Станислав Вольский - Завоеватели

Посетителей было мало: два матроса, гарнизонный солдат да еще какой-то человек, сидевший в углу спиной к Пизарро. В осанке этого человека зоркий глаз Пизарро уловил что-то знакомое. Он где-то видел эту крепкую спину, эти тонкие, но сильные руки, эту гордо закинутую голову. Знаком, очень знаком был и голос, крикнувший хозяину:

— Давай сюда еще бутылку!

Человек обернулся, и Пизарро увидел его лицо. Сомнений быть не могло: это был Алонзо Охеда. В его волосах и маленькой, подстриженной по моде бородке сверкали серебряные нити, глаза глубоко запали в орбиты и окружились морщинками, щеки ввалились, но во взгляде сверкала прежняя дерзкая отвага, в губах улавливалась прежняя надменность, в квадратном подбородке — прежнее упорство.

— Сеньор Охеда! — вскрикнул Пизарро и подбежал к своему старому другу и покровителю.

Обнялись, стали вспоминать прошлое.

— Если бы меня не укусила так не вовремя змея, я давно был бы с вами, дон Алонзо, — говорил Пизарро.

— Змеи всегда кусают не вовремя, друг мой, — съязвил Охеда, — и почему-то они особенно любят кусать тогда, когда нужно рискнуть собой ради приятеля. Ну, да дело не в этом. У меня с тобой разговор посерьезнее…

Охеда рассказал о своих приключениях: о том, как он открыл Венецуэлу, о том, как в 1502 году он затеял новую экспедицию, во время которой компаньоны ограбили его и едва не убили, о том, как в 1505 году третья экспедиция тоже кончилась неудачей. Это была повесть о непрерывных злоключениях и несчастиях, и Пизарро, слушая ее, мысленно поблагодарил своего покровителя, св. Франсиско, за то, что тот сохранил его от этих испытаний.

— Но это ничего не значит, — закончил Охеда свой рассказ. — Я снарядил теперь четвертую экспедицию. Не может быть, чтобы и эта ни к чему не привела. Я поеду в те места, которые посетил великий адмирал во время своего последнего путешествия. Покойник был чудак и безумец — да упокоит господь его душу! — но у него все-таки был верный нюх. Здесь ничего хорошего не найдешь. Самое главное — на южном материке. И надо торопиться, надо ехать, пока его не захватили другие. Хочешь быть моим главным помощником?

Пизарро с радостью согласился. Случай привел его в гостиницу «Кастильского льва», и тот же случай, может быть, поможет ему осуществить наконец заветные мечты.

Эскадра Охеды состояла из четырех судов с тремя сотнями матросов и солдат. Собственно говоря, она принадлежала не Охеде, а его заимодавцам — нескольким богатым колонистам с Эспаньолы и адвокату Энсисо, главному пайщику задуманного предприятия. Человеку без имени эти люди, конечно, не ссудили бы своих капиталов, но Охеда был хорошо известен всем жителям Нового Света. Его связи при дворе служили лучшей защитой от придирок местных властей, а его военные таланты, находчивость и отвага, казалось, обеспечивали успех экспедиции. Кто-нибудь и когда-нибудь должен же найти сокровища, лежащие в обширных пространствах только что открытого материка! И кому же добраться до них, как не прославленному соратнику Колумба? Эти надежды в одинаковой мере разделялись, и кредиторами, и самим Охедой, и всеми его подчиненными, начиная с Пизарро и кончая последним матросом.

Флотилия Охеды вышла из Сан-Доминго 15 ноября 1509 года, держа курс в юго-западном направлении. Руководителю экспедиции эта часть моря была хорошо известна по прежним его путешествиям, и через неделю корабли благополучно дошли до Дариенского залива и бросили якоря у побережья Ураба. К западу от этого пункта начинались владения Охеды, к востоку — области, пожалованные его сопернику Никуэсе. По договору с испанским правительством, и Охеда и Никуэса должны были возвести на отведенных им территориях по два укрепленных форта, а затем приняться за покорение и разведывание прилегающих земель. Охеда в точности выполнил это обязательство, вполне, впрочем, соответствовавшее его собственным интересам.

Не прошло и трех недель после высадки, как на пустынном берегу вырос уже форт Сан-Себастиан, окруженный рвом и бревенчатым частоколом и дававший надежную защиту от враждебных туземных племен. Строители упустили из виду только одно маленькое обстоятельство: сырой, отравленный болотными испарениями климат этой части побережья заранее обрекал на смерть всех белых, рискнувших поселиться здесь. В пылу воинственных приготовлений об этой мелочи забыли. Значение ее поняли только два-три месяца спустя, когда сделанную ошибку уже нельзя было исправить.

Судно конца XV века. Гравюра 1486 года.

После постройки форта Охеда приступил к завоеванию области и направился в глубь страны. По опыту прежних путешествий он знал, что в этой полосе на золото надеяться нечего, но он рассчитывал, что ему удастся запастись другим ценным товаром — невольниками. Несмотря на запрещение рабства, невольники были в Новом Свете ходкой монетой. Их вывозили на глазах у властей в мусульманские города Северной Африки и в Европу и продавали по столь высоким ценам, что корабль, груженный рабами, приносил не меньше барышей, чем корабль с редкими пряностями. Этой живой монетой Охеда надеялся расплатиться с кредиторами. Он отобрал отряд в сто человек, а остальных оставил в форте под командой Пизарро.

— Через неделю я приведу сюда несколько гуртов этих двуногих зверей, — хвастался он, прощаясь с Пизарро. — Мы пошлем их на Эспаньолу, а потом пустимся в новые походы.

Прошло несколько недель. Приближалось уже рождество, а об Охеде не было ни слуху ни духу. Ближе познакомившись, с нравами туземцев-караибов, Пизарро начинал сомневаться в успехе военной прогулки, предпринятой его начальником. Туземцы этих мест совсем не походили на добродушных и малоразвитых обитателей Эспаньолы. Они отличались хитростью, изобретательностью, мужеством, с замечательным искусством метали в завоевателей отравленные дротики и стрелы и дорого продавали свою жизнь и свободу. Они все время беспокоили испанцев неожиданными нападениями, и несколько солдат форта уже погибло во время экскурсий в леса и деревни. В последние дни их вылазки стали настолько дерзкими, что Пизарро для острастки индейцев решил совершить набег на большое караибское селение, расположенное неподалеку от крепости.

В тихий декабрьский вечер он выступил в поход с отрядом в двадцать человек. Осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, пробирались солдаты по едва заметным тропинкам сквозь мангровые заросли. К рассвету они рассчитывали дойти до назначенного места и напасть врасплох на спящих жителей. В лесу было темно. Лунный свет почти не проникал сквозь ветви и только кое-где бросал серебряные блестки на толстые глянцевитые листья. Отряд двигался почти ощупью. Так прошло несколько часов. Вдруг где-то в стороне послышался слабый, еле слышный стон.