Юрий Шестера - Бизерта

— Есть грести по-малому! — и, не удержавшись, улыбнулся, глянув на притихшую Ксению. — Доставлю вашу дочку до «Алексеева» и обратно в лучшем виде, вашскобродь!

— Добро, отваливай! А ты, Ксюша, передай Павлику большой привет от нас с мамой.

— Будет исполнено, ваше высокоблагородие! — с бегающими чертиками в глазах ответила та и радостно помахала рукой матери, стоявшей на палубе у трапа.

Степан Петрович поднялся на палубу и попросил дежурного офицера, на всякий случай стоявшего несколько поодаль, чтобы рассыльный предупредил его о возвращении ялика, когда тот подойдет на несколько кабельтов* к «Константину», чтобы успеть встретить его. Однако, заметив в глазах мичмана промелькнувшую догадку об истинном значении его просьбы, с досадой подумал: «Вот, шельма, с ходу разобрался, что к чему, — усмехнулся он про себя. — Но это нормально, — тут же успокоил он себя, — ведь тоже как-никак мужчина, да к тому же еще и флотский офицер».

Как только Степан Петрович закрыл дверь в каюту на защелку, Ольга Павловна тут же обвила его шею руками:

— Какой же ты умница у меня, Степа! — горячо прошептала она. — Спасибо тебе за твою придумку, которую ты обещал сделать! Я прямо-таки сгораю от нетерпения, милый ты мой… — призналась она, ища своими подрагивающими губами его губы.

Тот же, сгорая от взаимного желания, подхватил ее на руки и опустил на кровать…

Степан Петрович расслабленно откинулся на подушку. От долгого воздержания он отдался любовной ласке настолько, что не было сил даже говорить. А Ольга Павловна, прильнув к его боку своим упругим и в то же время податливым телом, нежно перебирала пальцами его спутавшиеся, влажные волосы.

— Спасибо тебе, Степа, за этот подарок! — жарко шептала она. — Как же часто я вспоминала о тебе по ночам… А тут лежу рядом с тобой и никак не могу поверить этому…

Она замолчала, сладостно переживая свое женское счастье, и слезы радости катились по ее щекам.

— Вот только обидно, — смахнув слезу с лица, шепотом пожаловалась она, — что нам приходится идти на разные уловки для интимных встреч. От этого мне, признаться, становится как-то муторно на душе. Как будто мы с тобой не законные муж и жена, а любовники, вынужденные встречаться лишь урывками…

— В этом, Оля, тоже есть своя прелесть, — тихо рассмеялся он.

— Какой же ты у меня, однако, испорченный мужчина, Степа! — так же тихо прошептала она и нежно поцеловала его в щеку.

— Главное — это то, что мы с тобой вместе. А остальное уже имеет сугубо второстепенное значение. Но со временем, поверь мне, все образуется, и тебе уже не придется корить себя за как бы украденную любовь.

И он благодарно поцеловал ее в еще мокрую от слез щеку. Она же сразу встрепенулась:

— Ты уже отдохнул, Степа?

Тот только улыбнулся ее столь прозрачному намеку.

Ее рука скользнула вдоль его тела, и она радостно вскрикнула. Затем перекинула через него ногу и тут же, изогнув свое гибкое тело, сладостно простонала…

В изнеможении опустившись на постель, она в истоме уткнулась лицом в его широкую грудь и, плутовски улыбнувшись, прошептала:

— Какая же все-таки бесстыдная у тебя жена…

Он же только улыбнулся:

— Умные люди говорят, что для того, чтобы семья была крепкой, жена в постели должна быть распутницей.

— Вот теперь-то я спокойна! — рассмеялась Ольга. — Потому как у нас с тобой, Степа, будет очень и очень даже крепкая семья, — и тут же спохватилась: — Почему же это «будет», когда она уже есть!

Раздался негромкий стук в дверь, а затем послышался голос рассыльного матроса:

— Ваше высокоблагородие, ваш ялик возвращается и находится в двух кабельтовых от «Константина»!

— Добро! Благодарю за службу, братец!

— Рад стараться!

И послышались его удаляющиеся шаги.

Ольга Павловна ахнула и, выскользнув из постели, быстро оделась, а уже затем метнулась к зеркалу, чтобы привести в порядок прическу.

— Не спеши, Оля, у нас еще достаточно времени, чтобы привести себя в порядок, — успокоил ее Степан Петрович, одеваясь.

— Так мне же еще надо успеть застлать постель, Степа! — упрекнула его она.

Тот притворно вздохнул:

— Правильно все-таки говорят, что не родись красивой, а родись мужчиной.

— Ну уж нет! — звонко, по-девичьи разрумянившись, рассмеялась Ольга Павловна. — Иначе бы у меня не было тебя, Степа, дорогой ты мой человек…

Он обнял ее.

— Не знаю, какой из меня любовник, но ты, Оля, клянусь, в полном порядке!

— Не скромничай, Степа, — улыбнулась та, лукаво глянув на него. — Дай-то Бог каждому мужчине иметь хоть толику твоих любовных способностей…

Тот, отстранившись, испытующе посмотрел на нее:

— Ты рассуждаешь так, как будто у тебя для сравнения было немало других мужчин!

— Успокойся, дорогой ты мой! — рассмеялась Ольга Павловна. — Просто у меня было много подруг.

— Ты хочешь сказать, что опытных подруг? — никак не мог успокоиться он.

Та же снисходительно посмотрела на него:

— Вы, мужчины, даже не подозреваете, какое большое значение имеют интимные отношения для нас, женщин. И наши тайны, связанные с ними, которые можно доверить только самым близким подругам.

И тут Степан Петрович неожиданно рассмеялся.

— Ты чего это, Степа? — встревоженно спросила Ольга Павловна, озадаченная резкой переменой его настроения.

— А ларчик-то просто открывался… — хохотнул тот, хлопнув себя ладонью по лбу. — Просто я вспомнил слова, сказанные моим братом, кстати, в присутствии тебя и Марии в квартире, которую Андрюша снимал на Алеутской улице во Владивостоке.

— Какие такие слова? — насторожилась та.

— Да о том, что если одна из подруг, разумеется, по секрету сообщила о чем-то другой, то это было бы то же самое, как если бы она об этом громко сказала на площади, полной народу.

— А что, у вас, мужчин, разве по-другому? — испытующе посмотрела на него Ольга Павловна. — Свежо предание, да верится с трудом, — саркастически улыбнулась она.

Тот с чувством превосходства и долей сожаления посмотрел на нее:

— У нас, мужчин, да. Мы можем доверить другу любую, самую сокровенную тайну, будучи твердо уверенным, что она не станет достоянием гласности. Конечно, как говорится, в семье не без урода. И среди мужчин встречаются отдельные личности с отклонениями в психике. Но это лишь досадные исключения, — подчеркнул он. — В то время как женщина, узнавшая что-то, никак не может смириться с тем, что те, другие, не знают о том, что она знает это самое что-то. Это выше ее сил. Это предательство по отношению к самой себе, любимой, — от души рассмеялся Степан Петрович, довольный сделанным выводом из области, казалось бы, недоступной для мужского понимания женской психологии.