Станислав Вольский - Завоеватели

Но не успел он шагнуть туда, как случилось чудо, столь частое в этих гористых местностях. Послышался подземный гул, задрожала земля, закачались стены, закружилась голова у Пизарро и его спутников. Землетрясение! В ужасе пали ниц жрецы, следовавшие за завоевателями, ожидая, что вот-вот обрушатся на землю огненные небесные стрелы и поразят насмерть дерзких пришельцев, а кстати и их, недостойных служителей великого Виракоча. Но ни одна стрела не упала с неба. Гул замолк, землетрясение прекратилось, и через секунду нога дерзкого чужеземца уже шагала по священным плитам, которых до сих пор никогда еще не попирал простой смертный.

Город Куско. Гравюра XVII века.

Темно и пусто. Только у алтаря валяются остатки жертвоприношений — обгорелые кости птиц и животных — да по полу разбросано несколько изумрудов и золотых безделушек, которых жрецы не успели захватить. Ничего, ничего! Индейский дьявол надул чужеземцев!

Разгневанный Эрнандо Пизарро приказал разбить идола на куски и на его месте водрузить каменный крест. Через два дня главное святилище было разрушено, жрецы разогнаны и из прочих помещений храма собраны все дорогие вещи, которые еще не успели спрятать набожные перуанцы. Этой добычи оказалось так мало, что из-за нее не стоило бы и начинать столь трудное путешествие.

Но судьба послала Эрнандо Пизарро такой успех, который был дороже сокровищ храма и устранил последние трудности, мешавшие победному шествию завоевателей.

На сравнительно небольшом расстоянии от Пачакамака находился город Хауха, где стоял со своей армией храбрый военачальник Чалькучима, герой недавних победоносных кампаний. Подражая своему брату, Эрнандо Пизарро решил повторить и здесь тот прием, который в Кахамальке увенчался таким успехом. Во главе своих тридцати кавалеристов он отправился в Хауху и потребовал свидания с полководцем. До старого перуанского воина уже давно дошло известие о плене инки, и от его былой решительности не осталось и следа. Он ничего не знал о планах своего повелителя. Чужеземцы получили от инки пропуск. Уничтожить этих людей ничего не стоит, но не сочтет ли инка вооруженный отпор преступным неповиновением? Чалькучима растерялся, и, когда Эрнандо Пизарро в изысканно вежливой речи сообщил, что Атагуальпа требует Чалькучиму к себе, тот повиновался. Он сел в свой походный паланкин, несомый верными слугами, и вместе с Эрнандо Пизарро прибыл в Кахамальку. У входа в жилище инки он снял обувь, положил на шею легкую ношу, низко склонился и пошел лобызать край одежды пленного властителя.

Вместо одного заложника у испанцев оказалось теперь два. Вместе с Чалькучимой выбыла из строя вся его тридцатитысячная армия. Лишенная вождя, не имеющая никаких инструкций, боящаяся действовать, она быстро стала превращаться в такое же беспорядочное скопище, каким оказались полки Атагуальпы, когда они потеряли своего повелителя. Эта бескровная победа была для испанцев дороже сотен тысяч золотых кастельяно.

Столь же удачливыми оказались и три других эмиссара. Без всяких трудов и хлопот, приятно покачиваясь на удобных носилках, прибыли они в Куско. Столица показалась им сказочным городом, похожим на те миражи, что грезятся в безводных пустынях истомленному путнику. Множество богато убранных храмов высилось на площадях и улицах. Около храмов нередко тянулись длинные каменные стены женских общежитий, за которыми прогуливались в белых плащах «девы Солнца». В садах ярко пестрели и благоухали цветы, журчали искусственные ручейки, каменные водоемы отражали склонившихся над ними невиданных птиц, у расчищенных дорожек качались на тонких серебряных стеблях золотые колосья маиса, на изваянных из камня кустах сидели золотые птицы с изумрудными глазами.

В квартале, отведенном для инки и его ближайших родственников, высились наряду с дворцами живых обиталища мертвых. Иногда это были пристроенные к храму залы, где на золотых табуретках в расшитых драгоценными камнями одеждах сидели мумии предков Атагуальпы. Иногда это были обширные дворцы с садами и водоемами, где жили когда-то давно умершие властители Перу. Все осталось в том виде, в каком существовало при жизни знатных владельцев. Аккуратно расчищались дорожки садов, подметались комнаты, обмахивалась пыль с золотой и серебряной утвари и драгоценных безделушек, наполнявших пустые покои. Кроме служителей, никто не смел посещать эти дворцы. Они принадлежали не живым, а мертвым, ибо перуанцы верили, что в полночные часы души умерших государей приходят в покинутые чертоги, любовно поглаживают рукой вышитые ткани, считают драгоценности и пьют искрящуюся чичу из чеканных чаш и кубков.

— А запасливый народ эти инки! — восхищались испанцы. — Они как будто знали, что мы придем сюда, и заранее приготовили для нас все свои сокровища. Право, не будь они язычниками, по каждому из них можно было бы отслужить дюжину заупокойных обеден.

Испанцы торопили перуанских начальников, перуанские начальники торопили своих подчиненных, и скоро в Кахамальку двинулись целые караваны носильщиков, несших сокровища разграбленных храмов и дворцов. Четыреста носильщиков потребовалось для золота и сто для серебра. Многих дворцов и храмов посланцы Пизарро еще не успели посетить. «Трудно и вообразить, сколько потребуется людей для переноски оставленных в Куско богатств!» с восторгом рассказывали испанцы, вернувшись в Кахамальку.

Золотой запас в спальне Атагуальпы заметно рос, но все еще не доходил до красной черты. Атагуальпа по-прежнему оставался пленником. Он раздавал приближенным строгие приказы, грозил начальникам областей смертной казнью за медлительность, но ничто не помогало. После ограбления Куско караваны носильщиков опять поредели, и трудно было сказать, когда же наконец будет внесен обещанный чужеземцам выкуп. Между тем сила завоевателей росла. Почти одновременно с возвращением эмиссаров в Кахамальку прибыл Альмагро с отрядом в двести человек. Свежие подкрепления давали возможность Пизарро приступить к дальнейшим военным операциям и довершить покорение страны. Империю инков все крепче и крепче зажимали, как в тисках, руки неумолимых конквистадоров.

За все эти долгие месяцы Альмагро не сидел сложа руки. С большим трудом удалось ему набрать в Панаме полтораста человек и снарядить три корабля. Перед отплытием к его отряду прибавилось еще пятьдесят добровольцев, так что силы его исчислялись в сто пятьдесят пехотинцев и пятьдесят всадников. Только в Тумбесе он узнал о походе. Пизарро и об основании колонии Сан-Мигель. В Сан-Мигеле ему сообщили наконец подробности о головокружительных победах его компаньона и плене Атагуальпы. В Кахамальку он добрался в середине февраля 1533 года.