Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

Машинный телеграф поставлен на «стоп». «Красин» достиг намеченной цели. Окончен почти месячный героический поход в тяжелых арктических льдах. Среди голубого бескрайнего простора, как символ Страны Советов, сияют громадные красные звезды на трубах самого мощного в мире ледокола.

К «Красину» размеренным шагом подходит высокий человек, одетый в свитер, обросший густой бородой. Он поднимает руки:

— Вильери!

За Вильери идет профессор Бегоунек и маленький, с тонкими нервными чертами лица инженер Трояни. Опираясь на палку, куря сигарету, стоит механик Чечиони с откинутыми назад седеющими волосами, похожими на львиную гриву.

Люди с ледяного поля и с нашего корабля троекратно целуются, горячо обнимаются. Спасти и быть спасенным — разве неодинаковое счастье?!

Не видно лишь стремительного Бьяджи. Он выстукивает последнюю телеграмму на «Читта-ди-Милано»: «Красин» пришел. Финита»…

Спасенные после первых слов приветствий, объятий и слез радости бегут на корабль, бегут от палатки, от сваленных в беспорядке вещей, от маленькой статуи мадонны, зябнущей на снегу.

— Никогда я не полечу на Север! Никогда! — смеется Вильери.

И все хором вторят:

— Никогда!

На борту «Красина» всех пятерых спасенных моют в ванной, бреют, стригут, переодевают. Люди вернулись к жизни, и обычные человеческие заботы охватили их. Бьяджи за корабельным телеграфом выстукивает донесения итальянских офицеров генералу Нобиле, передает радостные телеграммы семьям спасенных. В кают-компании собрание полиглотов: говорят на всех европейских языках, за исключением своего.

Воспоминания, интервью, пожелания. Тем временем команда погрузила на «Красин» все, что было на льду, включая и самолет Лундборга. На баке — груда грязных, мокрых пожитков — все, что осталось от экспедиции Нобиле, — и рядом как бы в насмешку трепыхается обрывок голубой материи, на которой четко выведен девиз: «Ubi nec aquila» — «Куда и орел не залетал».

Ледокол дал ход и пошел снимать группу Чухновского. Через пять суток «Красин» принял на борт тяжелораненого «Красного медведя», сослужившего добрую службу людям. Вслед за самолетом на борт поднялся и промерзший экипаж. Им очень хочется выспаться, согреться. Со всех сторон — друзья и крепкие рукопожатия.

К Чухновскому подошел начальник экспедиции и крепко обнял командира «Красного медведя». Спасенные итальянцы навалились на летчиков гурьбой. Чухновский, скромный по натуре человек, застенчиво улыбался, отвечая на слова благодарности и приветствия. Рассказывал, как обнаружил группу Мальмгрена, как жили пять дней на льдине. А сам думал: «Амундсен как? Что с ним? Надо продолжать поиски. Вот высплюсь, и подумаем».

Но норвежское правительство так же, как и итальянское, уже решило, что занятие это бесполезное и что искать самолет Амундсена «Латам», так же как и «Италию», бесполезно. Так предрешена была судьба дальнейших поисков великого исследователя и части экипажа «Италия».

…Шли дни, приближалась осень — предвестница суровой и долгой полярной ночи. Уже давно все суда, в том числе и итальянские, покинули «Арктику». Один лишь «Красин» продолжал бороздить хмурые воды Северного Ледовитого океана. Советские моряки продолжали настойчиво искать Руала Амундсена и его товарищей по несчастью, а также группу Алессандрини, унесенную ветром на дирижабле. Но, так никого и ничего не обнаружив, красинцы последними покинули Арктику.

Мир был восхищен русскими. Слова «Самойлович», «Чухновский», «Красин», «Красный медведь» не сходили со страниц газет и журналов. Буря приветствий изо всех стран мира обрушилась на красинцев. Премьер-министры, политические деятели, ученые, общественные деятели и организации искренне и сердечно благодарили советских моряков и летчиков, показавших блестящий пример выдержки, мужества и товарищества.

Эрнст Тельман, на проходившем тогда конгрессе Коминтерна, отметил, что политический смысл той радости, с которой пролетариат реагировал на блестящие спасательные работы ледокола и русских летчиков, объясняется радостью, вызванной сознанием превосходства научных и технических достижений Советского государства.

Даже буржуазная пресса признала, что в Арктике «русские дали европейской цивилизации первый урок… А это сделали представители народа, — писала шведская газета «Эресудано», — который считают варварами, врагами цивилизации. В те дни мы смотрели на Россию, широко открыв от удивления глаза».

Мэр норвежского города Ставангер дал обед в честь участников экспедиции на «Красине», на котором в своей речи сказал:

«…Сколько из нас, оставшихся только зрителями в этой тяжелой борьбе, имели мужество верить в спасение? Когда шведский летчик Лундборг вырвал из объятий смерти первого человека, для нас это казалось сказкой, сном, и только «Красин» показал, что не сон это, а действительность. Великий русский народ может гордиться сынами своими».

Изображения парусных кораблей и всевозможных лодок появились на монетах почти сразу же с появлением металлических денег, ибо торговля, деньги и море — эти три понятия были с незапамятных времен неотделимы, друг от друга, и изображение кораблей, как символа торговли, богатства, а также как символа труда, стало одним из самых распространенных на гербах и монетах, на старинных гравюрах. Бриги и галеоны, каравеллы и фрегаты, парусники всех мастей украшают монеты разных достоинств самых различных стран.

Нелегкие торговые морские пути породили известный миф о путешествии предводителя аргонавтов Ясона на чудесном корабле «Арго» из Греции в Колхиду за «золотым руном». В нашем веке этот миф оказался основой сюжетов не только для кинофильмов и пьес. Сначала в 1930 году в Греции была выпущена серебряная монета достоинством в 20 драхм с изображением головы Ясона и корабля «Арго». А затем корабли аргонавтов были запечатлены на монетах Кипра; на монете достоинством в 5 милсов изображена овечья шкура — то самое «золотое руно».

«Владычица морей» Англия увековечила на монетах свой флот уже давно. На очень ходовой английской монете в полпенни отчеканен корабль, имя которого запомнила история — это парусник «Золотая лань» знаменитого пирата XVI века Френсиса Дрейка. Художник Т. Х. Пэджет с одобрения короля Георга VI увековечил память о пирате, прославившемся и разбогатевшем на грабежах испанских колоний в Америке. В 1578 году Дрейк с небольшой эскадрой, пройдя через Магелланов пролив, подошел к берегам Южной Америки и ограбил испанские города по побережью Чили и Перу, где были приготовлены большие запасы золота, серебра и драгоценных камней для отправки в Европу. Потом Дрейк пересек Тихий океан, побывал на Молуккских островах и затем, обогнув мыс Доброй Надежды, вернулся в 1580 году с награбленной богатой добычей в Англию, совершив таким образом второе после Магеллана кругосветное путешествие. Тщетно испанский посол в Лондоне требовал от королевы Елизаветы возмещения ущерба и наказания Дрейка за грабеж. Напротив, королева лично посетила корабль Дрейка в Плимуте, возвела пирата в рыцари, а бриллиантом, подаренным ей Дрейком из числа награбленных сокровищ, украсила свою корону.