Юрий Клименченко - Неуютное море

Он перешагнул через цепочки, поднялся на берег и быстро направился к зданию заводоуправления.

Андрей Андреевич пошел на стоявшую у берега самоходку. Он спустился в трюм посмотреть, как приваривают стальные тавры к днищу. Сварщик работал быстро. Летели в разные стороны искры, похожие на бенгальский огонь. Шов ложился ровно, в ниточку.

— Хорошо? — спросил капитана сварщик, выключая электрод и поднимая защитную маску на голову.

— Хорошо.

— То-то и оно. В Арктику плохо нельзя. Вам там туго придется на этих лоханях. Я ведь понимаю. Действительную служил на флоте.

Облазив весь трюм, Карданов вернулся к себе в каюту. Всё-таки подкреплений, кажется, недостаточно. Надо продумать, где еще можно поставить эффективные балки. Он вытащил бумагу и принялся набрасывать на ней эскиз.

Карданов увлекся работой и не сразу обратил внимание на то, что в дверь кто-то постучал и женский голос спросил:

— Можно к вам, товарищ капитан?

Андрей Андреевич обернулся. Перед ним стояла девушка синоптик. Лицо ее выражало недоумение и растерянность.

— Так это вы капитан «Ангары»? — наконец проговорила она.

— Я, — довольный ее смущением, подтвердил Андрей Андреевич.

Девушка засмеялась:

— Значит, вы меня разыграли? Хорошо же! Уж очень вы себя нахваливали тогда. Даже неприлично так хвастаться.

— Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Да вы не возмущайтесь, я и на самом деле парень ничего.

— Ну вот опять! Какой вы есть — покажет будущее. Давайте знакомиться. Ирина Владимировна Гордиенко.

Карданов согнал улыбку с лица:

— Всё это шуточки, Ирина Владимировна. Привезли приборы, карты? Значит, по вашей части всё в порядке. Попросите старпома, он покажет вам каюту. Устраивайтесь. Жить придется в тесноте.

— Я и не жду особенных удобств. Ко всякой обстановке привыкла.

Ирина нашла Бархатова в каюте. Она была меньше, чем капитанская. Два человека умещались там с трудом. Тем не менее старпом, увидя Ирину, встал с кресла и учтиво пригласил ее сесть:

— Значит, познакомились с «папой»? Я имею в виду капитана. Какое впечатление?

— Да я, оказывается, его уже знала, — засмеялась Ирина, вспоминая знакомство с Кардановым. — Мне хотелось бы посмотреть, где я буду жить.

— Пожалуйста. Это недалеко. Два шага и вы у себя. Идемте.

Старпом пропустил Ирину вперед. Он постучал в одну из выходивших в коридорчик дверей, нажал ручку. Дверь отворилась. На койке сидела Тоня Коршунова. Из волос во все стороны торчали бумажные завивки — бигуди.

— Виноват! — извинился Бархатов, затворяя за собой дверь. — Ваша каюта, Ирина Владимировна, и ваша соседка. Наша кормилица. Прошу любить и жаловать. Располагайтесь. Если что-нибудь понадобится, скажите мне. — Бархатов вышел.

Ирина взглянула на «рогатую» Тонечку и рассмеялась.

— Чего смеетесь? Прическу делаю. В парикмахерскую некогда ходить, — рассердилась Тоня.

— Извините и здравствуйте. Значит, будем жить вместе. Меня зовут Ирина. Я синоптик. А вас?

Тоня — ей казалось, что именно это является признаком хорошего тона и некоторой холодности, — подала ладонь лодочкой.

— Здравствуйте. Коршунова Антонина Васильевна. Можете размещаться. Только учтите, я правую кровать и шкаф уже заняла и… зеленую раскладушку.

Очень смешным было ее надутое девчоночье лицо и голова в бумажках. Ирине захотелось сказать что-нибудь веселое, но, видя неумолимо серьезное выражение Тониного лица, она погасила смешливые огоньки в глазах:

— Хорошо. Я тогда займу левую койку и красную раскладную скамейку.

