Александр Балашов - Пророчество Асклетариона
- Название:Пророчество Асклетариона
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Мультимедийное издательство Стрельбицкого
- Год:2016
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Балашов - Пророчество Асклетариона краткое содержание
Главный герой повести Максим Нелидов пишет грандиозное историческое полотно из жизни двенадцатого цезаря Рима Домициана. Как известно из книги Светония «Жизнь двенадцати цезарей», именно ему волхвы предсказали (с точностью до дня и даже часа) смерть от рук заговорщиков. Художник ищет своё видение цезаря, всю жизнь пытавшегося обмануть судьбу. Страх Домициана перед личной бедой к бедам приводит худшим… Где же Истина, задаётся вопросом художник, если прошлое оплачено, будущее туманно, а настоящее постоянно ускользает? Эти терзания талантливого, но мучающегося в поисках истины и своего внутреннего видения мира шаг за шагом приводят художника к выстраданной им правде. Художественное полотно повести «Пророчество Асклетариона» разворачивается в двух временных исторических отрезках — в наши дни и в Древнем Риме. Временные параллели не случайны. Автор словно подсказывает вдумчивому читателю: иной раз в истории повторяется то, что до нас донесли древние сказания…
Пророчество Асклетариона - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Плохо мне что-то, ребята, — пожаловался он бродячим собакам. — И водка не помогает…
Бим, проглотив очередной кусок, облизнулся и завилял хвостом, ожидая продолжения банкета. Осмелели и остальные бомжи-собаки. Сучки, опасливо косясь на зарычавшего Рваное Ухо, приблизились к дивану, выпрашивая подачки.
— Счастливые вы, ребята! — улыбнулся псам Максим. — Не зря же такая колбаса народом прозвана собачьим счастьем. Много ли вам надо, чтобы завилять хвостом и преданно смотреть в глаза тому, кто бросает кусочек колбасных обрезков?
Он плеснул в бумажный стаканчик и поднял тост:
— За вас, сирые бомжики! Пусть вам будет малость посытнее, а мне чуточку потеплее. Симбиоз — великая вещь. Основа выживания в любой агрессивной среде.
— Тут всем наливают или только собакам?
Нелидов обернулся на женский голос. В проеме дверей, закрывая серый свет осенней улицы, стояла незнакомка. Контровой свет мешал разглядеть гостью со всеми подробностями. Максим выпил, не спуская глаз с фигуры, загородившей проход в полуживой дом, закурил и, пустив дым, кивнул:
— Проходите, пожалуйста. Мы гостям всегда рады.
— Это ты у меня в гостях, — с хрипотцой сказала женщина, прошла на середину комнаты и уставилась на Максима. — Это дом моей бабушки. Прораб со стройки позвонил в мотель, сказал: «Вывози шмотки иль что нужное осталось — сносить будем». Вот я и пришла. А тут — ты…
— Я, — кивнул Максим, с интересом разглядывая молодую женщину. — Замков нет, даже дверей нет — чего, думаю, не зайти…
— Уже сперли, кто попроворней, — вздохнула женщина. — В нашем населенном пункте каждый третий безработный. Пенсионеры дверь за бутылку возьмут. А им больше и не надо…
— Жить стало лучше, жить стало веселей…
— Веселей некуда.
— Так наливать, красавица?
— Я за базар отвечаю.
— Так ты и по феньке ботаешь?
— Чалилась…
— За что же?
— Хозяину ларька по харе смазала…
— Приставал?
— Не то слово…
Максим налил полный стакан, протянул его незнакомке.
— За знакомство! — сказала она, не спросив, как зовут виночерпия.
— Я — Максим, а вас, как звать-величать, сударыня?
Женщина молча выпила, не спуская глаз с Максима.
— Тебе-то зачем, парень?…
Максим протянул французскую булку, отломил кусок колбасы.
— Прошу вас, сударыня…
Она откусила от булки, сказала с полным ртом:
— Да ладно прикалываться-то!.. Валерка я. Чумакова. Погоняло — Чума.
Максим, рассматривая спитое, но еще не лишенное женской привлекательности лицо, сказал задумчиво:
— Чума… Какая же ты Чума? Ты жрица храма Исиды весталка Валерия…
— Чё-чё? — перестала жевать женщина. — Чё еще за версталка? Ты давай фильтруй базар, дядя… Не то ботало прикусишь.
Максим плеснул ей еще в стаканчик. Валерка не отказалась, махнула налитое залпом, утерлась рукавом нейлоновой куртки.
