Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

«Нет никакого сомнения, — пишет директор Музея естественной истории Маунт-Йорка (Австралия) Р. Гилрой, — что древние египтяне плавали в Австралию и по Тихому океану. При этом они использовали океанические течения, которые относили их корабли от Красного моря к Индии, Юго-Восточной Азии и Яве» (вспомните маршрут, прочерченный Глэдвином). У некоторых племен северо-западного Кимберли отмечены лингвистические и антропологические признаки, которые роднят их с представителями древнего средиземноморского мира. В статье, опубликованной не так давно в одном из журналов Квинсленда, Гилрой сообщает об открытии в Центральном Квинсленде серии иероглифов архаического средиземноморского стиля, предшествовавшего, возможно, временам классической греческой культуры. «Конечно же, меня сурово раскритиковали местные ученые, ибо мои исследования никак не укладываются в рамки традиционной науки», — добавляет Гилрой. Кстати, на древних китайских картах, найденных в последние годы, видны очертания северных берегов Австралии. Китайские картографы знали о ней за 2500 лет до новой эры!.. В музее, где работает Гилрой, хранится корабельный плотницкий топор с древнеегипетского судна. Он найден в дикой пустынной местности в пяти милях от Сиднея.

В Центральной Австралии, отмечает Гилрой, некоторые племена используют в своей речи слова древнеегипетского языка. Племена эти хранят легенду о том, что однажды из-за моря пришли люди и захотели жить вместе с ними. Они принесли свою религию и обычаи. Примечателен факт, что в Северной Австралии и на островах Торресова пролива жители, как и египтяне, используют для похоронных обрядов специальную лодку, сохраняя при этом до мелочей все элементы древнеегипетской обрядности. И в Индонезии, и в Австралии недавно были найдены изображения египетской галеры, а при обследовании египетских мумий в Британском музее обнаружили эвкалиптовое масло, входившее в состав бальзамов. Но ведь известно, что во времена бальзамирования эвкалипт рос только в Австралии и на соседних островах…

…Так ли фантастично выглядит теперь гипотеза Глэдвина и Ирвин о плавании греческого флота под началом адмирала Неарха через два океана?

Такими ли неправдоподобными кажутся сейчас некоторые совпадения в культурах древнего Средиземноморья и доколумбовой Америки?

Июнь 1928 года. Уже третий день в Угольной гавани Ленинграда идет напряженная работа. 12 числа из Москвы начальнику Ленинградского порта был отдан приказ: для спасения экспедиции Нобиле в трехдневный срок снарядить и отправить самый мощный в те годы советский ледокол «Красин» с самолетом на борту.

Ворчат и плюются паром лебедки, то и дело поднимая то мясные туши в сетках, то ящики, то кипы полушубков, то тяжелые бочки с керосином и маслом. Скорей, скорей!!! На палубе растут груды досок, бревен. Над ледоколом повисло сплошное облако угольной пыли. Крики «Майна!», «Вира!» смешиваются с грохотом, лязгом, шипеньем. К борту «Красина» подходят все новые и новые баржи, моторки, буксиры с ящиками, бочками, тюками.

Западная печать утверждала, что большевики не сумеют за такой короткий срок подготовить стоявший полтора года на консервации «Красин» и что вся эта история с экспедицией в Арктику — очередная большевистская агитка. «Вряд ли Россия, потрясенная революцией и экономическими трудностями, — писала английская газета «Нью-Лидер», — сможет теперь конкурировать, например, с Норвегией в проникновении на Север». Но буржуазные «пророки» забыли одно обстоятельство: «Красин» снаряжала не частная кампания, а вся Страна Советов.

Неизвестно, когда ели, когда спали 136 красинцев и руководители экспедиции: начальник ее — директор Арктического института профессор Рудольф Лазаревич Самойлович, его заместители — Пауль Юльевич Орас, профессиональный моряк, и полярный летчик Борис Григорьевич Чухновский. Еще неделю назад он лежал в госпитале — ему необходима была серьезная операция. Но, узнав про эту экспедицию, Чухновский сумел убедить врачей, что именно ему необходимо быть в ее составе.

Это были поистине сумасшедшие дни, дни подготовки ледокола к ответственному заданию — спасению экипажа дирижабля «Италия», потерпевшему катастрофу где-то в районе Шпицбергена 25 мая.

История покорения Северного полюса знает много дерзких планов и немало трагических финалов, постигших научные экспедиции и путешественников на их смелом пути в неизвестное. К Северному полюсу пытались пробиться через льды на кораблях, доехать на собачьих упряжках, добраться на воздушных шарах и аэростатах. И даже после покорения его в апреле 1909 года американцем Робертом Пири жаждущих побывать на нем отнюдь не убавилось.

Однако после трагической попытки русского полярника Г. Седова в феврале 1914 года пробиться к высоким широтам на корабле «Св. Фока», а затем на собаках достичь полюса, взоры исследователей обратились к воздухоплавательным аппаратам как транспортному средству для достижения полюса.

Первый полет в высокие широты Арктики в 1925 году на двух самолетах «Дорнье-Валь» предпринял знаменитый норвежский полярный исследователь Руал Амундсен совместно с американцем Линкольном Элсуортом. Они достигли 88° северной широты. Этот полет рассматривался его участниками как рекогносцировочный. В будущем Амундсен собирался совершить прыжок через Северный Ледовитый океан, но не на самолете, а на дирижабле.

И вот в мае 1926 года Амундсен за 71 час на дирижабле «Норвегия» совершает перелет со Шпицбергена через Северный полюс на Аляску. После этой экспедиции, еще более возвеличившей Амундсена как национального героя Норвегии, у него произошла крупная размолвка с итальянским генералом Нобиле, конструктором этого дирижабля, принимавшим участие в экспедиции в качестве ее технического руководителя и капитана воздушного корабля.

В 1928 году Умберто Нобиле решил вновь повторить полет к полюсу на построенном им дирижабле «Италия». Эта экспедиция должна была выполнить весьма обширную программу но исследованию Арктики. Поэтому Нобиле пригласил принять участие в экспедиции итальянского физика профессора Понтремоли, шведского ученого Мальмгрена и чешского Бегоунека.

24 мая 1928 года дирижабль «Италия» достиг полюса, но 25 мая на обратном пути вблизи Шпицбергена произошла катастрофа, причины которой до сих пор окончательно не выяснены. Дирижабль, внезапно отяжелев, стал падать, причем так быстро, что едва успели остановить моторы. В результате удара о торосистый лед из носовой командной гондолы была выброшена большая часть экипажа, а также значительное количество продовольствия, палатка, аккумулятор, навигационные инструменты и, главное, радиостанция. Потеряв в весе около пяти тонн, дирижабль снова взмыл в воздух.