Сергей Бортников - Восточная миссия (сборник)

Вихрем ворвавшись в дом, бросилась к кровати.

– Мама, мамочка…

Та только хрипела в ответ.

Наталья оббегала всех, кто мог бы ей помочь: фельд шеров, знахарок и даже повитух, но никто из них не спешил на выручку, опасаясь мести новой власти. Осталось уповать на Андрея.

Клименко поднял на ноги весь район, умудрился найти настоящего польского доктора, однако старый эскулап только развел руками – мол, жить ей осталось день-другой – не более!

Капитан Березин, насвистывая, брел извилистой лесной дорогой, наслаждаясь пьянящим сосновым ароматом. Еще пять, от силы шесть километров, и он окажется в деревне, вблизи которой до войны дислоцировалась его часть. Может быть, там удастся узнать что-либо о судьбе ушедших на восток жены и дочери?

Как жить дальше, Петр не задумывался. Пока. За свое будущее – не волновался, гражданская специальность – кузнец – позволяла выжить при любой власти. Коней надо ковать всем – и красным, и коричневым, и желто-блакитным! А он спец знатный, потомственный! Не пропадет!

Как вдруг…

Удар в спину опрокинул Березина на землю. Еще мгновение, и какие-то люди, разговаривающие между собой по-русски, накинули на его голову мешок и поволокли в глубь леса.

Очнулся Петр в деревянной избушке.

Напротив сидел молодой статный парень с двумя кубарями в опоясанных золотом зеленых петлицах и фуражке с околышем такого же цвета.

С одной стороны, Березина охватила радость, с другой – беспокойство, тревога!

«Черт возьми, наши! Что они делают в этой глуши? Если верить немецкой пропаганде, фронт давно переместился за Киев! Тем более – пограничники, как ни крути – кадры госбезопасности, с ними надо держать ухо востро!»

– Ну, рассказывайте, – улыбнулся лейтенант. Не злобно, не ехидно – это давало надежды на благополучный исход встречи.

– Я – капитан Березин. Начштаба полка.

– Где ваши знаки отличия?

– Где-где… Сами знаете.

– Не знаю! – жестко прервал его Клименко. – Мои при мне!

– Я был в плену!

– И как заслужил освобождение?

– Немцы разрешили вернуться домой всем пленным украинцам. Я сказал, что моя фамилия Береза…

– Так просто?

– Ну да!

– Надеюсь, вы ничего не говорили об этом моим бойцам?

– Нет, конечно. Мне накинули мешок на голову, я и слова не успел сказать!

– Сам откуда?

– Уральский. Училище заканчивал в Харькове. Оттуда и попал на Западную Украину. Еще в тридцать девятом.

– Семью имеешь?

– Так точно. Жена, дочь.

– Где они?

– Ушли на восток.

– А ты, значит, решил отсидеться в тылу?

– Неправда. Я только узнаю, где они, а потом тоже уйду в леса!

– Стало быть, служить новой власти ты не намерен?

– Никак нет!

– Что ж… Похвально… Похвально… Как звать тебя?

– Петр.

– А по батюшке?

– Михайлович.

– Вот скажи мне, Петр Михайлович… Как вы поступили с ценным имуществом?

– Как положено по Уставу – зарыли в лесу. А что вас интересует?

– Нам бы радиостанцию, а? И патроны, конечно, не помешают! Я дам тебе в сопровождение одного бойца…

– Не доверяете?

– Доверяю. Но проверяю. Так что не обессудь – отсюда ты тоже выйдешь с мешком на голове!

Утром того дня, когда Березина схватили пограничники, шуцманы, как стали называть полицаев в Украине, провели массовую акцию по отлавливанию уклонистов. В их сети попал и один из братьев Андрея – Степан. Тот самый, который, по словам отца, гостил у деда. Это переполнило чащу терпения всех Павелко. И они вышли на тропу войны.

В лесу караван ждала засада.

– Я беру Юхима, ты – Василя! – проинструктировал рвущегося в бой племянника Николай Степанович.

– Добре, батьку!

Пропустив шедший впереди скот, мстители открыли стрельбу. Не успев как следует испугаться, Ваврищук и Брюховец одновременно отдали богу души.

Рекрутированная молодежь, почуяв волю, разбежалась кто куда.

Оставшиеся без присмотра животные недолго потоптались на лесной дороге и повернули обратно – в стойла своих хозяев.

Николай Степанович деловито убедился, что оба шуцмана мертвы, и потащил тело своего «крестника» в придорожную канаву. А Клименко еще долго неподвижно стоял над трупом Василия, испытывая смешанные чувства радости и сожаления. Радости оттого, что все прошло без сучка и задоринки: дядя цел, брат свободен, а эти двое уже никогда не будут терроризировать его родню. Сожаления потому, что впервые лишил жизни человека. Пусть врага, пособника оккупантов, но такого же простого крестьянина, украинца. Кто он после этого? Партизан? Герой? Или заурядный братоубийца?

– Ну, чего стоишь как вкопанный? – вернул его к жизни голос дяди Коли. – Прячь тело – и уходим!

– А оружие?

– Пристроим. Есть у меня одно надежное местечко.

Периодически подталкивая впереди идущего Березина, Перов вдруг услышал справа звуки выстрелов. Прозвучавшие почти одновременно два громких ружейных хлопка донеслись со стороны дороги, на которой он намеревался наконец снять мешок с головы своего спутника. Ба-бах! Ба-бах! Взлетели в небо птицы, испуганно заржали кони, замычали коровы…

– Лежать! – приказал сержант и, убедившись, что Петр выполнил его команду, резво пополз направо.

А там… Какой-то начавший лысеть дядька, нечесаный, небритый, тащил в канаву труп человека с желто-блакитной повязкой на рукаве.

Его сообщник, молодой, поджарый, сидел посреди дороги и чуть не плакал.

Дядька что-то сказал, и парень обернулся, открывая перед Перовым свое лицо. Мать честная! Да это же лейтенант Клименко!

Пограничник протер глаза! Нет, ошибки быть не могло!

Пред ним – командир, с которым он расстался несколько минут тому назад! Интересно, как ему удалось так быстро переодеться и провести столь блистательную операцию? Нет, что-то тут не так!

– Уходим, сынок! – донесся до пограничника бас бородача.

– Слухаюсь, тату, – на украинском ответил тот, кого он принял за командира.

Что за бесовщина?

На территории дотла разбомбленной немцами войсковой части можно было найти все: от пуговицы до пулемета. Оружие местное население не привлекало, его вокруг села – целый арсенал. А вот продукты питания растащили почти все. Но Березину, знавшему здесь каждый закуток, все же удалось раздобыть пару ящиков тушенки. Один из них зарыли под старой, накренившейся березой, второй Перов взял с собой. Больше унести он не мог – полтора пуда весила переносная радиостанция и еще несколько килограммов – батареи к ней.

Петр Михайлович остановился напротив барака, где до войны счастливо жила его семья, и закурил, долго не решаясь войти в покосившуюся дверь.