Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

Повернув от острова Фойна прямо на север и дойдя до первых разреженных льдов, «Красный медведь» пошел на северо-запад. Через несколько секунд полета механик Шелагин, сидевший в передней горловине, как вихрь ворвался в пилотскую кабину:

— Люди! Люди!!!

— Где?

— Там!

— Сколько?

— Четыре или пять человек!

Поспешность Шелагина была вполне объяснима: «Красный медведь» из-за тумана шел на высоте порядка ста метров, и все, что находилось на льдах, проносилось внизу с такой быстротой, что трудно было что-либо удержать в поле зрения.

Машина снизилась и сделала пять кругов над льдиной с людьми: она имела вид пологой горки длиной метров в десять и чуть меньше шириной. Шелагин приготовил все, что нужно было сбросить людям, находившимся в беде. И только на пятом круге Чухновский сообразил, что при скорости самолета свыше 150 км/час попасть пакетом на столь незначительной величины льдину было практически невозможно. Но если бы и удалось попасть, то пакет наверняка соскочил бы со льдины в воду. Сверху было видно, как она ходила ходуном при каждом движении находившихся на ней людей.

Чухновский решил возвратиться на «Красин». Туман тяжелел и все ниже и ниже прижимал «Красного медведя» к воде. От острова Карла XII шли в сплошном тумане. Каждый раз, когда по расчетам самолет подходил к месту стоянки «Красина», Чухновский увеличивал высоту полета до 50 метров и начинал маневрировать на зигзаге, чтобы подольше находиться в этом районе, получить возможность услышать сигнал с ледокола.

И так в течение сорока минут «Красный медведь» утюжил небо над местом вероятного нахождения корабля.

На ледоколе ждали Чухновского. Но густой туман плотной шапкой накрыл «Красин» и ледовый аэродром. Тревога охватила всех на корабле. В длинном коридоре возле радиорубки скопилось много народу — все ждали сообщений с «Красного медведя».

То и дело слышалось:

— Эх, туман-то, туман какой! Посадка ведь немыслима!

На «Красине» делали все возможное, чтобы помочь самолету обнаружить ледокол и обеспечить безопасную посадку. Кочегарам была дана команда, как можно энергичнее шуровать в топках котлов, жечь тряпье, облитое машинным маслом. Нужен был дым, дым погуще! На льду разожгли громаднейший костер. Жгли доски, ящики, ненужную тару, разное барахло, потом начали катить в огонь полные бочки с маслом.

Красинцам казалось, что этот костер, испускавший темные клубы густого дыма и огромнейшие языки пламени, виден на всю Арктику. Но это только казалось. На самом деле экипаж «Красного медведя» не видел ничего, хотя не раз пролетал над самым ледоколом, так как люди, стоявшие на льду, слышали шум его моторов. Густой туман не позволял видеть сигналов, подаваемых с ледового аэродрома.

Также бесполезными оказались и мощный прожектор, включенный на марсе ледокола, и пуск сигнальных ракет.

Убедившись в бесплодности попыток отыскать «Красин», Чухновский принял решение лететь к Шпицбергену, к мысу Вреде, для того чтобы в одной из бухт сесть на лед. Положение осложнялось тем, что радиосвязи с ледоколом не было с тех пор, как у острова Карла XII дали на «Красин» краткую радиограмму о группе Мальмгрена, после чего перешли на бреющий полет на высотах от 5 до 10 метров. Рабочая же длина антенны была 60—70 метров, и ее пришлось поднять в самолет. Это было в 18 часов 45 минут.

У побережья Шпицбергена тоже был туман, правда не такой сильный, как в районе «Красина». За мысом Вреде под самолетом простирался сплошной толстый лед, заполнявший весь залив между Вреде и мысом Норд. Бензина оставалось всего лишь на полтора часа. Разведав обстановку, Чухновский обнаружил у устья Рипс-фьорда мощный лед без разводий и полыний. Множество лунок, продышанных тюленями, красноречиво свидетельствовало, что это береговой припай.

«Красный медведь» пошел на посадку, плавно снизился и через минуту заскользил по льду. Ничто, казалось бы, не предвещало беды, но в конце пробега «Красный медведь» со всего хода наскочил на торос. Пострадали два винта крыльевых двигателей и шасси самолета, но тем не менее настроение у экипажа было бодрое. Во-первых, была найдена группа Мальмгрена, а во-вторых, их вынужденная посадка облегчала задачу немедленного выхода «Красина» за найденными людьми. Если бы Чухновскому удалось посадить машину у «Красина», разборка и погрузка «Красного медведя» отняла бы немало времени, а дорог был каждый час.

…Может быть, это была психологическая разрядка: сразу после посадки члены экипажа, несмотря на серьезность положения, разразились заливистым хохотом по адресу длинноногого кинооператора Вильгельма Блувштейна, который все время полета увлеченно вел съемку из окна самолета, а потому не очень ясно представлял себе сложившуюся обстановку. И поэтому, когда после посадки прошло с десяток минут, когда уже был выяснен характер поломок, когда закончился обмен мнениями о сложившейся обстановке и месте посадки, Вильгельм несколько раз осмотрелся вокруг себя и вдруг недоуменно спросил:

— А где же «Красин»?

Вот тут и грянул дружный смех.

Оценив обстановку, Чухновский высказал предположение:

— Да, друзья, раньше чем через две недели «Красин» к нам не подойдет. Ну, а сейчас за работу! Будем оборудовать лагерь!

Прежде всего было обследовано место посадки, насколько оно надежно, — это нужно было сделать, пока не примерзли ко льду лыжи самолета. Место оказалось удачным: лед стоял прочно и, похоже, не собирался двигаться. Летчик-наблюдатель Алексеев и механик Шелагин начали устанавливать десятиметровую складную мачту, чтобы наладить связь с ледоколом.

На ледоколе тем временем царило беспокойство: шутка ли, уже больше четырех часов «Красный медведь» не выходит на связь. Случилось несчастье? Где? При каких обстоятельствах? Неужели разбились? Неотлучно рядом с лучшим радистом ледокола Юдихиным сидел руководитель экспедиции Самойлович. Он неотрывно следил за выражением его лица. И вот что-то мелькнуло в глазах радиста. Он подправил настройку, наклонился всем корпусом вперед, как бы стараясь приблизиться к идущим издалека сигналам.

— Есть. Вылез.

— Кто вылез? — всполошился Самойлович.

— Тссс… — и начал записывать.

Это был «КМ», то есть «Красный медведь»:

«Начальнику экспедиции. Карта номер 300. Мальмгрен обнаружен широта 80 градусов 42 минуты долгота 25 градусов 45 минут на небольшом остроконечном торосе между весьма разреженным льдом (примерно в 28 милях от последней стоянки «Красина»). На льдине двое человек махали флагами, третий лежал навзничь. Сделали над ними пять кругов… далее чистая вода… группу Вильери обнаружить не могли… Туман мешает точно определиться. В конце пробега снесло шасси, сломаны два винта… Все здоровы… Считаю необходимым «Красину» срочно идти спасать Мальмгрена».