Она повесила свой пыльник в шкаф, поставила чемодан на койку, села. Помолчали. Неожиданно Тоня сказала:

— А этот старпом зануда. Вы еще увидите.

— Почему же? — удивилась Ирина. — По-моему, он ничего.

— Он ко всем придирается, я уже заметила.

— Тогда будем защищаться, Тонечка. Можно мне вас так звать, Антонина Васильевна?

— Зовите, — милостиво разрешила Тоня. — Меня все так зовут.

Ирина порылась в сумочке, достала две конфеты «Мишка», протянула одну Тоне:

— Хотите? Мои любимые.

— Спасибо. Я их тоже очень люблю, только ем редко.

Через полчаса Тоня сидела на койке у Ирины и, обнимая ее за плечи, доверчиво шептала:

— Боюсь я, Ирина Владимировна! Как заставят делать какие-нибудь котлеты «марешаль»! Ведь я только что школу окончила. Или не понравится, как я приготовляю пищу. Начнут за борт выливать. Вот только этого боюсь. Говорят, капитан здесь строгий.

Первым, кого увидел Генька Шмель, когда вступил на палубу «Ангары», был рыжий длинноносый парень, с которым он «поцапался», когда нанимался на перегон. Генька скорчил удивленную гримасу:

— А, одесськи бублички. И ты здесь. Вот не ожидал! Будет время заняться твоим воспитанием.

— Пожалуй, время найдется. Только неизвестно, кому кого придется воспитывать. К сожалению, мы с вами теперь будем находиться, некоторым образом, в служебных отношениях. Надеюсь, что вас сюда прислали не капитаном? Ну, тогда вы мой подчиненный. Я здесь старшим механиком.

Шмель присвистнул:

— Это хуже, граф. Что ж. Ваше дело приказывать, наше — выполнять.

— Придется вам оставить этот великосветский тон. Конечно, привычка и воспитание… Я понимаю. Но держите пока мой титул в тайне, хотя бы ради конспирации. Графы сейчас не в моде. Фамилия моя Болтянский, зовут Семен Григорьевич.

— Очень приятно. Шмелев, Геннадий Яковлевич. Моряк-универсал. В настоящее время матрос «першего» класса. Меня и в Гамбурге, и в Лондоне, и в Антверпене знают…

— Неужели? Думаю, что без вас там не слишком соскучились с тех пор как… Ну не будем уточнять. Смею вас уверить, запросов, почему, мол, Шмелева Геннадия последнее время не видно в Гамбурге, не поступало. Ну, счастливо поработать!

Болтянский повернулся к Геньке спиной.

— Пойдем, брат, — подтолкнул Шмеля Пиварь, с улыбкой слушавший разговор. — Этому парню пальца в рот не клади — откусит. Пойдем к боцману.

— Язва! — плюнул прямо на палубу Шмель. — Ладно, пойдем. Я ему наработаю.

Капитан не пошел в город. Он остался на «Ангаре». Ему хотелось помыться под душем, пораньше лечь спать, чтобы завтра утром приняться за судовые дела. Через тонкие переборки Андрей Андреевич слышал, как в столовой отрывисто отдавал какие-то распоряжения Бархатов. Капитан знал, что старпом сейчас должен уйти. Он отпустил его до завтра. Скоро всё затихло. Свободная команда разошлась. Только вахтенный шагал, то приближаясь к корме, то удаляясь от нее. Кто-то вошел в столовую. И тотчас же оттуда донесся приглушенный голос. Капитан прислушался. Похоже было, что человек читает стихи. Карданов приоткрыл дверь. Перед зеркалом с неестественно напряженным лицом стоял высокий, широкоплечий парень в синем свитере. Светлые волосы прикрывала вязаная шапочка с помпоном, какие носят лыжники. Парень держал в руках открытую книжку и действительно читал стихи Маяковского: