Поль Феваль - Горбун

– Ваше сиятельство, – скромно пояснил Паспуаль, – труп слишком тяжел, я смог принести только это.

– Ты видел труп? – спросил мсьё де Пейроль.

– Я бы вас попросил мне не тыкать, – Паспуаль с достоинством вскинул подбородок. – Насколько помню, мы с вами овец не пасли, и я вам не тыкаю, – так, что оставьте свою неуместную фамильярность.

– Отвечай на вопрос! – вмешался Гонзаго.

– Вода в том месте глубока и мутна, ваша светлость. Помня о неусыпном оке Всевышнего, я никогда не рискну удерживать того, в чем до конца не уверен.

– Золотые слова! – воскликнул Кокардас. – Именно их я и ждал. Если бы мой кузен позволил себе в моем присутствии хоть раз солгать, я бы тут же расстался с ним навсегда.

Гасконец приблизился к нормандцу, крепко его обнял и размашистым рыцарским жестом похлопал по плечу.

– Но ты не лжешь, яхонт души моей. Тело Лагардера никак не могло оказаться в сетях у Сен Клу, потому, что я собственными глазами его видел распростертым на земле примерно в двух льё от того места.

Паспуаль опустил взгляд, почувствовав, что настал черед врать Кокардасу. Внимание слушателей переключилось на гасконца.

– Дорогой мой, – продолжал тот, по прежнему адресуясь к своему напарнику. – Надеюсь, его сиятельство позволит мне высказать мое восхищение твоей правдивостью. Люди, подобные тебе, великая редкость. Я горжусь, что в помощниках имею настоящего рыцаря слова и дела.

– Подождите ка! – прервал Кокардаса Гонзаго. – У меня к нему есть еще один вопрос.

Принц указал на Паспуаля, стоявшего перед ним навытяжку, тогда как выражение его лица являло образец искренности и чистосердечия.

– Как обстоит дело с двумя удальцами, – поинтересовался принц, – конвоировавшими девушку в розовом домино? Что вы узнали о них?

– Признаюсь откровенно, ваше сиятельство, – ответил Паспуаль, – что все отпущенное мне время я занимался лишь Лагардером.

– Эх, крапленый туз, – опять заговорил Кокардас, слегка подернув плечами. – Нельзя же требовать от человека большего, чем он способен дать. Мой друг Паспуаль выполнил все, что было в его силах. Ты действовал замечательно, – я тобой доволен. Однако, что ни говори, у каждого сверчка есть свой шесток, и если бы ты стал утверждать, что достиг того же, что и я, то это было вы явным преувеличением, иными словами погрешностью перед истиной.

– Мы хотите сказать, что преуспели больше, чем ваш напарник? – удивился Гонзаго.

– Oun' per poc, ваше сиятельство, как говорят во Флоренции. Если Кокардас Младший взялся за поиски, то уж наверняка отыщет кое-что поважнее, затонувших в реке одежек.

– Что ж, сейчас посмотрим, – сказал Гонзаго.

– С вашего позволения, принц, я начну с двух телохранителей и во вторых, (Secundo, как говорят в Италии), перейду к трупу, который видел своими глазами…

– Ты уверен, что не ошибся? – не удержался от вопроса Гонзаго.

– Неужели?

– Ну, говорите же, говорите! – закричали остальные.

Кокардас подбоченился, собираясь с мыслями.

