Томас Костейн - Королевский казначей

— Тебе нужно объяснять, почему мы должны ехать?

— Нет. Я постараюсь побыстрее выздороветь. Графиня раздраженно заявила:

— Этот врач — просто глупец! И тут ничего не поделаешь, потому что остальные не лучше его.

Графиня обратилась к Гийометт:

— Здесь очень душно. Зажги ванильную ароматическую палочку!

Она закрыла за собой дверь, черно-белый кот быстро проскользнул в комнату и уселся в ногах у Валери.

Гийометт подошла к девушке и погладила ее по руке.

— Она всегда может здорово подбодрить человека! «Быстрее поправляйся»! Неужели она думает, что ты ей ответишь: «Да, мне уже лучше!» — и быстренько выпрыгнешь из постели! — Служанка покачала головой и таинственно подмигнула Валери. — Мадемуазель, я знаю, что с ней такое. Она получила от него письмо.

Валери некоторое время лежала неподвижно, и это означало, что вести ее заинтересовали.

— От графа?

— Письмо от графа прибыло сегодня, но я имела в виду письмо, которое пришло несколько дней назад. Это было письмо от другого.

Валери не нужно было задавать вопросов. Она поняла, что письмо было от д’Арлея.

— Мадемуазель, ему это все не нравится. — Гийометт склонилась над девушкой и проговорила шепотом: — Она несколько часов не выходила из комнаты. Когда она вышла… Графиня была такой злой! — Служанка начала энергично кивать головой. — Хотелось бы мне знать, что было в этом письме. Может, он помахал ей ручкой с прощальным приветом. А может, он ей сказал…

— Гийометт, тебе не следует говорить мне об этом.

— Я знаю, мадемуазель. Но должна повторить, что она такая злая уже давно.

Валери понимала, что Гийометт говорит сущую правду. Графиня злилась с тех пор, как граф и д’Арлей покинули их, чтобы присоединиться к французской армии. Она срывала плохое настроение и на Валери. Ей было невозможно угодить, каждый день она попрекала девушку ее плохим воспитанием, зло смеялась над каждой оплошностью.

— Кузина, дама не должна проявлять чувство юмора. Мужчинам это не нравится, они считают это вульгарным!

Валери была слишком импульсивной и делала неожиданные вещи. Это тоже запрещалось. Она постоянно спешила, оказалось, что спешить должны только слуги. Но самая главная вина Валери заключалась в неумении вести пространные светские беседы, то есть долго рассуждать ни о чем. Графиня не раз упрекала ее в этом.

— Внутри, — заявляла графиня, — ты все еще остаешься простой девицей, дочерью странствующего актера. Наверное, ты все-таки была их ребенком! Если дела обстоят именно так, тебе не удастся измениться. Если ты хочешь стать настоящей светской дамой, тебе следует побыстрее стать другой. Ты никогда не станешь настоящей дамой, если не будешь себя ощущать ею.

Валери была очень честной и призналась, что переменилась только частично.

— Но я продолжаю меняться, — пыталась защититься девушка. — Я могу делать вещи, которым вы меня учили, без всяких усилий. И конечно, я стала более уверенной в себе.

— Ты постоянно должна испытывать эту уверенность, — резко заметила Изабо. — Я не могу тебе в этом помочь. Тут невозможно ничего объяснить, ты просто должна все почувствовать сама.

Который раз, когда Валери делала что-то не так, как хотела графиня, та сразу поднималась на дыбы!

— Вот-вот! Я именно это имела в виду!

— Кузина, — пыталась оправдаться девушка, — не вижу здесь ничего особенного.

— Если тебе это непонятно, как я могу что-нибудь объяснить? — воскликнула Изабо.

Валери привыкла к тому, что ей постоянно делали замечания. Девушка не понимала, почему наставница изменила к ней отношение и постоянно ее критикует. Валери стала догадываться, что графине было приятно указывать на ее промахи, и иногда Изабо была крайне несправедлива. Она напоминала кошку, сидящую в засаде и готовую в любой момент напасть на бедную беззащитную мышку!

Очень редко Изабо была в хорошем настроении, тогда она могла похвалить Валери.

Валери было приятно слышать похвалы, но она не воспринимала их всерьез, так же как и постоянную критику в собственный адрес. Все зависело вовсе не от поведения девушки, а от настроения Изабо. Девушка понимала, что графиня относится к ней с неприязнью, и все приятное, что она говорила Валери, никак не меняло этого отношения. Возможно, графиня ревновала д'Арлея к Валери… Такое тоже может быть, размышляла Валери.

Валери перебирала все это в памяти, и ей стало совсем худо. К болезни тела прибавилась слабость духа. Она сказала служанке:

— Гийометт, мне действительно очень плохо, я не могу более разговаривать. — Но через некоторое время она произнесла: — Я уверена, что графиня будет на меня очень сердиться, потому что я еще долгое время не смогу никуда ехать.

Девушка оказалась права. Прошло Рождество, холодные дни января тянулись очень медленно. Наступил февраль. Валери оправилась от болезни и была в состоянии предпринять путешествие. Когда они выехали из Парижа, на земле лежал снег.

За внешним спокойствием Изабо можно было разглядеть жгучее нетерпение. Перед отъездом она редко навещала свою воспитанницу и еще реже желала с ней говорить.

Они ехали очень медленно. На дорогах было много людей: беженцев, тащивших на плечах жалкий скарб; военных; разных подозрительных, похожих на бандитов, личностей; раскрашенных в разноцветные ленты проституток.

Изабо ни с кем не желала заводить знакомство и постоянно следила, чтобы Валери никто не увидел и не узнал.

Наконец они оказались в Руане. Офицер у ворот взглянул на бумаги графини и позвал кого-то.

— Этот пожиратель баранины тут? Если он здесь, пусть придет сюда.

Через секунду появился Прежан Кеннеди. Он улыбнулся Валери и поклонился графине:

— Добро пожаловать, сударыня и мадемуазель. Граф де Бюрей вынужден был отправиться с другими придворными в аббатство и просил, чтобы я вас встретил. Я вас жду уже пять дней.

Изабо была очень резка. Казалось, ей неприятно, что она обязана шотландцу.

— Благодарю вас за любезность. Граф просил мне что-либо передать?

— Только одно — он желает, чтобы вы поскорее отправились в путь. Сегодня, сударыня, вы отдохнете в том доме, где квартирую я. Дом очень скромный, но чистый и удобный. Он расположен неподалеку от ворот Кошуаз, из окна комнаты можно видеть церковь.

— Наверное, для нас можно было выбрать что-то другое! Шотландец криво усмехнулся. Всем было ясно, что ему не нравится графиня де Бюрей, он и не собирался этого скрывать. Кеннеди не стал отвечать сразу, он начал поправлять свой новый шейный платок в темно-зеленую с синим клетку. Видимо, война помогла Кеннеди разбогатеть. Через плечо у него был перекинут английский ремень с золотой вышивкой на бархатной основе. Его новые доспехи сильно блестели.