М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6

— Невесту? — воскликнула тетя Элизабет. — Ральф? Что это значит? Эта дама — твоя невеста?

Эдна помрачнела. Лицо Вандерера приняло скучающее выражение.

— Старик, ну, сколько можно прятаться, — Маллоу рассмеялся. — Все равно рано или поздно пришлось бы ей сказать.

— Да, — обрел дар речи Ральф Кеннел. — Тетушка, э… э… да.

— Хватит мычать, Ральф! — возмутилась тетя Элизабет. — Почему ты не говорил мне?

— Видите ли, тетя, — Кеннел, не обращая внимания на ледяной взгляд, взял руки дамы в свои, — мисс Бэнкс — доктор. У нее такой характер — ох, если бы вы знали!

— Ты тоже не подарок, — проворчала миссис Кеннел. — Так вы говорите, душечка, вы врач?

— Она не просто врач. У нее своя практика! — похвастался Кеннел.

— Что вы говорите? — воодушевилась тетка.

— Это правда, — подтвердила доктор.

— Строгая, как учительница, — продолжал Ральф. — Безжалостная, как инквизитор. Упрямая, как дьявол. Принципиальная, как…

— Мне кажется, ты увлекся, — заметила доктор Бэнкс.

Тем временем миссис Кеннел с живейшим интересом рассматривала ее в лорнет.

— Кто ваши родители, дорогая? — поинтересовалась она.

— Моя семья из Энн-Арбор, — вежливо ответила доктор.

— Энн-Арбор! — воскликнула тетушка Элизабет. — Вы знаете, там у меня была подруга. Такая Люси Росси де Понт. Не слыхали?

— Да, я помню семью с такой фамилией, — в некотором удивлении ответила доктор. — Мне кажется, отец брал меня к ним в гости. Я была совсем маленькой.

— О! Так ваш батюшка был знаком с мистером Росси де Понт? Как его звали?

— Тетя, я хотел вам сказать, — перебил Кеннел. — Мисс Бэнкс живет очень скромно. Она ужасно гордая. До сих пор гоняет на своей старой жестянке, которую купила десять лет назад. Я уже замучился объяснять ей, что…

— Неважно, — отмахнулась тетка. — Замолчи, Ральф, ты нам мешаешь.

Она дружески взяла доктора за локоть.

— Вы действительно хотите за него выйти?

Повисла пауза. Этой паузы не планировали ни Фокс, ни Маллоу, ни Д.Э. Саммерс, и даже сама доктор Бэнкс, которую тщательнейшим образом проинструктировал Дюк относительно того, что придется импровизировать и быть готовой к любым неожиданностям, не ожидала, что растеряется.

— Возможно, если он изменит кое-что в своем поведении… — сухо начала она.

— Вы будете прекрасной парой! — не слушая, воскликнула тетя Элизабет. — Он, конечно, сделает все, что вы ему скажете. Ральф, ты слышал? Ты сделаешь все, что потребуется!

Наступила зловещая тишина. Коварное заявление тетки, которая вчера еще выражала Вандереру всяческий восторг относительно судьбы своего племянника, никто не прокомментировал.

— Боюсь, миссис Кеннел, вы будете огорчены, узнав, что именно меня не устраивает, — сказала доктор Бэнкс.

— А что же вас не устраивает?

— Его финансовые дела.

— Ах, это пустяки! — тетушка Ральфа замахала рукой в перчатке. — У нас были небольшие долги, но я уже рассчиталась. Он вполне обеспечен!

— Именно это мне и не нравится, — еще суше заметила ее собеседница. — Ваш племянник должен научиться зарабатывать на жизнь, как…

Она умолкла, подыскивая наиболее точное слово.

— Как все порядочные люди? — с улыбкой предложил Ральф.

Доктор повернулась к нему. Теперь они смотрели друг другу в глаза.

— Честно, — уточнила доктор Бэнкс.

— Какая женщина! — воскликнула миссис Кеннел. — Нет, вы видели? Вандерер, видели вы этот характер? Ах! Гордость — наша фамильная черта. Дорогая, вы мне уже нравитесь! Вы сделаете из него человека!

— Да? — пробормотал ее племянник.

— Да! — подтвердила тетка. — Пора, наконец, тебе стать серьезнее. Вандерер, правда, они удивительно подходят друг другу?

— Не знаю, — отозвался миллионер. — Что ж, господа, увидимся за обедом.

За обедом диспозиция была такая:

Стол у окна — лучший в ресторане отеля — Вандерер со своей дочерью;

Стол за ними, ближе к двери — мистер Маллоу и миссис Кеннел;

Стол перед ними, ближе всего к оркестру — мистер Кеннел и мисс Бэнкс.

— Ну что же, мистер Саммерс, вот вы и добились, чего хотели, — сказала доктор. — Форд разорвал контракт.

— Как? — поразился коммерсант. — Уже? Я ждал этого, но… так скоро?

— В тот же день, когда вышла газета, насколько я поняла. Прислал письмо с нарочным.

— Очень мило, очень мило.

— Мистер Маллоу читал мне это письмо. Форд ссылается на пункт «форс-мажорные обстоятельства».

Форс-мажорные обстоятельства! Этот пункт он знал наизусть. Эти слова снились коммерсанту, и разбуди его ночью — в любое время и в любом состоянии, он без запинки бы процитировал: «Контракт расторгается при возникновении обстоятельств, которые делают, полностью или частично, невозможным выполнение договора одной из сторон по обстоятельствам, не зависящим от ее вины и намерений».

— И «от себя лично» прислал отступные — пятьдесят долларов, — прибавила доктор Бэнкс.

Коммерсант прищурился.

— О! Он все-таки почувствовал себя виноватым. Видите, у меня получилось!

Доктору Бэнкс оставалось только смеяться.

— А кто был этим источником, на который ссылаются газеты? — спросила она. — Вы?

— Нет. Вы разрешите? — Саммерс, тоже смеясь, прикурил. — Это все тетушка.

И он передразнил скрипучим голосом:

— «Что это вы тут понаписали? «Некий Кеннел»? Милейший, я вам удивляюсь. Нет, вы просто болван! А может быть, мой племянник — тоже известный человек? Этого вы не допускаете? А еще репортер! Вы даже не удосужились поинтересоваться его личностью!»

— Значит, это и самом деле был поцелуй на миллион долларов? — доктор ахнула и прикрыла рот ладонью. — Боже! Да это же вы! Вы подсказали этот заголовок репортерам, чтобы сообщить Маллоу!

— Мисс Адлер! — развел руками коммерсант. — Вот не думал, что вам понадобится столько времени догадаться! Ну, конечно, я. Я знал, что Форд будет действовать быстро. Не думал, правда, что настолько, но все равно: Маллоу должен был успеть принять кое-какие меры, чтобы мы не остались совсем уж с голой… э, простите.

— Ничего-ничего. Мне кажется, сегодня можно. Кроме того, это правда. Вы избавились от Форда, но остались при этом — вот именно то, что вы сказали.

Саммерс задумчиво размешал лед в стакане с водой.

— Когда мы познакомились с Фоксом, он произнес удивительную вещь: «Делать деньги — искусство. Искусством это становится тогда, когда вы, во-первых, любите свое дело, и, во-вторых, любите деньги, которые оно приносит. В равной пропорции».

Так вот, доктор, почти двадцать лет я пытался найти ее, эту пропорцию. Но, наверное, равновесия между любовью к деньгам и любовью к своему делу не бывает. Наверное, так. Рано или поздно приходится делать выбор.