Томас Костейн - Королевский казначей

Карие глаза графини, которые могли быть такими суровыми и жесткими, улыбались девушке из-под простыни.

— Я думаю, что вам все удастся правильно сделать, — сказала графиня. Она помолчала, а потом добавила, не сводя с девушки глаз: — Мы должны быть очень осторожными. Случайное слово может дать пищу досужим сплетням и все испортить. Дитя мое, ты не должна никому доверять. Ни с кем ничего не обсуждай и, если тебе зададут вопрос, сделай вид, что ничего не понимаешь. Это относится к моему болтливому мужу, шотландцу и господину д'Арлею. Тебе следует осторожно разговаривать даже с Жаком Кером. — Графиня улыбнулась. — Ты должна быть откровенной только со мной. Валери стала серьезной.

— Кузина, я буду очень осторожна.

— Вот и все, что я хотела тебе сказать. Я надеюсь, что между нами не будет непонимания и неприязни. — Изабо закрыла глаза. — Думаю, надо отдохнуть перед ужином. Это путешествие полностью лишило меня сил.

Валери не терпелось поскорее поговорить с Прежаном Кеннеди. Она робко спросила у графини:

— Кузина, я прошу вашего позволения спуститься вниз и поговорить с шотландцем Кеннеди. Вам ведь известно: по поручению господина Кера он уезжал куда-то, чтобы разузнать о моих родителях. Мне очень хочется услышать новости. Кузина, я буду очень… осторожна.

Графиня открыла глаза и пристально взглянула на воспитанницу.

— Хорошо. Он был бы удивлен, если бы вы его об этом не спросили.

Валери нашла Кеннеди внизу. Он улыбнулся, увидев девушку, и сказал:

— Я надеялся, что мы увидимся. Садитесь рядом.

Он посмотрел на подмастерье, возившегося в углу, и прошипел:

— Убирайся отсюда, Гелберт, и займись чем-нибудь в ближайшие полчаса. А теперь, моя маленькая мадемуазель, мы можем свободно поговорить. Я вижу, что у вас в жизни многое переменилось, и кажется мне, что к лучшему. Ваша одежда стоит… примерно дюжины золотых монет. До меня доносились кое-какие слухи, и я был готов к этим переменам, а теперь вот я вижу их своими глазами.

Шотландец поднялся и начал расхаживать по комнате, размахивая руками, чтобы согреться. Пока он ходил, наблюдал за девушкой краешком глаза.

«Она кажется такой невинной, — подумал шотландец. Девушка гордо держит головку, и в ее глазах сияет свет. Она, наверное, считает себя второй Орлеанской Девой или… новой Агнес Сорель. Мне следует очень осторожно с ней разговаривать».

— Вы хотели бы меня о чем-то спросить — поинтересовался шотландец.

Девушка обрадовалась его словам.

— Конечно, господин Кеннеди. У меня к вам множество вопросов. Мне хочется знать все, что вам удалось узнать, когда вы… когда вы отправились в Берри по просьбе господина Кера. Мне почти ничего не известно. Мне хочется узнать все о матери и отце, моих настоящих родителях. Не могу вам передать, как мне хотелось поговорить с вами наедине и задать жгущие мой разум и сердце вопросы.

— Я могу вам кое-что сообщить, — заявил шотландец. — Есть сведения, которые я не сообщил нашему купцу, считая, что они предназначены только для ваших ушей.

— Вы мне можете сказать, кто я такая? — задыхаясь, спросила Валери. — Вы мне можете сказать мое настоящее имя?

— Имя вашей матери было Селеста де Ланзанн. Кто был вашим отцом, мне неизвестно. Чтобы узнать его имя, следует предпринять дальнейшее расследование и ехать в другой конец страны. Этим, мадемуазель, можно будет заняться, когда закончится война. — Шотландец подмигнул девушке. — Кроме того, я смогу кое-что заработать.

— Расскажите мне все, что вам известно, — попросила Валери.

— Сначала я расскажу, что мне известно о вашем отце. Он был достойным и красивым мужчиной с хорошей фигурой и светлыми, как у норманнов, волосами.

У Валери заблестели глаза.

— Отец был высоким?

— Да, высоким и крепким, как молодой дуб. До меня дошли рассказы о том, что он был отважен и прекрасно владел оружием. Он умел постоять за себя.

Шотландец поведал девушке историю о том, как отец сражался на дуэли с братом ее матери. Валери очень внимательно слушала Прежана Кеннеди, а потом, когда он закончил свой рассказ, засыпала его вопросами. Где родина ее отца? Из какой он семьи? Виделись ли родители после дуэли? К сожалению, ей удалось узнать не так уж много. Шотландец чаще отвечал: «Этого мне узнать не удалось». Наконец девушка стала задавать вопросы о матери. Шотландец заметно повеселел, потому что ему было что рассказать.

— Ваша матушка, Валери, из хорошего семейства, — начал он, — но, к сожалению, не очень-то богатого. В течение многих десятков лет главы семейств вашего рода только теряли доставшиеся им по наследству капиталы, дома и другое. Зато они прекрасно умели плодить детей. Мадемуазель, ваша мать была четырнадцатым ребенком в семье! Конечно, многие малыши умирали. Семья вашей матушки была настолько бедна, что во время крещения родители не могли подарить дочери серебряную чашечку!

— Бедная моя матушка, — заволновалась Валери. — Но скажите мне, пожалуйста, неужели из тринадцати моих дядюшек и тетушек никто не остался в живых? Наверняка ведь у меня есть какие-нибудь родственники?

— Только один дядя, — уточнил шотландец. — Его зовут Эдуард, он живет в своем поместье. Мне он показался очень подозрительным, осторожным и чрезвычайно жадным человеком. Сколько я ни пытался, ничего не смог из него выудить.

— Брату моей матери, то есть этому господину Эдуарду, известно, что я жива?

Кеннеди отрицательно покачал головой:

— Нет! Он твердо уверен в том, что вы не дожили и до года. Во всяком случае, такая версия его вполне устраивает и другой он не желает знать. Вам не стоит просить его о помощи, дитя мое!

Валери гордо вскинула голову.

— Я никогда не стану его ни о чем просить! Из того, что вы мне рассказали, я поняла: этот человек не был добр к моей матушке. Он наверняка отказался протянуть руку помощи бедняжке в тот момент, когда она в этом так нуждалась. Он черствый и эгоистичный, я никогда не обращусь к нему. Ни за что и никогда! — Валери сильно разволновалась. Некоторое время она молчала, вероятно стараясь не расплакаться, затем спросила: — Господин Кеннеди, а вы не могли бы побольше и поподробнее рассказать мне о матушке. Мне так хочется узнать о ней все-все. Прошу вас, сударь!

— Ну хорошо, хорошо, — согласился шотландец. — Ваша мать была довольно смуглой, небольшого роста. Ее отличал живой характер. Поэтому, наверное, в семье ее звали «Огонек». Она была младшей в семье, но, несмотря на это, рано научилась многим взрослым вещам и неплохо вела хозяйство в доме. Девушка присматривала за прислугой, умела быть строгой. Частенько ей доверяли даже денежные дела. Она научилась экономить и берегла каждую монетку, кроме того, совсем неплохо шила. — Казалось, шотландцу было очень приятно все это рассказывать. В заключение он заявил: — Да, она была приятной леди!