Дмитрий Агалаков - Солдаты эры Водолея

— Что же ты хочешь от меня?

— Сколько человек в когорте у твоего Бабрия Горбиуса? Пятьсот?

— Да, пятьсот. Еще четыре турмы самых лучших всадников и тысяча сирийцев из местных.

— Ты напишешь приказ своему командиру, чтобы он отдал в мое распоряжение две центурии, две турмы и сотни три сирийцев из вспомогательных войск.

— Не многовато ли? — прищурил один глаз Валерий. — Ты что же, собираешься штурмовать владения этого князька Тифона?

— Если понадобиться, то да, — уверенно кивнул Лонгин. — Но вначале я хочу наведаться к нему в гости и потребовать, чтобы он дал объяснения, и если надо — не передо мной одним.

— Он должен приехать в Рим? О, Юпитер, обычный ливанский князь — и в Рим?!

— У меня есть приказ уничтожить его, если он окажет нам сопротивление. Сегодня я с удовольствием поужинаю с тобой, но завтра утром я должен буду покинуть Тир и отплыть на север.

Отпивая вино, Валерий Гальбиус пожал плечами.

— Что ж, сенатор, как скажете. Надеюсь, у вас есть бумаги, подтверждающие ваши полномочия?

— Безусловно, Валерий. И ты зря недооцениваешь мой визит в Ливан.

— Я пошлю с тобой трибуна Павлиния Кораллу, из всадников, он молчун, но воин хоть куда, и дам солдат для охраны. Путь до Харата не близкий!

Утром, получив от Валерия Гальбиуса письмо, Лонгин сотоварищи отплыли из Тира в сторону финикийского Арада и Симиры — городов-портов на побережье Средиземного моря. Командир Третьего Галльского легиона дал им отряд из двадцати человек, как-никак, а Лонгину нужно было преодолеть горы Ливана, чтобы перебраться на ту сторону хребта, к равнинам Харата.

Пять дней по морю, высадка в Симире, неделю по горным дорогам Ливанского хребта — и спустя двенадцать суток далеко впереди они увидели с вершин суровую крепость Харат.

Свиток с печатью Валерия Гальбиуса был лучшим пропуском — он открывал перед путешественниками все ворота.

Бабрий Горбиус, тощий и жилистый воин в бронзовых доспехах, с лицом, иссеченным вертикальными морщинами, старившими его, поклонился сенатору Рима:

— Добро пожаловать в Харат, сенатор, — сказал он. — Я — ваш слуга.

— Надеюсь, — ответил Константин Лонгин.

Здесь он был высокопоставленным чиновником, наделенным большими полномочиями — не более и не менее того.

— Мои солдаты в вашем распоряжении, — сказал Горбиус. — Третий Галльский легион готов послужить божественному императору Нерону!

— И в этом я уверен, — откликнулся сенатор. — Сегодня мы будем отдыхать, а завтра займемся делом… Но прежде у меня будет к вам доверительный разговор…

— Я слушаю, сенатор.

Они расположились на ложе друг против друга, слуги принесли им вина.

— Что собой представляет княжество Шамсур, и кто он такой, этот Тифон? — спросил Лонгин. Между ними, на одной из подушек, уже лежал золотой дракон в звезде. — Рим очень далек от Харата.

— Княжество Шамсур — одно из многих в этих землях, но имя Тифон мне незнакомо, — покачал головой Горбиус. — Думаю, вы говорите о князе Шахамсуре, сенатор. У каждого из здешних князьков много имен: для императора — одно, для равных ему — другое, для рабов — третье. Это в порядке вещей. Тифоном, иначе — драконом, он мог называться только для своих рабов! — Говоря, командир когорты приглядывался к амулету. — Что до золотого дракона, я уже видел этот знак. — Он дотянулся до него, повертел в грубых жестких пальцах, привычных к мечу. — И даже знаю, что этому чудищу поклоняются в этих местах. Но мало ли кому поклоняются люди! — Легионер вернул амулет. Взялся за кубок с вином, сделал глоток, усмехнулся. — Клянусь Меркурием, никто не переплюнет в этом деле египтян! Крокодилы, птицы, жирафы, обезьяны, слоны и кошки, — они нашли себе стольких богов! А тут — всего лишь один дракон.

— И далеко отсюда Шамсур? — Лонгин казался очень серьезным. — В какой он стороне? Труден ли до него путь?

— Земли князя Шахамсура лежат на востоке от Харата, это миль сто. Если не вылезать из седла — сутки пути. Его столица, дворец Шамсур, стоит в центре большого оазиса — мимо не проедешь, верьте мне, сенатор.

— Вы были там?

— Один раз. Часть нашего легиона проходила через его земли.

— И каков он, князь Шамсура?

— Князь Шахамсур лукав, как и все восточные люди. Конечно, он ненавидит римлян, равно как и все здешние жители, будь то сирийцы, палестинцы, иудеи, но, клянусь богами, он никогда бы не проявил свои истинные чувства по отношению к Риму! Лишь в одном случае он поднял бы голову — если бы узнал, что грозный Посейдон смыл половину Вечного города в Средиземное море и теперь у восточного мира есть шанс выбраться из под ига империи. А так… — Бабрий Горбиус отрицательно покачал головой. — Нет. Если вообще речь идет о нем.

— Вы поедете со мной или просто дадите мне две центурии? — напрямую спросил Лонгин.

— Если я вам не нужен, то не поеду, — откликнулся командир когорты. — У вас свои резоны — я о них мало что знаю. Я просто слежу за порядком, не более того. Что до солдат, то они готовы выступить уже сейчас. Но, уверен, вы отдохнете и подождете до утра.

— Конечно, — согласился Лонгин. — С удовольствием высплюсь, и мои люди тоже.

— Вот и хорошо, и да поможет вам Морфей. А завтра, если хотите, я вам дам и катапульты в придачу.

— Что ж, — улыбнулся Лонгин. — Отказываться не стану. Кто знает, как нас встретит князь Шахамсур? Рим заранее склонен видеть в нем врага!

Две центурии из когорты Бабрия Горбиуса, отяжеленные метательными машинами, еще отходили от Харата, а конный отряд в пятьдесят человек, который возглавил сам Константин Лонгин, уже устремился на восток по каменистой дороге под горячим сирийским небом, которое никак не хотело мириться с наступающей в мире осенью.

Они сделали лишь одну остановку, чтобы поесть и немного поспать перед тем, как оказаться перед князем Шахамсуром. Местные жители смотрели на римлян с опаской. Воины в бронзовых панцирях и шлемах с короткими гребнями внушали опасение пастухам и их семьям. Но за ближайшее столетие они уже поняли, кто хозяин на их родной земле! И от кого им вовек не избавиться!

Синие горы Ливана были пронзительно точными под ночным небом, усыпанным звездами.

Во время ужина в горном селении Лонгин подметил женщину-сирийку лет сорока — рабыню из прислуги. В юности несомненно она была очень красивой. Женщина подавала им вино, мясо и бобы — и у нее пару раз обнажалось плечо.

Присмотревшись, Лонгин поймал ее руку. Она хотела вырвать ее, но он сказал:

— Не бойся, я не обижу тебя. Покажи мне плечо…

Александр, Аристарх и Варений тоже вопросительно смотрели на женщину. И она сдалась. Лонгин потянул грубый материал ее хитона вверх и оголил плечо. На нем был выжжен все тот же дракон, что и у Феодоры.