Фридрих Герштеккер - Луговые разбойники

– Я все-таки боюсь, что этим оружием можно только ранить человека, но не убить его, – в раздумье произнес Джонсон.

– Что вы плетете! – обиделся за свое оружие Коттон. – Достаточно ничтожной царапины, чтобы раненный в руку или хотя бы в палец через пять минут превратился в безжизненный труп!

– Неужели этот яд так смертоносен?

– Я уверен в этом, как в самом себе!

– Господа, прошу вас, пощадите этого краснокожего! – с жаром воскликнул Уэстон. – Зачем проливать кровь совершенно безвинного человека? Нет, как хотите, но я вам больше не товарищ: пролить кровь человека – для вас все равно что убить оленя или медведя!

– Что за глупости! – иронически произнес Джонсон, рассматривая стрелы, которые держал в руке. – Вы рассуждаете как баба. Какое вам дело до того, что я намерен делать? Индеец должен умереть и умрет, что бы вы там ни болтали!

– В таком случае это мое последнее свидание с вами! – решительно произнес Уэстон. – Пусть вы одни будете виновны в этом убийстве! Завтра же я возвращаюсь в Миссури. Я сговаривался с вами воровать лошадей, но становиться участником убийств не намерен. Прощайте!

С этими словами Уэстон встал и собрался выйти из хижины.

– Стойте! – закричал Джонсон, загораживая ему дорогу. При этом он, как бы нечаянно, направил концы отравленных стрел прямо ему в грудь. – Вы, кажется, собираетесь нас предать?

– Караул! – в ужасе закричал Уэстон, отступая перед страшным оружием. – Помогите!

– О, черт бы вас подрал! – с досадою воскликнул Коттон, отталкивая в сторону Уэстона и становясь между ними. – Чего разорались? Вас режут, что ли?

– Ага, я понимаю, чего он кричит! – догадался Джонсон. – Он струсил отравленных стрел! Полно, Уэстон, зачем вы хотите покинуть нас?

– Во-первых, меня давно уже ждет Аткинс, а во-вторых, я не хочу стать свидетелем нового убийства. Но с чего вы взяли, что я хочу вас предать? Я просто разрываю с вами всякие сношения, но не намерен нарушать своей клятвы. В этом отношении вы можете быть совершенно спокойны!

– Тогда пожалуйста, дорога свободна! – произнес Джонсон, отходя от двери. – Но не думайте, что в случае предательства вам удастся скрыться от моей мести. Прощайте!

Молодой человек поклонился, быстро вышел из хижины, перескочил через изгородь и скрылся в густых кустах, окружавших дом.

– Нам, пожалуй, не следовало его отпускать, – заметил Джонсон, запоздало раскаиваясь в своей слабости, – я не доверяю ему. Что будет, если он предаст нас?

– По-моему, нам нечего бояться его, – возразил Коттон, – он слишком даже честен для наших предприятий!

– Ну, да черт с ним, мне пора идти: ночь уже наступает. Как хотите, но я захвачу с собой и винтовку. Не подействует яд, прибегну к свинцу! Если мне удастся застрелить Ассовума из карабина и окрестные жители услышат выстрел, то пока они соберутся что-либо предпринять, я буду уже далеко.

– Делайте, как знаете; смотрите только не промахнитесь!

– О, не беспокойтесь! Только бы мне подойти к нему поближе, а уж там-то он от меня не увернется! А вы что намерены делать тем временем?

– Займусь приготовлением пунша, изрядная порция которого покажется вам довольно приятной после опасного похождения. Кончайте скорее с индейцем и немедленно возвращайтесь обратно!

– Да уж времени понапрасну терять не намерен! – ответил Джонсон, выходя из хижины и затворяя за собой дверь.

Ночь выдалась темной. Черное небо, покрытое низкими тучами, производило подавляющее впечатление. Поднявшийся ветер раскачивал вершины деревьев и с минуты на минуту грозил превратиться в настоящую бурю. Где-то в лесу завывали волки; филин, забравшись на густую ель, вторил этому зловещему завыванию. Все живое старалось укрыться, где могло.

Однако вышедший на свое страшное дело Джонсон остался доволен погодой. Чем сильнее завывала буря, чем непрогляднее была ночь, тем больше у него было шансов удачно выполнить задуманное. Сжимая винтовку, он внимательно вглядывался в окружающую тьму, не опасаясь, что шум его шагов может привлечь чье-нибудь внимание. Свист ветра, вой волков, шелест деревьев совершенно заглушали шаги, и Джонсон неслышно, точно тень, скользил меж стволов, больше не сомневаясь, что незаметно подберется к Ассовуму.

Вместо того чтобы идти кратчайшим путем, он решил спуститься в извилистое ущелье, так как в такую темень даже человек, с детства привыкший к лесу, не рискнул бы пробираться напрямик. Бандит, во избежание пореза концом отравленных стрел, обмотал их куском материи и подвигался вперед с величайшей осторожностью. Наконец он остановился, решив, что уже достиг своей цели.

В этом месте ущелье делало изгиб, а в нескольких шагах от поворота возвышалась скала, под уступом которой должен был находиться индеец. Джонсон, в полной уверенности, что его невозможно заметить, решил произвести разведку. Он стал неслышно карабкаться по древесным пням и камням, спрятав винтовку в такое место, откуда ее легко можно будет достать в нужный момент. Приняв все меры предосторожности, негодяй, как змея, полз к скале, под которой укрылась его жертва.

Вдруг облегченный вздох вырвался из его груди: прямо перед ним у костра растянулся на земле Ассовум, не подозревая о грозившей ему опасности. Подперев голову рукою, индеец задумчиво смотрел на огонь.

Джонсон судорожно стиснул лук, наложил на него стрелу и стал выискивать на теле лежавшего удобное место для прицела. Между Джонсоном и Ассовумом было не более десяти шагов. Однако такого места, рана в которое была бы смертельна, не находилось.

Индеец, завернутый с ног до головы в одеяло от дождя и росы, был защищен им как броней. Толстая шерстяная ткань покрывала его всего, за исключением лба и части правой руки.

Разбойник решил было стрелять в лоб, и, будь у него в руках винтовка, он, не долго задумываясь, пустил бы пулю, но теперь он боялся, что стрела, задев материю, потеряет силу и яд не попадет в рану. Он колебался. Могучая фигура индейца внушала ему какой-то суеверный ужас, даже оставаясь беззащитной. Джонсон боялся, что индеец, даже раненный, вскочит и пустится за ним в погоню, и тогда ему крышка. Ассовум был таким образом завернут в одеяло, что стоило Джонсону отползти шагов на шесть вправо, и перед ним была бы открытая грудь ненавистного врага. Тогда, конечно, стрела прекрасно выполнила бы свое предназначение.

Внезапно сверкнула молния и ярко озарила всю местность. Деревья сильно закачались под напором налетевшего ветра и зашумели вершинами. Вслед за тем снова все погрузилось во мрак.

Джонсон осторожно приподнялся и стал перемещаться правее. Но в эту минуту из-под его руки вырвался камень и скатился на дно ущелья. Разбойник так и замер на месте, припав к земле, чтобы не обнаружить своего присутствия. Прошло несколько минут. Он осторожно приподнял голову, желая узнать, услышал ли краснокожий неожиданный шум.