Роже Мож - Дикари

Дорога делала поворот, и когда Сулла посмотрел назад, чтобы удостовериться, что все идут за ним, то заметил, что старухи среди них нет. Он пошел обратно. Она, сильно отстав, сидела на большом камне, лежавшем на обочине дороги, ноги ее тонули в пепле. Он подумал, что она сильно устала. Она решительно отказалась сесть на своего громадного мула и теперь, должно быть, жалеет. Сулла улыбнулся. Из-за своего неуступчивого характера она, конечно, в этом не признается, нужно будет ее уговорить. Он направился к ней и, остановившись рядом, протянул руку.

— Вот видишь, старуха! — ободряюще сказал он. — Ты зря отказалась сесть на своего осла. Пошли, я помогу тебе догнать остальных, и на этот раз ты будешь делать то, что я тебе скажу.

Произнося это, Сулла заметил, что у нее был не очень усталый вид, тогда он начал кое в чем ее подозревать. Она смотрела на лаву.

— Ты же не собираешься дожидаться, пока тебя настигнет лава?

— Собираюсь! Да, мой мальчик, это как раз то, что я и собираюсь сделать.

Сулла нахмурил брови.

— Что ты говоришь? — спросил он, хотя хорошо все расслышал.

Она, как всегда уверенная в себе, посмотрела на него:

— Я говорю, что достаточно прошла в своей жизни и что пришел тот момент, когда мне пора остановиться. Иди с остальными, теперь я спокойна за твою судьбу, малышка с тобой. То, что я хотела завершить, завершено.

— Но послушай, — сказал Сулла, — это неразумно... Мы сядем на корабль, поплывем в Африку, и ты там закончишь свои дни вместе с нами.

Она отрицательно покачала головой:

— Я не поеду в Африку. Все решили боги, а не ты. Или ты думаешь, что если ты офицер, то они тебе подчинятся? Я не говорю тебе, куда ты отправишься, да это и не обязательно: каждой вещи свое время. Но я знаю, куда я хочу пойти: на барку!

— На барку? — переспросил Сулла.

— Не кажется ли тебе, что я прожила достаточно? К тому же в свои последние дни я занималась не тем, чем обычно, когда доила коров и поила молоком маленьких детей... — Она показала на огненный поток. — Посмотри! Река приближается, а на реке — барка, а в ней — Харон, который машет мне рукой. Ты не можешь его видеть, так как его видят только те, кого он зовет подняться в барку...

Сулла стоял рядом с ней, и она взяла его руку и прижалась к ней губами.

— Возвращайся к остальным, мальчик, — сказала она, — тебе жить с малышкой долгие годы, и не беспокойся обо мне. Ты был хорошим хозяином, и этого мне достаточно. Иди и не оборачивайся. Это последняя милость, о которой я тебя прошу.

Так как Сулла не хотел ей подчиняться, то она стала его уговаривать:

— Неужели ты хочешь, чтобы я умерла нищей и дряхлой, ничего не слышащей и только открывающей при виде ложки рот? Ты должен понять, что я хочу воспользоваться огнем, который подходит все ближе...

Сулла подумал, что она права, как был прав и Изгнанник, когда выбрал цикуту и ушел сам. Несмотря на ее просьбу, он еще раз обернулся. Она махнула ему рукой, и он ответил ей таким же жестом. Потом он исчез за поворотом дороги.

Хэдунна ждала его. По ее глазам, наполненным слезами, он понял, что она знала о намерениях старухи и что она, несомненно, уже простилась с ней. Боги послали к ним старуху, а теперь забирали ее, так как она выполнила свою миссию. Девушка сжала руку своего хозяина, и они пошли по дороге рядом.

Группа людей шла в молчании, прерываемом кашлем то одного, то другого, — все задыхались от пепла. Время от времени им встречались лежащие посреди дороги мулы, земля была усеяна брошенными вещами тех, кто решил сбросить лишний груз с обессилевших лошадей. Сулла шел с Хэдунной позади всех с тех пор, как расстался со старухой. Котий, который до сих пор шел впереди, остановился, пропуская всех вперед, чтобы дождаться Суллы и предупредить, что скоро покажется горная дорога, недалеко от которой стояли лагерем ветераны, когда приехали на рудник; она вела к Пулланиуму, откуда можно было добраться до порта около Фунди.

В этот момент на дороге, по которой спустились сотни человек, бежавших от ярости вулкана, к их глубокому удивлению, они увидели ковылявшего вверх мула, на котором сидел худой человек в военной каске, которая была ему велика и мешала как следует разглядеть его лицо. Животное, разбившее себе ноги, шло спотыкаясь, на крупе у него было множество ран и ожогов от камней. Ясно было, что сидевший на нем всадник уже несколько часов едет под огненным дождем, погоняя своего мула. Сулла, разглядев, что на человеке не военная туника, предположил, что он подобрал каску на дороге и надел на себя, чтобы защитить голову.

При виде спускающейся ему навстречу группы человека охватило крайнее возбуждение. Махая обеими руками, он громко стал выкрикивать имя Суллы.

— Сулла! — вопил он. — Боги вняли моим мольбам!

Его резкие движения и крики сбили с толку мула, который оступился, ноги его подогнулись, и он рухнул вперед, всадник перелетел через его голову. Когда он с криком упал, каска покатилась по земле. Тут Сулла и Котий узнали Гонория.

Молодой адвокат быстро поднялся и подбежал, чтобы обнять галла, своего клиента.

— Я знал, что наши враги будут посрамлены! — вскричал он после сердечных излияний. — О Везувий! — продолжал он, протянув руку в направлении кратера, который был невидим из-за облака пепла. — Спасибо за помощь, которую ты нам оказал. А тебя, могучий Вулкан, я благодарю за огонь твоей подземной кузницы!

Гонорию встретился поток людей, бежавших с рудников, которые осыпали его злыми шутками и даже оскорблениями, потому что он бросал вызов божественному могуществу, направляясь к вулкану, охваченному святой яростью, но он не сдавался, отвечая людям, что должен повидаться там, наверху, с одним своим клиентом, так как он принадлежит к коллегии адвокатов Рима. Потом он поторговался насчет каски и купил ее за огромную сумму в шестьсот сестерциев. Он изо всех сил погонял своего мула, потому что человек, продавший каску, сказал ему, что осужденные, закованные в цепи, остались на милость лавы, которая с минуты на минуту должна покрыть лагерь.

Мул, упавший на землю, тяжело дышал.

— Котий, прошу тебя, — сказал адвокат. — Сними груз с животного и перенеси поклажу на одного из твоих мулов. Там триста тысяч сестерциев золотом, которые мне дал Палфурний, чтобы оплатить побег Суллы.

— Палфурний? — удивился Сулла.

— Да, Палфурний! Отныне у нас нет лучшего друга. Я убедил его выдать Лацертия и остальных. Он ждет нас в порту Помпеи на галере, готовой к отплытию.

Потом Гонорий вспомнил и о тайне, о том, что рассказал Спор в подвале у Палфурния о дне и часе, когда Тит Цезарь должен быть предан своим братом, поэтому, пока разгружали его умирающего мула, а другие продолжали идти, он отвел Суллу в сторону.