М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6

Солнце, кажется, светило сквозь печень и легкие. Влажный воздух весь состоял из мельчайших капелек воды. Пот стекал по спине, груди, шее, струился с висков. Одежда прилипала к телу. Пересадка из поезда в раскаленный мотор представлялась чудовищной, несмотря на отсутствие в такси стекол.

На площади Оперы, у белоснежного здания, три этажа которого украшали великолепные барельефы, таксомотор остановился. Это был отель «Шепердс».

С площади доносился звон трамвая — здесь находился разворот. Старые деревья свешивали свои ветви через каменную стену знаменитого парка — садов Эзбекийе. Немного дальше располагался «Континенталь», сама Опера и несколько прекрасных старинных домов — напоминание о наполеоновской эпохе.

Отель окружал великолепный сад, обнесенный узорчатой чугунной решеткой. Как раз на ней, у самого парадного входа, швейцар в феске и в европейском костюме вывешивал на просушку ковер. Делал он это не торопясь, шевеля в задумчивости усами.

Увидев гостей, выходивших из мотора, швейцар и не подумал оторваться от своего занятия. И впрямь, открывать было нечего: вместо двери парадный вход закрывали ковры, гостеприимно раздвинутые на манер занавесок.

Путешественники прошли под большим фонарем, свисавшим над входом. К ним мгновенно подскочили какие-то — тоже в фесках и в европейских костюмах. Оказались здешней прислугой и крича, как будто собирались зарезать друг друга, мгновенно отнесли вещи на третий этаж. Затем мгновенно испарились.

Номер состоял из трех спален, гостиной и круглого небольшого балкона. Балкон находился прямо над террасой ресторана.

Саммерс обозрел эту картину, слегка поморщился, вышел на балкон. Прислонившись к балясинам — пузатым колоннам a la empereur, он с удовольствием ощутил прохладу.

— Любите тишину? — поинтересовался Фокс, входя следом.

— Люблю.

— Я тоже. Устроим скандал?

— Нет, не надо, — коммерсант смотрел вниз. — Ресторан может нам пригодиться. К тому же, там никого нет.

— Ночью, когда начнутся танцы, вы будете другого мнения.

— Танцы тоже могут нам пригодиться. На террасу будут выходить выкурить сигару. Где еще мы сможем более выгодную позицию, чтобы услышать что-нибудь интересное.

— Или сделать так, чтобы услышали нас. Ну что же, вы правы. Не станем жертвовать стратегическим местом. Идемте, Ральф. У нас много дел.

«Эдна Вандерер, — думал Саммерс. — Вся ваша жизнь — ритуал. Шофер возит вас на автомобиле. Вы играете в теннис. Вы пьете чай у Гроппи. Если ваше сердце раздирают сомнения, то это жестокий выбор между вон тем шоколадным медведем, посыпанным сахарной пудрой, или этой малиновой корзиночкой с ромом. Этот медведь — и брошка, которую вы выбрали сегодня — или вчера утром, с камешками ценой в месяц жизни в недорогой квартире, — примерно одинаковые приятные пустячки. Просто, чтобы немного поднять настроение.

Все у вас так стильно, так вкусно, так ароматно, что остается только удивляться, как вы вообще обнаружили, что жизнь — нечто большее, чем время до чая, поездка в авто или ложа в театре.

А правда, как? О чем вы думаете, отправляясь в эту поездку? Что за мысли будут в вашей голове, когда вы пройдете по этим улицам? Здесь без умолку сигналят автомобильные клаксоны и бегают с истошными воплями оборванцы ваших лет. Здесь над уличной толпой нависают ободранные дома с вечным бельем на террасах, на дорогах пожирают объедки бродячие кошки, по дорогам бредут нагруженные ослики, и через стены уличных кафе подвывает осточертевший фокстрот».

Саммерс закончил одеваться. Он прихлопнул пару москитов на лбу и шее, швырнул, отдернув кисейный полог, на кровать халат, вышел в гостиную и уселся в кресло.

— Профессор! — окликнул он. — А куда же мы направимся?

— Секунду, — пробормотал Найтли, не отрываясь от своего блокнота, — сейчас-сейчас.

Профессору Кейну с ассистентом предстояла вылазка в деревню.

Коммерсант успел посетить парикмахерскую и принять душ. Его коротко, по-спортивному остриженные светлые волосы еще блестели от воды. Он был одет в белые льняные брюки, распущенная шнуровка тенниски едва прикрывала грудь под распахнутым воротом.

Жалюзи кое-как защищали от солнца, но не спасали от жары. Электрический вентилятор на потолке еле шевелил лопастями. На них садились мухи. Шкаф со льдом без намека на электричество истекал слезами. Дикий, нечеловеческий шум и гам доносился с улицы.

— Надо же, а город — вылитый Париж, — произнес коммерсант, откупоривая бутылку лимонада, хитро закрытую стеклянным шариком.

— Это первое впечатление, — сказал профессор. — Вам кажется так потому, что мы расположились в Исмаилии — европейском квартале города.

Проклятый шарик не поддавался, и Саммерс вступил в борьбу.

— В течение тридцати лет французы постепенно уступали Египет англичанам, — продолжал профессор. — Город еще не раз покажется вам то английским, то французским.

И впрямь, тот Каир, что успел увидеть Саммерс, был вполне европейским. В этом отношении он вполне европейским: магазины, посольства, контора Кука, универмаг Хьюза и кондитерская Брайана — все это было знакомым и привычным.

— Нечто подобное я наблюдал в Индии, — продолжал Найтли. — Вообразите, и здесь открылись кофейни Гроппи! Не желаете?

Он с иронией посмотрел на коммерсанта.

— К черту, — отмахнулся Саммерс. — Чего я там не видел.

Но Найтли смотрел в пространство.

— Скоро от местного колорита ничего не останется, — горько пробормотал он. — Все эти прекрасные женщины в нарядах а-ля Голливуд, великолепно одетые мужчины, грохочущие круизы по Нилу, танцы, скачки, поло, гольф и теннис, крикет, прогулки в автомобилях… — профессор вздохнул. — Опера, концерты — все, как в Европе. Были бы только деньги. Деньги, всегда все решают деньги.

Коммерсант, наконец, победил: шарик выскочил из бутылки и покатился по ковру.

— Ну, а где же мы добудем животных? — поинтересовался он.

— Я пожилой человек, — быстро сказал профессор. — Очень жарко. Поэтому я предложил бы, мой мальчик, ограничиться посещением местных магазинов. Здесь есть множество рынков, лавочек, торгующих животными. Для первого времени это будет достаточно.

Коммерсант пожал плечами. Ему самому представлялось, что какое-нибудь занятие, требующее достаточно сил и внимания, могло бы как раз отвлечь и от жары, и от заевших москитов, и от тревожных мыслей.

— Я бы только просил вас, — прибавил Найтли, — чтобы ваша добыча не доставляла нам особенных хлопот.

— Племянник, — нервно проговорила миссис Кеннел, появляясь из своей комнаты в черном шелковом халате, обмахиваясь бумажным веером, — вы уж будьте поосторожнее. Я, в частности, хотела сразу оговорить, что не желала бы жить в одном номере со змеями.