Фридрих Герштеккер - Луговые разбойники

– Я не одобряю их поступков, поскольку они безрассудны и бесчеловечны, – ответил Роусон, – но цель самого общества кажется мне почтенной, и я не прочь присоединиться к ним!

– Как? – изумился, не веря своим ушам, Робертс. – Да ведь еще недавно вы осуждали их и говорили…

– Я и теперь нахожу их собрания противозаконными, – перебил его Роусон, – но тем не менее…

– Что ж тут удивительного? – вмешалась миссис Робертс. – Мистер Роусон своим вмешательством хочет предохранить их от всякого рода заблуждений, которые позволяют себе эти молодые повесы, собственно говоря, желающие принести стране посильную пользу.

– Не забудьте, Роусон, – сказал Робертс, – что регуляторы принимают в свое общество только людей, поклявшихся всегда и во всем повиноваться их постановлениям. Не думаю, чтобы они охотно приняли в свои ряды вас, постоянно читающего им нотации и во всеуслышание заявляющего, что они не правы, поступая по-своему.

– Тем не менее я попытаюсь сделать это, – невозмутимо продолжал Роусон, – и если завтра у меня останется свободное время, я отправлюсь на собрание и не откажусь от своей цели до тех пор, пока мне прямо не скажут, что не желают иметь меня своим членом.

– Вот и прекрасно! – подхватил Робертс.

– А кто теперь командир регуляторов в нашем округе? – спросил Роусон.

– Браун!

– Как так? Ведь всего несколько недель назад в этой комнате он порицал действия регуляторов и…

– У Брауна есть основательная причина поступать так. После того, как подозрение в убийстве Гитзкота пало на него, ему больше ничего не оставалось, как присоединиться к регуляторам и всеми силами стараться разыскать настоящих убийц.

– Но ведь главной задачей регуляторов является поимка конокрадов! – воскликнул сильно взволнованный последними словами собеседника Роусон.

– Да, розыск конокрадов тоже входит в круг действий этого общества, – ответил Робертс. – Впрочем, вы скоро сами познакомитесь с их планами и намерениями. Теперь они предполагают допросить наиболее подозрительных людей!

– Дай бог, чтобы им удалось найти и убийцу Алапаги! – сказала миссис Робертс. – Знаете, мистер Роусон, я несколько раз молилась Богу, прося его указать этим людям убийцу бедной индианки, этой ревностной христианки и наиболее внимательной вашей слушательницы. Убить такое чистое, невинное создание! О, это ужасно!

– Да, ужасно! – ответил все еще не оправившийся от волнения Роусон. – А теперь я должен проститься с вами, дорогие родители, мне пора ехать. Передайте Мэриан мой сердечный привет и скажите, что я уехал, не прощаясь с нею, так как не желал беспокоить ее. Она, кажется, отправилась помолиться Богу. Прощайте!

С этими словами Роусон сел на лошадь и отправился в путь.

– Бетси, ты не находишь, что с нашей дочерью творится что-то странное? – спросил Робертс жену после отъезда будущего зятя.

– Вот глупости! – отозвалась та. – Что с ней может твориться?

– Не оказываешь ли ты слишком сильного влияния на ее выбор мужа?

– Какой ты странный человек! Конечно нет! Она грустна немного, это правда, но только потому, что ей придется расстаться с нами. Что же касается мужа, то лучше Роусона ей не найти!

– Ну, положим, я совершенно иного мнения. По-моему, она свободно могла бы найти какого-нибудь молодого человека, более подходящего ей, чем этот проповедник. Но раз ты и Мэриан желаете этого, я препятствовать не буду, тем более что Роусон обзаводится своим хозяйством и, как человек деловой, поведет его недурно.

Хотя у старого фермера раньше были кое-какие подозрения относительно методиста, однако последний сумел вкрасться к нему в доверие, да и могла ли существовать вообще, при всеобщем уважении и почтении к проповеднику, хотя бы тень недоверия к нему?!

Отъехав от фермы настолько, что деревья совершенно скрыли его из виду, Роусон сменил галоп на шаг, а вскоре и совсем остановился, бормоча себе под нос странные слова:

– Черт возьми! Арканзас действительно становится для меня опасным. Малейшая оплошность, какой-нибудь пустяк, и все полетит вверх дном: и мое благополучие, и предстоящая свадьба, и даже сама жизнь. Как бы то ни было, нужно вовремя убраться из этих мест, как сделали мои товарищи. Хорошо еще, что этот проклятый Ассовум куда-то запропастился, а то бы мне пришлось совсем скверно. Особенно меня беспокоит мой перочинный ножик…

В это время лошадь проповедника навострила уши, и почти тотчас же, точно из-под земли, вырос Ассовум.

– Здравствуйте, мистер Роусон, – пробормотал он, проходя мимо пораженного проповедника.

– Ассовум! – с ужасом воскликнул Роусон, бледнея как полотно. – Ассовум! – несколько оправившись, сказал он. – Где ты пропадал? Мы очень беспокоились о тебе.

– Но ведь и бледного человека тоже все время не было здесь! – загадочно произнес индеец. – Ассовум направляется теперь к могиле своей жены!

– Тебе не удалось еще отыскать следы ее убийцы?

– Нет еще! – тихо прошептал краснокожий. – Великий Дух не хочет сказать своему сыну его имени, хотя Ассовум беседовал с Великим Духом в священном месте, еще не оскверненном ногою белого. Теперь бедный краснокожий будет просить Маниту помочь ему!

– Да поможет он тебе! – воскликнул Роусон, забывая и свой сан, и свое презрение к суеверию индейца.

Ассовум поклонился, благодаря за такое пожелание, и скрылся за деревьями.

Методист сел на лошадь, дал ей шпоры и, быстро доскакав до лесной дороги, полным галопом пустил своего, не привыкшего к такой скачке, коня по ухабам и рытвинам размытой последними дождями дороги.

Вскоре после отъезда Робертса от Гарпера Браун тоже собрался в дорогу, направляясь к Барилю, где должно было состояться собрание регуляторов. Кук тоже поехал с ним до развилки дорог, а Баренс остался у больного, хотя последний упрямо заявил, что в последний раз остается дома, точно собака на привязи.

– Право, мне нужно выбраться на свежий воздух да погулять как следует. Иначе мне никогда окончательно не выздороветь!

Чтобы успокоить больного, товарищи его обещали отвезти его к Баренсу на недельку, а так как подобное путешествие за один прием могло вредно отразиться на здоровье неокрепшего больного, то решено было, что он на полпути заночует у Робертсов.

Расставшись у поворота дороги с Куком, Браун пришпорил свою лошадь и быстро достиг фермы Вильсона. Велико было его удивление, когда он застал этого молодого человека готовившимся сесть на лошадь.

– Эй, Вильсон, неужели вы так рано собрались на сходку регуляторов?

– Да, да, – пролепетал в смущении Вильсон, почему-то сильно краснея.

– Вильсон! – рассмеялся Браун, видя, что тот без всякой надобности безжалостно затягивает подпругу. – Ведь так вы зарежете лошадь! Что вы, на скачку с препятствиями собираетесь, что ли?