Поль Феваль - Горбун

– Эк, куда хватил! – возмутился Паспуаль. – «Лучше»! чем же твоя лучше? Уж больно поджарая, скажу я тебе, к тому же косоглазая и рыжая.

Паспуаль говорил о соседке Кокардаса за пиршественным столом. Гасконец схватил своего напарника за шиворот и поднял со скамьи.

– Послушай, золотце мое, – с возмущением, подогретым спиртным прорычал он. – Я тебе не позволю оскорблять мой ужин! Попроси сейчас же прощения, серп тебе в жатву!

Стремясь утопить горе в вине, друзья в течение ночи явно хватили лишнего, каждый из них выпил вдвое больше, чем доходяга Барбаншуа. Паспуаль, которому изрядно надоела тирания его старшего друга, просить прощение отказался. Справедливый, а точнее хмельной, гнев завладел обоими настолько стремительно, что приверженцы Бахуса, по счастью не найдя времени на обнажение шпаг, тут же вцепились друг другу в волосы. Не смотря на малый рост, нормандец оказался очень крепким орешком, и через несколько мгновений мастера клинка тяжело сопя и сотрясая воздух ругательствами, повалились прямо на распростертого у их ног Барбаншуа. Тот опять проснулся и запричитал:

– Куда мы идем, Боже правый? Куда мы идем?

Звук его дребезжащего голоса привел в чувство повздоривших друзей.

– Черт возьми, я совсем забыл про эту рухлядь! – проворчал Кокардас.

– Да, уж надо тащить, ничего не поделаешь, – согласился Паспуаль.

Прежде, чем возобновить прерванный труд гасконец и нормандец помирились, в знак чего крепко обнялись, орошая друг другу щеки обильными слезами. Мы бы совсем плохо знали этих людей, если бы хоть на миг усомнились в том, что, посетив буфет, они не забыли наполнить вином свои фляги до краев. Сделав по несколько глотков, они снова взялись за барона Барбаншуа.

А престарелому рыцарю как раз снилось, что он находится на пиру, задаваемом суперинтендантом государственных финансов короля Людовика XIV его сиятельством монсиньором виконтом Во де ла Фуке, и что в конце обильного застолья он, барон Барбаншуа, свалился под стол, – (происшествие, хоть с той поры уже прошло с полвека, увы, имевшее место в действительности). «Другие времена – другие нравы» – гласит пословица. Но она бессовестно лжет, доложу я вам!

– А ты ее больше случайно не видел? – поинтересовался Кокардас.

– Кого, мою соседку за столом?

– Да нет же. Эту кралю в розовом домино?

– Ни сном, ни духом. Хоть и заглядывал во все шатры.

– Вот, крапленый туз! Знаешь, а я искал ее даже во дворце. Там на меня все таращили глаза, как на восьмое чудо света. Так вот, скажу я тебе, кремень ты мой нестираемый, – там из розовых домино хоть пруд пруди, но нашей не оказалось. Одна, правда, показалась мне похожей, но, когда я к ней приблизился, она меня так щелкнула по носу, что я чихнул. Ко всему эта невоспитанная стерва обозвала меня лесным Страшилой. «Да уж», – с мудрой иронией урезонил я нахалку, «щедрое гостеприимство моего друга регента поистине не знает границ. Кого только не встретишь среди его гостей!»

– А его ты не встречал? – понизил голос Паспуаль.

– Кого?

Паспуаль молчал, но гасконец понял, о ком говорит его помощник.

– Понимаешь, лицом к лицу, – нет. Но один раз мне кое-что показалось.

– Что?

– Помнишь ту пару на скамейке? Так вот, когда я услышал его голос…

– Не может быть!

– Возможно, я ошибся. Но чуть позднее, когда мы с тобой, оставив этого беднягу, что сейчас тащим, пошли в буфет, я не нашел на поясе моей дорожной фляги, видно она выскользнула. У нее крючок иногда разгибается. Я тебя оставил ненадолго у стойки одного и побежал ее искать. К счастью пропажа быстро нашлась. Она упала в изголовье спящего на траве старика, и тот, видно, даже не просыпаясь, подложил ее под себя вместо подушки. Я аккуратно ее извлек и уже хотел возвращаться к буфету; но тут мимо пробежал этот человек, в шагах пяти, не дальше. Было темно, трудно сказать точно, он это, или не он, но его движения, его силуэт… Я притаился в кустах и стал за ним наблюдать. Он то и дело менял направление, отчего и мне пару раз пришлось изменить наблюдательную позицию. Кончилось тем, что он открыл ключом домик возле старой липы, (кажется, там садовник хранит свой инвентарь), – вошел туда и заперся изнутри. Так-то вот, яхонт ты мой перламутровый.

– Ну и дела! – промолвил Паспуаль и, перейдя на шепот, прибавил. – А вот, что слышал я, заходя в разные палатки. В общем, повсюду разговоры, только о нем. Во первых, регент не выходил к ужину. Он заперся в своем кабинете с Гонзаго и в течение часа о чем то с ним беседовал. Вся эта желторотая бражка ватага, что мы сегодня с утра видели во дворце принца, рвет и мечет. Святые угодники! Если бы они хоть наполовину были храбры по сравнению с тем, как себя выхваляют, то нашему бедному Маленькому Парижанину пришлось бы туго. Как знать, куда все повернет?

Шедший впереди Кокардас задержал шаг, отчего барон Барбаншуа издал жалобный стон.

– Будь спокоен, малыш, – уверенно произнес гасконец, – наш пострел себя в обиду не даст. Уж ему приходилось бывать в переделках и похлеще!

– Эх, «повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову слож…», – Паспуаль не успел до конца процитировать поговорку. Со стороны фонтана послышались шаги, и наши храбрецы вместе с грузом укрылись в кустах. Прятаться при любой неожиданности было их старой профессиональной привычкой. Шаги приближались. Это была группа вооруженных людей, возглавляемая небезызвестным сорвиголовой де Бонниве, конюхом мадам де Берри. По пути следования патруль гасил фонари. Вскоре Кокардас и Паспуаль уже могли расслышать, о чем те говорили.

– Определенно, он где-то в саду, – убеждал командир гвардейцев, – я опросил постовых у всех пикетов и выходов. Им хорошо известен его костюм, – они ручаются, что он не покидал территорию сада.

– Это не парень, а все двадцать два удовольствия! – с восхищением произнес какой то гвардеец. – Я тут как то ненароком заглянул в одну палатку, – думал, там играют в ландскнехт, – и увидел, как он, ухватив за руку принца де Гонзаго, тряс его, как осеннюю яблоню. Я уже подумал из того сейчас получится свежий компот!

Гвардейцы засмеялись. А Паспуаль прошептал гасконцу:

– Этот симпатичный малыш – мой земляк, уж можешь мне поверить, мэтр. Я ни с чем не спутаю родной говорок и эту нормандскую присказку о яблоке.

– Вы, друзья, не очень-то петушитесь! – предупредил свою команду Бонниве. – Многие из вас, наверное, не знают, до чего этот человек опасен.

Гвардейцы удалились.

– Видишь, как они за него взялись, голубчик, – тяжело вздохнул Кокардас. – Вон там другой патруль, – эти, наверное, шмонают дворец и его окрестности. Ах ты, серп вам в жатву! – Вон еще одна команда, – прочесывают аллеи вдоль домов по улице Нев да Пти Шан и всюду гасят огни. В этом зеленом рассаднике фривольных услад явно замышляется какая то гнусная экзекуция. Да уж, алмаз души моей, без сомнений они открыли на него охоту!