Юрий Шестера - Бизерта

— Вот здесь я и буду жить, — сказал он.

— А для кого же вторая койка? — спросил, удивленный решением директора корпуса, Машуков.

— А для жены моей, Глафиры Яковлевны, — ответил Александр Михайлович.

— Как для жены! — воскликнул Николай Николаевич. — Ведь мы же с вами решили, что женщин не будет в крепости!

— Она не женщина, — спокойно ответил директор.

— Так кто же она? — удивленно спросил Машуков.

— Она — ангел, — ответил Герасимов, и добрая, светлая улыбка озарила все его лицо. — Но раз уж мы так решили, я, так и быть, устроюсь внизу, в Сфаяте.

Именно в этом лагере весь личный состав преподавателей и обслуживающего персонала с их семьями, все эти 470 человек, составили маленькое самостоятельное поселение, которое будет жить деятельной жизнью под заботливым управлением вице-адмирала Александра Михайловича Герасимова. Старый моряк, вице-адмирал еще царского производства, крупный, сутуловатый, суровый с виду, он мог иногда поразить всех неожиданным, полным юмора замечанием.

Прекрасно понимая, что у воспитанников Морского корпуса уже не будет перспектив службы в качестве флотских офицеров, Герасимов делал все возможное, чтобы все-таки обеспечить им будущее. Поэтому под его руководством программы занятий корпуса были преобразованы для подготовки его воспитанников к поступлению в высшие учебные заведения во Франции и в других европейских странах.

Прибежавший рассыльный доложил:

— Ваше высокоблагородие, господин дежурный офицер просят вас подняться на мостик!

— Добро! Ступай!

Капитан 1-го ранга надел фуражку и не спеша, по-хозяйски, пошел на мостик.

— Господин капитан первого ранга! С флагмана передан семафор, предписывающий вам прибыть на «Генерала Корнилова» по вызову командующего! — взволнованно доложил дежурный офицер.

— К чему бы это, Владимир Аркадьевич? — обратился он к старшему офицеру, уже прибывшему на мостик.

— Понятия не имею, Степан Петрович! — пожал тот плечами, лихорадочно перебирая в голове возможные причины вызова командира командующим. — Вроде бы особых причин вызова я не вижу. Хотя, как говорится, хозяин — барин, — сочувственно посмотрел на него старший лейтенант, понимая, что срочный вызов начальника может обернуться для командира всем чем угодно.

— Ладно, с причиной вызова разберусь на месте, — решил командир и улыбнулся: — Семь бед — один ответ. Кажется, так учит народная мудрость, Владимир Аркадьевич? — и повернулся к дежурному офицеру: — Ялик — на воду! Плетнева — на весла! — приказал он.

Поднявшись с некоторым волнением по трапу на верхнюю палубу и отдав честь Андреевскому флагу на кормовом флагштоке, Степан Петрович был удивлен тем, что его встречал сам командующий в сопровождении командира крейсера капитана 1-го ранга Потапьева.

— Господин контр-адмирал, капитан первого ранга Чуркин по вашему приказанию прибыл!

— Здравствуйте, Степан Петрович! — протянул командующий руку для пожатия.

— Здравствуйте, Михаил Андреевич! — почтительно пожал тот руку адмиралу, уже поняв, что возможного нагоняя не будет.

И тут из-за спины командующего вышел улыбающийся контр-адмирал, которого Степан Петрович по причине волнения сразу и не заметил. Он замер, не веря своим глазам.

— Представляю: контр-адмирал Чуркин! — улыбнулся только краешками губ командующий.

— Андрюша! — наконец-то придя в себя, воскликнул Степан Петрович и бросился к старшему брату.

Они крепко обнялись.

Андрей Петрович повернулся к командующему:

— Извините, Михаил Андреевич, за столь бурное выражение наших чувств. Ведь пять лет не виделись. Да каких лет…

— Эх, Андрей Петрович! Да я бы многое дал, чтобы мы вот так же встретились и с моим старшим братом, — вздохнул адмирал. — Но это так, к слову. Сейчас же побеседуйте после длительной разлуки, а я вас буду ждать в своей каюте.

И командующий отошел от них вместе с командиром крейсера и флаг-офицером*.

— Ты, Андрюша, случайно, не в курсе дела, что так взволновало адмирала при виде нашей с тобой встречи? — озадаченно спросил Степан Петрович брата.

— Случайно, в курсе, Степа, — вздохнул Андрей Петрович. — Дело в том, что его старший брат после октябрьского переворота перешел на сторону большевиков. — Тот непонимающим взглядом посмотрел на него, ибо никак не мог уяснить подобного предательства. — Не удивляйся, братишка, но это, к сожалению, так. И в девятнадцатом-двадцатом годах он был командующим морскими силами советской России.

Степан Петрович подавленно выслушал брата и тяжко вздохнул:

— Вот что значит Гражданская война, Андрюша. Сын идет на отца, брат — на брата… Страшно и мерзко…

Тот задумался.

— Согласен с тобой, Степа, — вздохнув, наконец произнес Андрей Петрович. — К счастью, это не стало столь распространенным явлением, во всяком случае, в среде флотских офицеров. И слава Богу, что это не коснулось и нашей семьи. Мы остались верны присяге, данной своему Отечеству, и готовы до конца своих дней служить ему. И это я считаю самым главным.

Но это все, скажем так, дело второстепенное. Ты же, как я вижу, уже капитан первого ранга! Очень рад за тебя.

Тот улыбнулся:

— Тоже мне, достижение… Не забывай, Андрюша, что в мои годы ты уже был контр-адмиралом.

Андрей Петрович укоризненно посмотрел на брата:

— Да если бы не эти события в России, ты бы уже тоже красовался с орлами на погонах. И я ничуть не сомневаюсь в этом.

— А ты уже был бы как минимум вице-адмиралом, — в тон брату продолжил Степан Петрович.

— Все могло бы быть, Степа… — не стал возражать тот. — Представь себе, ведь до сих пор не могу забыть, что когда после Февральской революции на флоте отменили офицерские погоны, заменив их нашивками на рукавах, соответствующими чину их владельца, и отменили титулование, я каждый раз непроизвольно вздрагивал, когда ко мне обращались: «Гражданин контр-адмирал!»

Степан Петрович рассмеялся:

— Знакомое дело. Ведь это коснулось не только тебя, Андрюша. Все флотские офицеры прошли через это. Ну да ладно. Это, так сказать, лирическое отступление. А вот как ты-то оказался здесь, в Бизерте? Свалился, можно сказать, как снег на голову…

— Из Парижа. Когда узнал, что Русская эскадра прибыла из Константинополя в Бизерту, то, закончив неотложные текущие дела, поехал в Марсель и с первой же оказией отправился оттуда уже сюда. А вот как я оказался в Париже, расскажу тебе уже за бутылкой нашей неизменной мадеры, — рассмеялся он. — А вот чем ты-то командуешь сейчас?

— Дивизионом эскадренных миноносцев, а заодно и эсминцем «Гневный».

— И сколько же миноносцев в твоем дивизионе?

— Десять. Пять из них турбинных типа «Новик», а остальные — того же типа, которым ты в свое время командовал в Порт-Артуре.