М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6

Отец с трясущей от злости головой стоял у меня в комнате. Я опозорил семью.

Я помню, как ревел, когда меня — это, кстати, было довольно поздно, мне было лет десять, или, может, немного меньше, — оставили в больнице. Я всю жизнь помню запах компресса, как будто это было вчера — у меня болело ухо. Все время, пока я там был, меня ругали и пилили за то, что я реву. Я правда ревел. Хотел домой и совершенно не понимал, почему должен там оставаться — мне, кажется, даже не сказали, куда и зачем мы отправляемся. Никто не объяснил, что мне придется остаться. Каждую минуту я ждал, что сейчас придет мама или отец и мы поедем домой. Но их не было. Меня отвели в палату, где было полно взрослых больных, и велели ложиться в койку. Забрали одежду и заставили надеть больничную рубаху. Меня дергали за руку так, что чуть не выдрали ее из плеча, и говорили, что мне должно быть стыдно. Потом — вот это я помню довольно смутно, но все-таки помню — толпа людей. Медсестры, санитары, доктор со шприцем, посетители пытаются заглянуть в дверь… Все они смотрели, как какой-нибудь спектакль, как меня пытаются разложить, чтобы сделать укол, я сопротивляюсь, меня не могут удержать, стоит гвалт, кто-то предлагает послать за отцом, и я реву в десять раз громче. Потом у них все-таки получилось. Правда, меня держали двое санитаров и одному я подбил ногой глаз, но, правда, нечаянно.

Мать всегда говорила, что маленьким я вечно был болен, и что она вечно не смыкала глаз у моей постели. Но я этого не помню. Мне всегда казалось, что я рос здоровым. Но вот потом, после больницы, я стал симулянтом. Я знал, что мой страх известен всем в доме, и в школе, и уж тем более доктору. Тем лучше, решил я, значит, мне поверят. Более или менее я запомнил, при каких болезнях что меня ждет, и старался соблюдать известную осторожность. Чтобы не вызвать подозрений одной и той же простудой, я придумывал неизвестные науке болезни. Я делал это, чтобы не ходить на службу в их идиотскую общину, на школьные праздники и чтобы не выходить к этим мракобесам — гостям моего отца, когда они бывали в доме. Боялся я по-прежнему. Но теперь этот страх стал для меня чем-то нужным. Чем-то, что нужно принять по собственной воле. Я умел выигрывать, но должен был все как следует обдумать, чтобы не влипнуть в неприятности.

Я стал лжецом. В мои недуги никто больше не верил. Я ощущал, как раздражаю их, случись мне действительно захворать. Никто ведь не мог разобраться, когда я вру, а когда говорю правду. А правда состояла в том, что стоит мне достаточно сильно пожелать куда-то не идти, кого — то не видеть, от чего-нибудь отвертеться — и я заболеваю по-настоящему. Температура — в меру высокая, лихорадка и упадок сил, и все это проходит без следа в считанные часы — любой врач свихнется, если поверит. Но они бы не поверили. Меня просто сочли бы сумасшедшим. Маллоу знает, что это правда — но у него достаточно мозгов, чтобы понять, что когда его тошнит от «нервов» и вот эти мои фокусы — одной природы. Лет в двадцать я научился управлять этим. Почти. Однажды — это было, когда Форд прислал на наши головы директора, я впал в такое отчаяние, что свалился в тот же вечер. Утром едва не грохнулся в обморок прямо на лестнице. Доктор Бэнкс решила тогда, что я симулянт. Я счел за лучшее не оправдываться. Тем более, что я знал, что она сочтет меня симулянтом — и очень боялся, что это окажется не так. Но произошло это, как бы сказать, без спроса. Скорее по привычке, чем по желанию. Я не собирался бросать компаньона одного в пиковой ситуации. Мне было стыдно. Ужасно стыдно. Тогда я решил: использую сложившиеся обстоятельства так, чтобы они принесли пользу, и больше такого не допущу. Не хочу.

С тех пор таких вещей не было.

Страх перед докторским халатом, и инструментами, и этим жутким саквояжем — остался. Над этим я не властен.

— Но ведь все, что вы рассказали, — задумчиво произнес Фокс, — означает, что вы в силах избавиться от этого страха. Более того, если вы не сделали этого до сих пор, то лишь потому, что не хотите. Вы не хотите этого, Джейк.

Коммерсант долго молчал.

— Саммерс, ей-Богу, — серьезно сказал его собеседник. — Вам тридцать три. Если вы вечно будете убегать от самого себя, вся ваша жизнь гроша ломаного не стоит. Будьте честны с собой, друг мой.

— Но я и так…

— Нет, юноша. Есть вещи, которые вы не хотите признавать. Они от этого никуда не исчезнут, более того, это они ввергают вас в ваши… назовем это «маленькие приключения».

— Вы хотите сказать…

Коммерсант вспыхнул.

— Можете метать искры и извергать пламя. — его собеседник пожал плечами. — Я сказал то, что сказал. Вы играете сами с собой и вам это нравится.

Саммерс хотел возразить. Он ехидно поднял бровь. Он всем существом чувствовал, что решительно не согласен, но неожиданно произнес:

— Я как загипнотизирован: боюсь этого и в то же время все это имеет какую-то непостижимую притягательность.

Фокс ничего не ответил. Минута проходила за минутой, но он молчал.

Саммерсу стало не по себе. Он чувствовал себя так, словно снял штаны в публичном месте.

— Ну что же, — резюмировал Фокс, — вы продемонстрировали свои возможности. Вы не только владеете собой, но и улавливаете, что от вас требуется.

— Еще бы мне не уметь. Всю жизнь работаю с партнером.

— А вот я работаю один. И я боялся, что мне будет с вами трудно. В особенности учитывая ваше…

— Что?

— Назовем это «некоторое самомнение».

— А, вот вы о чем. Маллоу обычно зовет это «мания величия».

От выпитого стало жарко, и Саммерс скинул пиджак, ослабил галстук, расстегнул почти до половины рубашку.

— Оденьтесь, — потребовал Фокс. — На вас смотрят.

— На нас смотрят, — ехидно поправил Саммерс.

— В таком случае, не окажете ли мне личную любезность и не пройдете ли в каюту, дабы привести себя в порядок?

Джейк рассмеялся и отправился к себе.

— Уже отличились? — полюбопытствовал Найтли, когда коммерсант вошел в нему каюту. — Я выходил выкурить сигару и слышал свист. Кроме Алекса некому. Теперь являетесь вы, расхристанный и тепленький.

— Пойдемте к нам, профессор. Вообще, что вы здесь сидите? Жизнь коротка!

Найтли отложил перо.

— Вы оба маетесь с безделья, мой милый, вот что. Потерпите еще только несколько дней.

— … и вы ручаетесь, что скучать не придется? Минуту назад то же самое сказал этот дракон в халате, которого вы зовете своим учеником.

— И он совершенно прав, — глубокомысленно заметил Найтли.

Спустя четверть часа Саммерс заглянул снова.

— Может быть, хотите написать письмо Маллоу? — попробовал выкрутиться профессор.

— Нет, — покачал головой Джейк. — Покамест мне нечего ему сказать интересного. Еще ничего не началось.