Александр Балашов - Пророчество Асклетариона
- Название:Пророчество Асклетариона
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Мультимедийное издательство Стрельбицкого
- Год:2016
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Балашов - Пророчество Асклетариона краткое содержание
Главный герой повести Максим Нелидов пишет грандиозное историческое полотно из жизни двенадцатого цезаря Рима Домициана. Как известно из книги Светония «Жизнь двенадцати цезарей», именно ему волхвы предсказали (с точностью до дня и даже часа) смерть от рук заговорщиков. Художник ищет своё видение цезаря, всю жизнь пытавшегося обмануть судьбу. Страх Домициана перед личной бедой к бедам приводит худшим… Где же Истина, задаётся вопросом художник, если прошлое оплачено, будущее туманно, а настоящее постоянно ускользает? Эти терзания талантливого, но мучающегося в поисках истины и своего внутреннего видения мира шаг за шагом приводят художника к выстраданной им правде. Художественное полотно повести «Пророчество Асклетариона» разворачивается в двух временных исторических отрезках — в наши дни и в Древнем Риме. Временные параллели не случайны. Автор словно подсказывает вдумчивому читателю: иной раз в истории повторяется то, что до нас донесли древние сказания…
Пророчество Асклетариона - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— А вот сотоварищи твои, Бим, ленивы и невежливы, — сказал Нелидов умному псу. — Потому на свою долю в нашем общем пиршестве могут не рассчитывать…
Бим это выслушал молча, виновато нагнув голову к земле. Он, кажется, был готов на все — лишь бы покормили добрые люди.
По чужому незнакомому городу они шли гуськом — впереди странный долговязый человек в длиннополом черном плаще и старомодной широкополой шляпе, с пеналом чертежника под мышкой, а сзади семенил рыжий, с черными подпалинами бродячий пес, изредка с оптимизмом поглядывавший виноватым перед всем честным народом взглядом на вновь обретенного хозяина. Словно пёс без лишнего собачьего визга и шума говорил всему городку, обрекшего его на бездомность и неприкаянность: у меня вновь есть хозяин! Уж с ним, люди добрые, я не пропаду…
Даже дождь, задумавшись над превратностями судьбы человека и зверя, забыл о своей нудной осенней работе — перестал сеять через небесное серое сито.
У нового городского «супермаркета» «Европа», сияющего санитарным надзором, стеклом и радужным пластиком, пес притормозил, напряженно следя за самооткрывающимися дверями — а вдруг оттуда выскочит уже знакомый ему по очередной трепке охранник? Тогда эти чудесные колбасные и мясные запахи растворятся в его же собачьем страхе, и тут же Рваному Уху захочется справить свою малую нужду под ближайшим деревом.
Но Хозяин, как тут же про себя стал называть человека в плаще Бим, остановился у порожков огромного магазинного крыльца, достал из большой трубы картину с нарисованной на ней голой теткой и, притулившись к перилам, закурил. В чуткий нос Рваного Уха ударил, как кулак обидчика, невыносимый запах дешевого табака и уже высохших на холсте масляных красок.
Он нерешительно переминался с лапы на лапу, но, набравшись собачей наглости, все-таки мелкими шажочками, как на охоте, подкрался к ногам нового хозяина.
— Давай рекламу, Рваное твое Ухо! — подбодрил пса Максим.
Бим заглянул в глаза первому же мужчине, подошедшего к ним со стороны автостоянки, и просительно заскулил.
— Чего тебе? — хмуро спросил солидный живот, от которого пахло одеколоном и натуральной кожей дорогих ботинок.
Пёс взял коротенькую высокую ноту в своей импровизации и тут же дружелюбно завилял хвостом.
— Это он картину рекламирует, — пояснил Нелидов мужику с животом.
— Картину, корзину, картонку и маленькую собачонку… — пошутил живот и первым засмеялся своей же шутке. — Порнушка, дружок? Ну-ну… Ничего, блин, не боятся.
— А чего мне боятся? — поднял воротник художник. — Не украл, чай. Сам рисовал, сам продаю… Это весталка Валерия.
— Какая еще Валерия? Валерка из кемпинга, что ли?
— Нет, из Древнего Рима.