— Это я так, из своего сна вспомнил… — загадочно улыбнулся Максим. — Сны мне по субботам интересные снятся. Прямо сериалы, а не сны…
Она скосила глаз на закуску.
— Ты ешь, ешь, не стесняйся…
— А ты? — спросила Валерия.
— Я уже… К тому же горло болит, аппетита нет.
Рваное Ухо поскреб когтями пол, обращая на себя внимание: забыл про него хозяин с приходом этой тетки, от которой кисловато пахло старым перегаром и дешевой красной, как кровь, помадой.
— Пшли вон, псы вонючие! — привстала Валерка с дивана. — Житья от вас нету! Хатки под элитное жилье сносят, конур собачьих больше нет — вот и лазят, бомжи проклятые по всему городу…
Рваное Ухо, отбежав на безопасное расстояние, жалостливо взглянул на хозяина: заступись, мол. Я ж тебе помогал у «стекляшки», все ботинки тому сумасшедшему старичку вылизал до блеска. Вспомни верную собачью службу…
Максим потянулся к пакету, достал холодный беляш и бросил его собаке.
Бим, схватив свое счастье старыми, но еще хваткими крепкими зубами, опрометью бросился к стоящему у дома бульдозеру.
— Бабкин пес, — сказала Валерия. — Потому и ведет себя, как хозяин.
— Зовут-то как?
— А никак. Собака и есть собака. Зачем ей имя?
— Мы в ответе за тех, кого приручаем.
— А за нас — кто в ответе? Наливай, паря!
Максим налил, Валерия выпила. Закусывать опять не стала.
— Бомж? — спросила она. — Или откинулся?
— Как — «откинулся»?
— Ну, освободился… Я когда из тюрьмы пришла, месяц гужевала с подзаборниками и случайными хачиками… Чуть снова на нары не залетела.
— Не, — покачал головой Максим, снимая шляпу. — Видишь, волос длинный, ум короткий. Не «откидывался» я. Так, отстал от своего поезда. Зашел погреться, а тут сквозняки, холоднее, чем на улице.
— Ты выпей.
— А ты налей, Валерия.
— Меня так еще никто не называл, — наливая из бутылки сказала она. — Лерка или Чума. А тут — торжественно. Чудно, непривычно…
— Имя о человеке многое может сказать.
— А ты, блин, часом не гадалка? Уж больно вид у тебя загадочный…
— Звездочет я.
— Звезды считаешь? — хрипло засмеялась женщина. — Блатная, бля, работа: сиди себе ровно на жопе и звезды считай.
— Я звездочет-астролог… Прорицатель.
Щеки Максима пылали, как алые маки в мае, ноги и поясница налились горячим свинцом.
— Ты выпей, пассажир, выпей… Простыл, видать, так пропотеть надобно.
Она выплеснула остатки водки в стакан.
— Всё-ё… — разочарованно протянула Чума.
— Там, в пакете, еще бутылка есть, — сказал Нелидову, с отвращением глядя на водку. — Много налила…
— Не пьешь, а лечишься… Давай, мальчик, выпей и пропотей!
Она потрогала его лоб холодной влажной рукой. Почти как мама в далеком уже от него детстве.
— Горишь весь, Максимка… Сорок, не меньше. И к фельдшеру не ходи! Пей, тебе говорю, до дна лекарство от гриппера!
Нелидов через силу выпил, пожевал колбасы, не чувствуя вкуса.
— Так ты, Звездочет, от какого поезда-то отстал?
— От Старооскольского…
— Этот раз в сутки ходит. Теперь рано утром будет только завтра. Болей спокойно.
— Болею…
Она налила себе сама, чокнулась с носом Нелидова:
— Будь здоров, Звездочет!
— И вам не балеть…
На этот раз Валерка закурила, стала на глазах хмелеть.
— Тебе хорошо? — спросил он.
— А ты догадайся, парень, с трех раз! — сказала она. — Когда я свое тридцатилетие в мотеле отмечала, то шампанским так нажралась, что чуть не обоссалась ночью… Вот стыд-то был бы!
— А ты в мотеле придорожном работаешь?
— Угу. В нем.
— Официанткой?
— Уборщицей, — огрызнулась она. — Техслужащая, как в трудовой записано.
— У тебя и трудовая есть… Счастливая…
— А то! На зоне свои университеты, чай, проходила… Там и дурака за три года высшее образование дадут. Даром, что ли, срок мотала? Око за око…
— А я знаю, за что ты сидела…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: