Кэрри Гринберг - Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании

Он чуть приподнял левую перчатку и англичанин увидел, что по его ладони протянулся красный, припухший след, как от удара линейкой.

– Могу я спросить, что ты задумал? – поинтересовался Уолтер, пропуская вампира в свою спальню.

– Можешь.

– Что ты задумал?

– Не скажу, – Леонард довольно улыбнулся. – Это мое дело. А тебе посоветую следующее – распятие оставь здесь, его сразу учуют, а вот святую воду носи при себе. На всякий случай. Жаль, маловато. Это все, что отец Штефан тебе освятил?

– Откуда ты знаешь, что я у него был?

– Он сам рассказывал. Дуется, что ты ему такую неказистую тару подсунул, хотя чего еще ожидать от англичанина после того, как они отреклись от католической веры. Говорит, с тех пор вы совсем опакостились…

– Восхитительно! – взорвался Уолтер. – Так ты любезничаешь с местным священником. Что еще я про тебя не знаю, Леонард? Вообще, вампиры бывают нормальные, без выкрутасов? То на меня действует, это не действует! Рехнешься тут с вами.

Во время его тирады Леонард обследовал комнату на предмет интересной плесени.

– Не сердись, – попросил он, выбираясь из-под кровати. – Священника я проведал впервые за целый год. Нужно было оставить у него кое-что, вдруг потом пригодится. Отец Штефан, конечно, развопился, даже пытался прогнать меня взашей, раз уж я выползок из тьмы. Но потом мы договорились. Отец Штефан, вообще, добрый старик, хоть и мракобес.

– Ничего себе вы спелись!

– Какой там! Из всей нашей семьи он меня сильнее всех ненавидит. Но ничего не поделаешь, обстоятельства того требуют. А вот рассказать ничего не могу. А то мне потом стыдно будет, если зря паниковал.

– Зря? Это почему же зря? – на Уолтера накатила новая волна гнева. В голове стало так жарко, словно туда плеснули горячего супа. – Целый год этот подлец над вами измывался, так что у тебя есть все основания для страхов. Ты же говорил об этом отцу, я сам слышал, еще тогда, на балконе.

Леонард присел на край кровати.

– Да, г-говорил. Но вдруг я просто убедил себя в том, что Виктор – настоящий мерзавец? Он ведь спас Берту от смерти.

Он спас, а я не успел, понимаешь ты это? Но мне нравится думать, что он хочет причинить Берте зло. Что истинная причина ее побега он, а не я.

– Что же ты такого натворил, раз она сбежала? Вылил кислоту на ее любимую шляпку?

– Я пошел на поводу у отца и согласился жениться на Гизеле. Мне не следовало… я поступил очень скверно! В первую очередь с Гизелой.

– Неужели совсем ее не любишь?

– Нет. И она меня тоже. А еще она не любит амеб. Представляешь? У супругов ведь должны быть общие интересы! А как нам жить вместе, если она не любит амеб?

– Это ужасно, – сказал англичанин, так и не объяснив, к чему относилась его реплика – к отсутствию общих интересов или к самим амебам.

– Когда Берта узнала про нас с Гизелой, – продолжил Леонард, – она… даже не знаю… как будто забаррикадировалась внутри себя. Мы почти не разговаривали. Вся беда в том, что мы, Штайнберги, совсем не умеем общаться. Нам бы сесть втроем и просто поговорить, но никак не получается. Может, мы бы друг друга поняли. Может, все бы друг друга поняли, если бы просто поговорить.

Уолтер заметил слезы в его глазах и взмолился мысленно, чтобы Леонард взял себя в руки. Как утешить впавшего в истерику вампира, он не имел ни малейшего представления.

– Ну, все, хватит, – Уолтер неловко похлопал его по спине. – Когда-нибудь я найду твою сестру. Найду и приведу домой. Нельзя же целую вечность бежать от кого-то. Рано или поздно ей захочется побежать к кому-то.

– Моя сестра очень одинока, Уолтер. И ее одиночество не зависит от того, окружают ли ее другие люди. Но пора возвращаться. Я переживаю за Эвике, как бы чего не вышло. Заодно и проверим, подтвердятся ли наши опасения насчет Виктора.

А внизу взволнованная Эвике делилась с хозяйкой все новыми источниками опасений.

– Ой, фройляйн, ведь столько гостей прибудет, как я узнаю жениха?

Гизела задумалась.

– Если рассуждать логически, то это должен быть самый древний, а потому и уважаемый вампир. Мы его быстро опознаем по запаху. Или по лысине. Или по плесени за ушами. Или по тому, что он будет нести свою голову подмышкой…

– Вольно же вам издеваться, – обиделась горничная. – Лучше скажите, что это за штуковина? В кармане лежала.

Она показала виконтессе блокнотик, состоящий из костяных страниц, с карандашом-замочком. С деланным равнодушием виконтесса покрутила в руках артефакт и вернула служанке. У нее самой никогда не было таких безделушек.

– Это бальная книжечка, чтобы устанавливать последовательность танцев.

– Ага, понятно! Ежели меня кто-то пригласит вне очереди, так я его огрею этой штукой. Чтоб не совался, значит.

– Нет! Ты должна записывать, кому обещала танцы. Вот почему ты такая глупая?

– Виновата, фройляйн.

– Не называй меня «фройляйн». Берта меня так не называла. Даже когда злилась.

– Простите, Гизела.

– Давай на «ты». Берта всегда мне «тыкала», хотя мы с ней, конечно, не ровня. Ох, ну что с тобой делать? Ты обязательно срежешься!

– Гизела?

– Да?

– Помолчи, а? Я и так волнуюсь, а тут еще ты под ухом ноешь, – выпалила девушка и опешила от собственной дерзости. Но виконтесса лишь улыбнулась.

– Уже лучше, – похвалила она, – хотя Берта сказала бы с большей долей сарказма.

– Знаю, – отрезала Эвике, – много в ней было этого самого сморказма. Но сегодня вечером Берта Штайнберг – это я. Что хочу, то и говорю.

Их разговор был прерван оглушительным трезвоном. Если звонок в замке и прежде не отличался мелодичностью, то сейчас он прозвучал как набат. И обе девушки, и Уолтер с Леонардом, которые как раз входили в залу, и фабрикант, метавшийся из угла в угол – все замерли на месте, но тут же завопили одновременно:

– ГОСТИ!!!

– В такую рань?!

– Откройте им кто-нибудь!

– Сейчас!

– Тебе нельзя, ты теперь дама!

– Тогда сами открывайте!

– Уже иду! Уже иду!

Вампир понесся к парадному входу, а за ним повалила любопытная молодежь. На пороге стояли двое мужчин, один чуть позади другого. С ними была совсем молоденькая девушка, которая почему-то нахмурилась при виде Штайнберга.

– Эээ? – вежливо поздоровался фабрикант.

– Тьма да прибудет с вами, – поклонился незнакомец. – Не знаю, помните ли вы меня, но я Виктор де Морьев. Позволите войти?

Когда гости заявляются раньше времени, события развиваются в одном из трех направлений. Если позволяют дружеские отношения, хозяева попросят неурочных посетителей накрыть на стол (покрошить салат, натереть паркет мастикой, настроить пианино.) Тогда совместный труд сгладит любые неурядицы. Но в великосветской обстановке сей вариант невозможен, поэтому или гости будут топтаться посреди бальной зал, оказавшейся вдруг такой огромной, или хозяева сгорать от стыда, гадая, правильно ли указали время на приглашениях. В нашем случае произошло последнее.