Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

Произошел еще один неприятный разговор.

— Некоторые считают, — обратился генерал к Мальмгрену, — что или Мариано, как морской офицер, или вы, как опытный полярник, должны остаться с нами.

— Тем, кто уходит, надо иметь человека, знакомого со льдами, перед ними много опасностей, — ответил Мальмгрен. Лицо его выражало раздумье. Он замолчал. — Я пойду или останусь — как вы пожелаете, генерал.

Вместо того чтобы воспользоваться этим и сохранить единство экспедиции, Нобиле спросил, а может ли доктор сделать такой поход с поврежденной рукой?

— Да, сэр. Перелома нет, просто контузия. Я не смогу нести столько, сколько другие, но понесу тридцать — сорок фунтов.

Генерал не проявил должной твердости для сохранения единства и не смог организовать людей. Прощаясь, Мальмгрен сказал Нобиле, что они постараются делать десять миль в день, через две недели будут на Нордкапе, а оттуда направятся в Кингсбей, запросят Осло о ветре и, определив положение льдины с лагерем, он сам прилетит со шведскими летчиками. Мариано же попросил у Нобиле его письменный доклад. Это превращало его из дезертира в посыльного и показывало его самопожертвование.

Понимая это, Нобиле холодно посмотрел на Мариано:

— Сделайте устное сообщение…

Тогда на «Красине» еще не знали этих деталей, рассказанных Симмонсом, и хотя все испытывали чувство какой-то неловкости, но относились к спасенным сердечно, как и должно относиться к настрадавшимся людям.

Итак, двое из группы Мальмгрена спасены. В 9 часов 12 июля «Красин» продолжил путь, направляясь к ледовому лагерю «Красная палатка» спасать группу Вильери. Координаты его были переданы на ледокол с итальянской плавучей базы Нобиле «Читта-ди-Милано». Ледокол все дальше отходит от тороса, и все находящиеся на палубе некоторое время отчетливо видели, что на снегу из разорванных лоскутков брезента была сложена фраза: «Help food. Zappi Mariano» — «Нуждаемся в пище. Цаппи, Мариано».

…Ну, а экипаж «Красного медведя»? Что происходит там, на торосистом поле, в одной миле от берега, неподалеку от мыса Кап — Вреде?

Экипаж здоров. Связь с «Красиным» и другими кораблями, участвующими в спасении экипажа «Италия», налажена. Есть ружье, патроны и лыжи. Чухновский понимал, что вынужденное сидение может затянуться, и потому прежде всего разработал распорядок дня и распределил обязанности между членами экипажа. Летчик-наблюдатель Алексеев и механик Шелагин должны были поддерживать связь с ледоколом и отвечали за исправность радиостанции. На второго пилота Страубе и кинооператора Блувштейна возлагалась охота, так как жизнь в самолете, находящемся на льду, в сырости и холоде требовала свежего мяса — отличного средства от цинги.

Памятуя, что в подобных условиях безделье смерти подобно, Чухновский стремился занять всех до предела. Вот почему, кроме охоты, на Страубе и Блувштейна была возложена обязанность собирать геологические коллекции, экспонаты которых, учитывая познания этих «геологов», навряд ли могли принести пользу науке. На самолете не оказалось посуды и сковородок. Чухновский назначил Алексеева «завхозом», и под его руководством был организован «кустарный цех по изготовлению посуды» из консервных банок. Командир экипажа взял на себя производство метеорологических наблюдений и обязанность следить за изменением толщины льда, его «поведением» и температурой воды.

Были распределены и спальные места. В кабине все сразу не помещались, приходилось спать по очереди и не больше двух-трех часов. Второй пилот Страубе выпросил для сна небольшое багажное отделение, и все время нахождения самолета на этой льдине был очень рад и горд тем, что «не в пример «плебеям» имеет отдельную комфортабельную каюту». Но все хорошо знали, чего стоит Джонни эта «радость». В его «каюте» можно было спать только с согнутыми ногами в виде полураскрытого складного ножа. «Плебеи» не раз наблюдали, как Страубе тяжело ступал после сна на лед и минуты две-три стоял на полусогнутых ногах, не в силах распрямить их.

На второй день Страубе и Блувштейн возвратились с охоты веселыми и возбужденными; они убили двух оленей. Однако доставка их к самолету вылилась в целую операцию и потребовала участия всего экипажа. При заготовке мяса обнаружили отсутствие соли, хотя она очень крупными буквами была вписана во все перечни предметов, которые необходимы были для снабжения экипажа самолета.

В первый же разговор с «Красиным» Чухновский попросил, чтобы пролетавшие мимо самолеты сбросили соль, табак, сковородку и еще кое-какие вещи, которые могли бы понадобиться робинзонам «Красного медведя». До получения соли приходилось варить суп в соленой морской воде.

С норвежского парохода «Браганца», находившегося у Сейвайленда, решили послать соль с лыжниками. Когда уже «Красин» был совсем близко к месту стоянки «Красного медведя» и первые красинцы пешком прибыли к самолету, подошли к лагерю Чухновского и норвежцы. Они предложили большой ассортимент разных вкусных и хороших вещей: шоколад, пеммикан и тому подобное. Но, как оказалось, и они… забыли захватить соль.

Ледокол же между тем спешил к «Красной палатке», к группе Вильери. «Спешил» — это значит, что при полном напряжении усиленных вахт кочегаров «Красин» во льду давал от трех до пяти узлов. Опять в носу и на крыльях мостика, кроме штатной вахты, до боли в глазах вглядываются в бесконечные белые просторы энтузиасты-наблюдатели. Опять радостные восклицания сменяются огорченными вздохами. Но теперь уверенности больше: координаты, переданные с «Читта-ди-Милано», не должны намного отличаться от истинных.

Лед стал тяжелее. Погода пасмурная, но видимость неплохая. «Красин» подходил к району, где по данным «Читта-ди-Милано» была группа Вильери. Все находившиеся на верхней палубе были распределены по секторам с тем, чтобы организовать надежное круговое наблюдение. Однако, несмотря на все старания, палатку и людей они не видели. С «Красина» периодически раздавался рев сирены, чтобы привлечь внимание бедствующих людей, в надежде, что они подадут какой-нибудь сигнал.

В 14 часов 45 минут был послан запрос на «Читта-ди-Милано». «Мы находимся расстоянии трех миль от указанного вами места группы. Видимость десять миль, однако палатка не видна. Просьба сообщить новое место группы путем пеленгов на острова и если возможно на «Красин». Наконец в 17 часов был получен ответ: «Палатка видит вас на зюйд-вест расстоянии 10 км. «Читта-ди-Милано». Ледокол повернул по указанному курсу на норд-ост, продолжая подавать сигналы сиреной.

В 20 часов 15 минут слева 45° от указанного итальянцами курса помощник капитана Легздин заметил дым. Еще спустя некоторое время уже отчетливо стали видны очертания опрокинутого самолета Лундборга, потерпевшего аварию при повторной посадке на лед после эвакуации Нобиле. Все ближе подходит «Красин». Уже видна самодельная прогнувшаяся радиомачта, имеющая довольно жалкий вид, резиновая лодка, сброшенная летчиком Маддалена, собранные наспех пожитки итальянцев. Хорошо видна красная палатка и над ней национальный флаг Италии. Сирена умолкла. В тишине слышно, как трутся льдины о борт ледокола. Могучий «Красин» приближался к затерянным во льдах людям, которые стояли сейчас плотной группой. Ледокол, управляемый умелой рукой командира, ловко развернулся и подошел к ледяному полю, как к пристани, не отколов от него ни одного вершка льда.