Бернард Корнуэлл - Несущий огонь (ЛП)

— Это моя скала! — гаркнул я им.

Никто не пошевелился. Я видел их страх, чуял его.

— Вперед! — услышал я призыв Финана. — Вперед!

И его воины двинулись вперед, готовые убивать.

— Я Утред! — выкрикнул я. — Утред Беббанбургский!

Они знали, кто я такой. Кузен годами надо мной насмехался, но они слышали тайные рассказы о далеких битвах. А теперь я стоял перед ними, поднял Вздох Змея и ткнул им в сторону кузена.

— Только ты и я!

Он не ответил.

— Только ты и я! — повторил я. — Никто больше не умрет! Только ты и я!

Он просто уставился на меня. Я заметил, что с навершия его шлема свисает волчий хвост. Его шею украшало золото, так же как и конскую сбрую. Он растолстел, кольчуга плотно обтягивала живот. Может, он и был одет как военачальник, но был напуган. Он даже не смог открыть рот, чтобы приказать свои людям наступать.

Тогда я отдал приказ своим.

— Убейте их! — крикнул я, и мы атаковали.

Своим внукам я рассказываю, что битвы выигрывает уверенность. Я не хочу, чтобы им пришлось сражаться, я бы скорее предпочел жить в гармонии в том мире, о котором мечтал Иеремия, но всегда есть кто-то (обычно это другой мужчина), кто с завистью смотрит на наши поля, кто мечтает отобрать наш дом, кто считает своего мерзкого бога лучше наших, кто придет с огнем и мечом и присвоит то, что мы построили, и если мы не готовы сражаться, если мы не потратим долгие часы, оттачивая мастерство с мечом и щитом, с копьем и саксом, то этот человек победит, а мы погибнем. Наши дети станут рабами, наши жены — шлюхами, наш скот перережут.

И потому мы должны сражаться, а побеждает тот, кто дерется с уверенностью. Почти четыре столетия назад к этим берегам прибыл человек по имени Ида. Он прибыл с моря и привел за собой корабли с жестокими воинами, он захватил крепость на этой скале и перерезал ее защитников, попользовался их женами и сделал детей рабами. Я потомок Иды. Его враги, валлийцы, звали его Фламдвин — Несущий Огонь. Правда ли он сжег на скале своих врагов? Возможно, но правдивы или нет сказания о нем, одно я знаю точно — Ида Несущий Огонь пришел к этому утесу с уверенностью, что создаст на старом острове новое королевство.

А теперь я иду по стопам Несущего Огонь и снова топлю этот утес в крови. И я оказался прав. Воины моего кузена не устояли. В них не было уверенности. Некоторые бросили щиты и мечи и получили шанс уцелеть, а те, кто пытался драться, заработали желаемое. Я тоже отбросил щит, потому как в нем не нуждался — враги отступали, а некоторые бросились вниз по насыпи.

Самые храбрые встали в стену из щитов вокруг сидящего на коне кузена, и мы атаковали их. Я рубил щиты, позабыв о том, что мечом не убьешь в воина в стене из щитов, но яростью его можно убить. Вздох Змея рассек окованный железом щит и шлем воина. Тот рухнул на колени. Кто-то ударил меня копьем, оно разорвало кольчугу и проткнуло бок, но Вздох Змея лишил врага глаза, а мой сын выступил вперед, чтобы его добить. Финан действовал хладнокровно и уверенно, Берг кричал на родном норвежском, Сердик пробивал щиты топором.

Каменные ступени стали липкими от крови. Мои воины вопили, завывали и кромсали врагов, прорубая путь через побежденных, и кузен попытался протиснуться сквозь задние ряды, но Сердик подрезал задние ноги его лошади топором, и животное с ржанием завалилось на бок. Сердик вонзил топор в ее шею и стащил моего кузена с покрытого шерстяной тканью седла. Его люди сдавались или пытались сдаться. Священник призывал меня остановиться. Визжали женщины. Мой сын схватил какого-то воина без шлема за волосы и насадил его на сакс, а потом провернул клинок в кишках, отбросил жертву в сторону и вонзил меч в живот другому.

И тогда протрубил рог.

Одна долгая, чистая нота.

Солнце село, но небо еще оставалось светлым. Красным на западе, фиолетовым на востоке, звезд еще не видно. Рог протрубил снова, объявляя о прибытии Этельстана, который вел коня по длинной каменистой насыпи. Это Этельстан приказал Рорику трубить, требуя прекратить бойню.

— Всё кончено, лорд Утред, — сказал он, поравнявшись с нами. — Ты победил.

Некоторые стояли на коленях. Кто-то обделались. Некоторые взирали на нас в ужасе. Мужчины рыдали, потому что встретились лицом к лицу с этим кошмаром, с нами. Мы — волчья стая Беббанбурга и забрали обратно то, что когда-то завоевал Ида Несущий Огонь.

— Всё кончено, — повторил Этельстан, теперь уже спокойней.

С холмов слетели вороны. На вершине за нашими спинами лакали кровь псы. Всё закончилось.

— Не совсем, — ответил я.

Мой кузен был еще жив. Он стоял под присмотром Сердика и слегка дрожал. Его меч упал на камни, и я подобрал клинок рядом с трупом лошади и подал кузену рукоятью вперед.

— Ты и я, — сказал я.

Он покачал головой. Его жирное лицо было пунцовым, а в глазах плескался страх.

— Ты и я, — повторил я, и он снова покачал головой.

И тогда я его убил. Пригвоздил его Вздохом Змея и продолжал колоть. Никто не пытался мне помешать. Я остановился только тогда, когда его тело превратилось в кровавое месиво из одежды, переломанных костей, звеньев кольчуги и искромсанной плоти. Я вытер Вздох Змея о его плащ.

— Отрежь ему голову, — приказал я Рорику, — а остальное брось собакам.

Я был дома.

Эйнар оправдал свое прозвище Невезучий. Его воины вместе с командой Трианаид расправились с остатками сил Этельхельма перед Морскими воротами, но самому Эйнару вспороли копьем живот, и той же ночью он умер. Скотты хотели пробиться через ворота, но несколько камней, сброшенных Гербрухтом и его отрядом, остудили их пыл, а люди Эйнара после ранения господина растеряли мужество для сражения. Они разграбили корабли Этельхельма, забрали золото из приданого, что сопровождало Эльсвит на север, и этой победы им оказалось достаточно.

Скотты не стали атаковать Нижние ворота. Для обороны этого грозного бастиона кузен оставил тридцать человек, а с тридцатью воинами я мог бы удерживать эти ворота до скончания времен. Утром я открыл ворота и выехал из них вместе с сыном, Финаном и Этельстаном. Мы вчетвером ждали на узкой тропе, где Эйнар начал строить частокол, и в конце концов нам навстречу выехал Домналл. Он был внушительным человеком, темноволосым и черноглазым, широким в плечах и легко восседал на прекрасном вороном жеребце. Он молча кивнул в коротком приветствии. Приехал он один.

— Передай своему господину, — сказал я, — что теперь Утред Беббанбургский — хозяин этих мест, и границы моих земель будут там, где были при моем отце.

Он посмотрел мне через плечо на Нижние ворота, украшенные черепами, что кузен повесил там в знак предостережения нежданным гостям. Я добавил еще две головы — окровавленные и раздробленные останки черепа кузена и голову Вальдере.