— Ты мне пули не отливай, художник… Из древнего Рима, — передразнил он Нелидова. — Из такого же древнего, как твоя клоунская шляпа, дружок.
— Не хотите — не берите, проходите…
— Я вот куда надо позвоню — там тебе и Рым и Крым покажут…
Рваное Ухо, которому с первого же запаха не понравился этот «колобок» (от толстяка несло салом с чесноком) угрожающе зарычал. Потенциальный клиент эскиза тут же скрылся за стеклянными дверями магазина. Бим заглянул в глаза хозяину: ну, как я его напугал, а?
Через минуту у этюда остановился еще один местный любитель живописи.
— Сколько хотите, молодой человек, за шедевр? — не отрывая глаз от обнаженной натуры, спросил пожилой человек в двубортном драповом пальто с вытертым бархатным воротником — ни дать, ни взять директор школы на пенсии. Старичок, как показалось, Нелидову, был немного «под шафе». По манере держаться и прямо смотреть в глаза, он чем-то напоминал Максиму его отца, старого школьного учителя, большого умницу и великого чудака. — Так сколько, не слышу…
Максим назвал цену.
— Даю половину, молодой человек, — ответил «бывший учитель», как окрестил его Максим. — Рекомендую соглашаться.
Бюджетник перешел на шепот:
— В провинциальном городишке, где инфляция съела не только материальные, но и духовные ценности, вам больше моего никто не даст. Впрочем, я очень плохо вижу, хотя в живописи лучше меня в этом городе не разбирается никто. Уж будьте уверены, молодой человек!
Максим промолчал.
Пенсионер с обликом дореформенного педагога достал из кармана круглые допотопные очки в металлической оправе, водрузил почти снайперскую оптику на нос.
— По манере чуть ли не Тициан… Итальянское Возрождение. Ну, прямо Венера Урбинская… Талантливое подражание. Но скорее — это французы. Стиль «ню», обнаженной натуры… — приговаривал городской сумасшедший, последний из могикан-ценителей. Он то надевал, то снимал свои очки-лупы. При этом его глаза сначала увеличивались в разы, напоминая блюдца сказочной собаки на сундуке, а потом превращались в смотровые щели хитровато-добродушного японца.
Нелидов с обидой сказал:
— Это не подделка. Это оригинал.
Несмотря на какую-то ироничность в словах покупателя, Максим с любопытством ждал продолжение торгов.
— Современные французские экспрессионисты? Угадал?
— Почти…
«Пусть изголяется в своих познаниях, лишь бы купил…» — подумал Нелидов.
— Кто? — старик с прищуром смотрел на этюд, прикрывая его рукавом от моросившего дождя. — Кто художник-то?
Максим в поисках ответа взглянул на вывеску, красовавшаяся на скромной будке сапожника «Ремонт обуви» и прочитал её вслух, ставя в перовом слове ударение на перовом слоге, а во втором — на гласной «И»:
— Ремонт Обуви…
Старичок зацокал языком:
— Не может быть!.. Это же, я знаю, Пикассо нашего времени. Восходящая звезда. Ай-яй-яй!.. Ремонт Обуви… — он повторил «иностранную» расстановку ударений. — Я бы, честное пионерское, дал бы больше, но нету…
— Я бы в другое время и в другом месте подарил бы этот шедевр, как истинному ценителю изобразительного искусства, но не могу… Обстоятельства.
— Берите, берите, — горячо запричитал «поношенный интеллигент», суя купюру в карман плаща Максима.
— Если бы не Старый Оскол, цены на билеты…
— О-о, эти цены!.. — театрально вскричал тронутый бедностью старик. — Они нас душат, эти цены… Но истинное искусство — бесценно! Эта картина, молодой человек, со временем займет уже предназначенное мной место в в еще, слава Богу, государственном Русском музее.
— Ну, вы, мягко говоря, это… загнули.
— Ничего я не загнул! — не зло оборвал художника чудак-покупатель. — Ни-че-го! А ежели и загнул гвоздь, то только для того, чтобы он крепче сидел на своем месте.
И тут же энергично протянул руку Максиму.
— Достоевский, Николай Николаевич…
Видя в глазах продавца «Ремонта Обуви» красноречивый немой вопрос пополам с испугом, привычной скороговоркой добавил:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: