдоль одной из стен бочками, коридор, поднялся по лестнице, сделал один поворот – и оказался в конюшне.

– Напоили лошадей? – дружелюбно спросил он, подходя к одному из сопровождавших короля всадников.

– Да, господин. Всё хорошо, вода была тёплой.

– А как овёс?

– Да что спрашивать? Смотрите. Отборный овёс. Сам бы ел!

– Так, так. А кучер-то где?

– Умывается.

– Так, так. На, посмотри.

И незнакомец вложил в руку гостя золотую монету.

– Золото! – оторопело прошептал всадник.

– Твоё золото, – сказал негромко «помощник судьи». – Все слуги любят деньги. – И, встретив недоумевающий взгляд, пояснил: – Мне тут Луиза нашептала кое-что. И я хочу у тебя проверить, правда ли это. Ты монету-то спрячь. Слыхал же – твоя. Так вот. Скажи: кто на самом деле те, кто приехали в карете?

И всадник, секунду помешкав, приоглянулся и, встав на носки, прошептал что-то высокому человеку в самое ухо. Лицо у того вытянулось от изумления, но спустя миг вдруг стало безжалостным и холодным.

– Берегись, если соврал, – зловеще проговорил он, заглянув в самые зрачки королевского стражника.

Повернулся и торопливо пошёл. А всадник стоял, чего-то вдруг испугавшись, и отчего-то вдруг покраснев, и, хлопая себя по груди, стряхивал прилипшие к ладони крупные, жёлтые зёрна овса.

Спустя пять минут «помощник судьи», рабски согнувшись, стоял перед владельцем замка и молчал. А тот сидел на невысоком, с резной спинкой троне и тоже молчал. Потом произнёс одно только слово:

– Принеси.

И спустя ещё пять минут высокий человек стоял на прежнем месте. Лицо его было покрыто потом, и он часто дышал. А герцог, откинувшись на спинку трона, читал какой-то свиток.

– Да-а, – сказал он, закончив читать. – Большую сумму обещают за его голову. К слову, слишком большую для того, чтобы честно выплатить. Как это его к нам занесло?