Том Шервуд - Серые братья

С этими словами он вошёл в арку обеденной залы, и следом вошла Маргарита, но, едва сделав шаг, она рухнула на пол, как застреленная. Лицо её из бледного сделалось совсем восковым, а дыхание – неуловимым. Герцог, рассмеявшись довольным, громким и чистым смехом, перевёл взгляд с упавшей принцессы на крюк, где теперь вместо Луизы висели, тесно соприкасаясь, вчерашние гости молодого герцога: король и королева.

Слуги очень старались, и спустя четверть часа Маргарита, облитая неоднократно водой, с натёртыми солью висками сидела на прежнем стуле. Её била крупная дрожь, и ей всё время давали нюхать уксус. Наконец, заплетающимся языком, вздрагивая, громко и отрывисто она проговорила:

– Зверь! О, зверь! Зачем вы не предупредили меня? Я согласна! Я на всё была бы согласна!

– Наша игра была бы не столь напряжённой, – спокойно пояснил герцог, обнажая ровные зубы в приветливой, доброй улыбке. – А так – нам всем будет что вспомнить!

Привстав, он нашёл между приборами фруктовый маленький нож и принялся срезать им кожицу персика. Затем покачал перед собой длинной розово-красной полоской, закручивающейся в спираль, и спросил:

– Моё третье предложение вы помните? Итак, ваш ответ.

– Ответ очевиден, – медленно произнесла Маргарита. – Дайте мне лишь немного собраться с силами.

– Охотно предоставляю вам такую возможность, – кивнул Кагельберг. – Понимаю. Такой ответ дать очень непросто.

А Маргарита, встав, снова оперлась о спинку стула и, стараясь не смотреть туда, где вчера висел герб, прошептала:

– Больше достоинства… Больше достоинства…

– Итак? – поинтересовался, откидываясь на своём троне, герцог. – Пришла ли минута, когда эти прелестные губы произнесут роковые слова?

– Пришла, – отрешённо взглянула ему в глаза Маргарита.

Она чуть склонилась, быстро взяла из своего прибора тонкий фруктовый нож и, уперев его (герцог оглушительно закричал и вскочил) черенком в край стола, упала грудью на лезвие.

На маленьком сыне короля была грубая, прохудившаяся во многих местах одежда. Медленно поворачиваясь с тяжёлой деревянной лопатой, он убирал в конюшне лошадиный навоз. Тело его было покрыто синяками и ссадинами, но руки окрепли, а на лице вместо дворцовой аристократической бледности алел здоровый румянец. К слову сказать, кормили его сносно.

Вечером он переходил из распоряжения старшего конюшего под опеку кухонной ключницы – доброй и грустной старухи. Здесь он обретал спокойствие, сострадательную доброту, и, – чего маленького человека старательно и умело лишали в течение всего дня, – присущее принцу достоинство.

– Вы не скажете мне, – однажды спросил он старуху, – есть ли у меня возможность узнать о моих родственниках? Где теперь мои мать, отец и сестра?

В это время пробегал мимо пажик, и половину вопроса услышал.

– Если сестра твоя выживет – так и ты ещё поживёшь! – глумясь, крикнул он. – А умрёт – собирайся, отправишься и к ней, и к родителям!

И упрыгал по коридору. Старушка, страдальчески сморщась, прогоняюще замахала в его сторону рукой, а принц торопливо переспросил:

– Моя сестра – что же – больна?!

– Ох, ох, – сказала старушка. – Очень больна.

– Мне нужно увидеть её, – решительно заявил принц.

– О, нет. Про это забудь. Она под надёжной охраной. Даже ночью к ней не подобраться.

– Но есть ли хоть кто-то, кто мне смог бы помочь?

– Разве что Серые братья, – грустно улыбнулась старуха.

– Кто они?!

– Они никто. Это такая старая сказка.

– О чём?

– О том, как один злой и богатый купец поплыл на корабле в дальние страны. Он взял с собою соседей – троих братьев, чтобы они тоже могли поторговать и вернуться с прибылью.

– И что же?

– А вернулся один. Сказал всем, что братья рыбу ловили на лодке, и утонули. А сам их в чужой стране убил, а товары и деньги их взял себе.

– И спокойненько жил?!

– Да, и жил хорошо. Только однажды вдруг заметили стражники в городе, как ночью по улицам прошли трое – молчаливые, призрачные, в серых плащах с острыми капюшонами. Бросились их ловить – а те как будто растаяли. А наутро нашли того купца мёртвым в своей постели. Ран на нём не было, но на лице его застыл ужас. И стали люди в том городе осторожно друг другу ту историю рассказывать. Бургомистр же рассказы про троих вернувшихся братьев настрого запретил. И приказал стражникам хватать всякого, кто про Серых братьев рассказывает, и бросать к палачу в подземелье.

– А у палача было страшно?

– Страшнее, чем в любом другом месте.

– И что дальше?

– А дальше – везли через площадь в повозке одного человека, которого бургомистр осудил беззаконно. И человек этот на всю площадь вдруг прокричал: «Серые братья! Серые братья! Призываю вас! Придите и накажите бургомистра-злодея!» Тут стражники начали его бить, чтобы он замолчал, и стали быстро гнать лошадей – но всё равно все, кто был в то время на площади, этот крик слышали. А наутро узнали – что испустил дух бургомистр. Лежал он в своей постели, и лицо его перекосилось от ужаса. С тех пор повелось – если кого-то обижали несправедливо, то обиженные прибегали на площадь и громким криком просили Серых братьев о помощи, и ни разу, ни одного разочка неуслышанным такой зов не остался. И очень скоро в том городе стало невозможным найти злого или бессовестного человека, а остались жить только добрые, дружные и приветливые люди.

– А где же тот город?

– Так ведь нигде. Это сказка. Это был сказочный город.

С этими словами старушка погасила светильник, и казалось, что все уснули. Но принц не спал. Он лежал всю ночь на спине, и смотрел в темноту широко раскрытыми глазами.

Утром его тычком подняли с лежанки, и он отправился на свою обыденную работу – тяжёлую, грязную. В полдень он огляделся – и заметил, что за ним не следят. Привыкли, что неизменно он здесь, что безмолвно делает всё порученное, и согнут над своею лопатой – так, что не видно глаз на его грустном и строгом лице. Так вот, он огляделся, подошёл к лежащему у забора небольшому бревну, поднял его на плечо – и неторопко пошёл со двора. И даже если его кто увидел – то не придал никакого значения: раз тащит – стало быть, – приказали.

Таким образом все, кто встречал его на улочках герцогского домена, считали, что оборванный, тоненький мальчик несёт, шатаясь, бревно по приказу безжалостного хозяина.

Принц дошёл до главной площади города, где шумели торговые небольшие ряды – ремесленные, огородные и мясные. Он бросил измучившее его бревно на гулко отозвавшуюся землю, встал на него босыми ногами и пронзительным голоском закричал:

– Серые братья! Серые братья! Помощи! Помощи! Призываю вас наказать герцога Кагельберга!