– Пойдем по порядку, – начал он. – В искусстве владения шпагой у меня нет причин быть собой недовольным. Те, кто полагают, что Кокардаса может одолеть первый встречный, попросту глупцы. Разумеется, существуют на свете и другие весьма одаренные люди, как, например, мой кузен Паспуаль. Но и ему, смею вас заверить, до меня далеко. В нашем деле все важно: и природные данные и приобретенные специальные познания, чутье, наконец, чтоб мне провалиться! Верный глаз, тонкий слух, твердая нога, крепкая рука, выносливое сердце, крапленый туз, – всеми этими качествами, благодарение Богу, я обладаю с лихвой! Расставшись с напарником перед рынком у часовни Невинных Младенцев, я себе сказал: «Ну, голубчик Кокардас, пораскинь ка умишком, где могут находиться эти бравые молодцы? Конечно же, в каком-нибудь кабаке», и прошелся по злачным местам, заглядывая во все забегаловки. Вскоре мне повезло. На улице Святого Томаса есть харчевня «Черная голова», – излюбленное место, владельцев холодного оружия. Так вот, что-то около двух пополудни я оказался перед ее дверями. Но войти не успел. Оттуда как раз выходили двое мордоворотов. Повинуясь чутью, я решил с ними побеседовать и вскоре понял, что не ошибся. «Привет, земляки!», сказал я. «Привет, Кокардас!», – отозвались они. Они меня знают, равно, как и я их, потому, что худо-бедно знаком в лицо со всеми парижскими мастерами клинка. «Что-то у вас невеселый вид, ребята?» – заметил я. «Есть, отчего», – ответил тот, что выше ростом, – «вчера мы не справились с заранее оплаченной работой. Поговаривают, что нанявший нас шевалье ночью был убит, но кто знает!» «Ну-ка пойдемте со мной, любезные, – нам есть о чем потолковать», сказал я и повел их за собой на другую сторону реки через мост у аббатства Сен Жермен ль'Окзеруа на пустынное место с множеством канав, что окружают церковь. Там втроем, мы маленько покалякали, что называется, начистоту. Могу твердо сказать, что больше им не придется никого защищать ни днем, ни ночью.

– Вы что же вывели их из дела? – Гонзаго не вполне понял, о чем идет речь.

Кокардас наклонился и жестами изобразил, будто снимает с двоих, лежащих на земле, сапоги.

Потом он опять выпрямился и с небрежным бахвальством прибавил:

– Эка невидаль. Серп им в жатву! Их было всего двое. Мне доводилось укокошивать и больше!

Брат Паспуаль взирал на своего благородного друга с восхищением и нежностью. Едва лишь Кокардас начал излагать свою легенду, Паспуаль почувствовал себя побежденным. Застенчивость и податливость его натуры, полное отсутствие злобливости, – эти скромные достоинства характера способствовали нормандцу быть в глазах окружавших заметным не меньше, чем Кокардас Младший со своей неуемной бравадой.

Соратники Гонзаго в изумлении переглянулись. Наступило молчание, нарушаемое отдельными шепотками. Кокардас по-прежнему пощипывал свои превосходящие разумную величину усищи.

– Его светлость дал мне два помещения, – возобновил он свой рассказ. – О том, как справился с одним из них, я только что поведал. Теперь перехожу ко второму. Расставаясь с братом Паспуалем у часовни «Невинных Младенцев», я себе сказал: «Старина Кокардас, подумай хорошенько, где чаще всего находят трупы? Конечно же, на берегу». Я решил немного пройтись вдоль Сены. (Замечу, что эта прогулка была совершена раньше, чем моя вылазка по трактирам в поисках охранников барышни в розовом домино). Утро было в разгаре. Солнце уже во всю сияло над Шатле. Ни в реке, ни на берегу ничего обнаружить не удалось. Вода несла лишь несколько пробок. «Неужели я опоздал?», – подумалось мне, – «Карамба! Малыш Кокардас, ведь тебе придется сгореть со стыда, если ты явишься к его светлости ни с чем!» И я упрямо брел все дальше и дальше, пристально вглядываясь в береговую линию. Вот и «Новый мост» остался позади. Закинув руки за спину, я поглядел на величавую статую Анри IV. До чего же совершенная работа скульптора, скажу вам, разрази меня гром! Мало-помалу я добрался до предместья Сен Жак. Эй, Паспуаль!