Станислав Вольский - Завоеватели

— Меня заставили, меня ввели в заблуждение, — грустно оправдывался Пизарро.

И всякий, кто посмотрел бы на него в эту минуту, пожалел бы этого доброго человека, которого жестокие, распущенные солдаты вынудили совершить злодейство.

Казнь Атагуальпы была приговором над завоеванной империей. Старая законная власть, державшаяся в стране в течение столетий, перестала существовать. Единственными владыками десятимиллионного народа были теперь испанцы, которым принадлежало все государство с его золотом, территорией, людьми. Дележ сокровищ кончился, кончился и дележ власти. Победителям досталась империя, побежденным — рабство, голод и нищета.

Казнь Атагуальпы потрясла весь уклад древней империи. Все то, что казалось перуанцам незыблемым и священным, развеялось, как дым. Не было трона, на котором из поколения в поколение восседали «сыны Солнца». Некому было охранять старые обычаи и законы. Начальники провинций никому больше не подчинялись. Седовласые амауты не читали квипусов и никому не рассылали инструкций. Каждая провинция, жила сама по себе, каждая деревня, не заботясь о соседях, старалась урвать лучшие земли. А старая военная каста, властвовавшая над народом и управлявшая его жизнью, разбилась на враждебные партии и воевавшие друг с другом шайки.

Каждый старался использовать в своих собственных целях воцарившийся в стране беспорядок. Золото и серебро раньше лежали без движения в храмах, на складах инки и во дворцах его сородичей. Перуанцы не думали о драгоценных металлах, которые шли только на безделушки, и предоставляли их правящему сословию. Теперь все это изменилось. Видя, как ценят чужеземцы золото и серебро, туземцы и сами старались набрать их как можно больше, грабили опустевшие дворцы, зарывали в землю брошенные сокровища. Жрецы поспешно увозили в горы накопленные в храмах богатства. Отдельные роды, никому более не подчинявшиеся, вспоминали старые счеты и вступали друг с другом в кровавые схватки. С каждой неделей, с каждым месяцем беспорядок увеличивался, и можно было опасаться, что все сокровища Перу исчезнут раньше, чем успеют дотянуться до них руки завоевателей.

Чтобы предотвратить разложение, нужно было как можно скорее установить порядок и учредить законное правительство. Престола добивались два соперника: родной брат казненного Атагуальпы, Тупарка, и родной брат убитого Гуаскара, восемнадцатилетний Манко. Пизарро выбрал первого. Он нацепил ему на лоб пурпурную борлу инков и объявил перуанской знати, что отныне Тупарка их законный господин. Вскоре после провозглашения нового правителя Пизарро вместе с Тупаркой и сопровождавшим его Чалькучимой двинулся в Куско.

Поход этот шел не так гладко, как ожидали завоеватели. Многие деревни были покинуты жителями. В горах, по пути следования отряда, то и дело появлялись группы вооруженных. Перуанские воины не вступали в схватки с белыми, но следили за каждым их шагом и как будто выжидали удобного момента для нападения. Пизарро встревожился и послал вперед на разведки де-Сото, а сам с большей частью отряда остался в Хаухе. Это был как раз тот район, в котором еще недавно стоял со своим войском Чалькучима. По-видимому, перуанская армия разбилась за это время на отдельные отряды, и каждый из них действовал по собственному усмотрению и то отступал в горы, то предпринимал партизанские набеги на отстающие колонны испанцев.

Де-Сото доносил, что с каждым переходом число вооруженных перуанцев растет и поведение их становится все более и более враждебным. Вскоре дело дошло до серьезной битвы, которая могла бы привести к гибели де-Сото и его солдат, если бы не вспомогательный отряд, вовремя высланный Пизарро. В довершение неудач ставленник Пизарро, Тупарка, скоропостижно умер, и страна опять осталась без законного правителя. Испанские военачальники пришли в ярость и вымещали свой гнев на Чалькучиме, которого они обвиняли в отравлении инки. Обвинение это ничем не подтверждалось, и в отравление Тупарки никто из них не верил. Но Чалькучима был виновен в другом: он был самум способным полководцем перуанской армии, его любили — и знать и простой народ, и по его призыву рассеянные перуанские войска могли снова собраться и двинуться против чужеземцев. От Чалькучимы нужно было поскорее отделаться под тем или иным предлогом.

На одном из привалов над Чалькучимой устроили суд. Опять говорил государственный обвинитель, опять переводчик Филиппильо перевирал слова свидетелей, и опять совещались судьи, выгодно или невыгодно казнить обвиняемого. Решили, что выгодно, и постановили сжечь старого воина на костре. Казнь произошла в присутствии Пизарро, который к этому времени выступил из Хаухи и соединился с отрядом де-Сото.

Неподалеку от Куско испанцев встретила пышная процессия: впереди несли носилки, на которых возлежал статный восемнадцатилетний юноша, а за носилками следовал вооруженный отряд человек в пятьдесят. Это был Манко, брат погибшего Гуаскара. Он вышел навстречу испанцам, чтобы приветствовать их вождя и предъявить свои права на перуанский престол. Пизарро принял его с распростертыми объятиями. Судьба как будто сама посылала завоевателям нового перуанского монарха взамен скончавшегося Тупарки. Манко был молод, почти мальчик, его легко можно было водить на поводу, от его имени можно было управлять всей империей. Падре Вальверде наставит его в истинной вере, Пизарро будет диктовать ему свою волю, и скоро с помощью этой послушной коронованной куклы во всей стране будут снова водворены порядок и мир.

— Я люблю тебя, как сына, — через переводчика уверял Пизарро своего гостя. — Ведь испанский король послал в Перу войско только для того, чтобы сместить захватчика Атагуальпу и передать престол законному наследнику. Атагуальпа казнен, и пурпурная борла по праву принадлежит тебе.

Инка приносит жертву Солнцу. Гравюра 1731 года.

Манко улыбался, низко кланялся, благодарил. На другой же день он был провозглашен инкой и вместе с испанцами двинулся к Куско. Никто не заметил, как ночью от его отряда отделились четыре воина и, спрятав на груди какие-то комочки, исчезли в горах. Комочки эти были квипусы, и с помощью узелков на них было изображено распоряжение: все перуанские отряды, следующие за чужеземцами, должны прекратить набеги, итти к столице и дожидаться новых приказов. И утром в горах не видно было уже ни одного туземного воина. На испанцев никто не нападал. Путь был свободен. 15 ноября 1533 года Пизарро со всем своим отрядом вступил в Куско.

Несмотря на то, что рассказы очевидцев подготовили испанцев к ожидавшим их чудесам, солдаты были поражены. Особенно, изумляла их опрятность города и его правильное расположение. Четырьмя широкими длинными улицами столица делилась на четыре квартала, каждый из которых был отведен отдельным родам. Кварталы были разбиты на правильные четырехугольники, и все улицы и переулки вымощены гладкими мелкими камнями. Посреди города протекал источник, выложенный по берегам большими каменными плитами. Всюду виднелись большие и маленькие храмы, посвященные божественным слугам Солнца — богу грома и молнии, богу луны, богу ветра, богу любви, богу радуги. Больше всех был храм Солнца.